— Ты называла их шалопаями.
— Это, когда они были с Константином.
Я к Билли.
— Ты говорил, что секрет параллельных миров у тебя в кармане. Что ж не вывернешь?
— Не горит. Жду, когда ты, наконец, займёшь в этом вопросе ясную и твёрдую позицию.
— За это спасибо. А что за тайны с контактором?
— А он и был тайной для всех, кроме тебя и Константина.
— Слушай, прозрачные его как усилили?
— Давай выясним.
— Искуситель.
Люба:
— Гладышев, ты где?
— Прости, забылся — последствия недавних потрясений.
— Амнезия?
— Почему? Скорее болезнь Паркинсона.
— Это у вас наследственное?
Вот заврался!
— Это у нас приобретённое.
— Ну, отдохни — потом продолжим.
Пришлось отключиться. Я имею в виду связь.
Вечерком только примостился у камина, Любин фантом — облик, синтезированный из светящихся молекул воздуха — возник прямо в полумраке зала.
— Вот где обитаешь. Ну, что ж уютненько. Пиво? Самоваренное? Жаль не попробовать. Гладышев, пригласи в гости — Любочка будет довольна.
— Частная жизнь — не музей для посетителей.
— Обидные слова, муженёк. Ну да, Бог тебе судья. Как звали Костину маму?
— Мирабель.
— Вас что-нибудь связывало?
— Она была моей любовницей.
— Я так и поняла по Костиной реакции. Но он молодец — прямо не сказал.
Любин облик струился в слабых световых потоках.
— Гладышев, ты когда-нибудь ревновал меня?
— Сразу, как только ты стала публичным деятелем.
— А теперь?
— Что изменилось?
— Приятно, как признание в любви.
— А тебе не приходило в голову, что сторонюсь с единственной целью — сохранить это чувство.
— Ты меня ставишь перед странным выбором — чтобы вернуть миру мыслителя, должна пожертвовать мужем. Может, правда, выдать за тебя девочку? Вернёшься в общество, будешь вкалывать. Детки у вас появятся, а я стану бабушкой.
— Нет, спасибо, одной Любы Черновой мне на всю жизнь хватило.
— Она нежна и добра.
— Из мужской солидарности не буду отнимать невесту у тамошнего Алексея.
— Вот ты у меня какой! Ну, хорошо, займись параллельными мирами и помоги моей Любочке встретиться с твоим Алексеем. Может, где-нибудь, на этих спиралях отыщется и Настенька.
Диалог прервался.
Настенька. Незаживающая рана сердца, коснувшись которой, Люба опрокинула меня в пыль с пьедестала непогрешимого. Хорошо, хотел сказать, возьмусь за тему, только одно "но". Хотел, но, оказалось, некому — Любин фантом растаял, и я остался один в каминном зале.
С трудом выдержал паузу длиной в ночь, и утром после пробежки попросил Любу о связи.
— Хорошо. Я возьмусь за тему параллельных миров, только одно "но".
— Излагай.
— Человечество должно поклясться, что не будет использовать возможность проникновения в иные миры для похищения их жителей.
— Как это представляешь?
— Меморандум. Должен быть озвучен документ, под которым подпишется каждый из живущих на Земле и за её пределами.
— Что тебе это даст?
— Снимет груз моральной ответственности.
— Хорошо, я посоветуюсь с Распорядителями, что возможно сделать по данному вопросу. У тебя всё?
— Что с противометеоритной защитой?
— Не хочет солнце ясное с нами сотрудничать. Заклинатель душ требуется.
А что? Пусть себе. Не обидно.
— Скинь материал — подумаю, чем смогу помочь.
Вечером сел за компьютер, на котором ещё маленький Костя играл. Забыты пиво с килькой. Беленькая кошечка свернулась калачиком на столике, как раз между клавиатурой и монитором.
— Билли, ни черта не понимаю в этих схемах — давай популярнее.
— Твоё предположение о неразрывности светового потока нашло подтверждение. И сигнал присутствует — тот, не отражённый. Пока не можем его декодировать.
— Совсем?
— Нет, кое-что узнаваемо — планеты, спутники, болиды. Но бездна информации поступает из космоса.
— Не страшно — со временем букварь сложится, и люди научатся его читать. Дальше.
— Станция на Меркурии не отвечает задачам всеобъемлющей и непрерывной связи с потоком солнечной информации.
— Что мешает создать сеть следящих станций на околосолнечной орбите?
— Пытаемся понять.
— А я так думаю — ничего. Только надо учесть: они должны быть не просто проницаемы для световых потоков, но стать с ними одним целым — нитями паутины — чтобы чувствовать неотражённые сигналы.
— Мысли дельные. Подскажи их руководителю проекта.
— Сделай это за меня. Нет, внуши их, как собственные — порадуй Главного Хранителя. Пусть Любаше приснится менделеевский сон. Ты ведь мастер на такие штуки.
Утром Люба вышла на связь.
— Слушай, твоя идея со станцией на Меркурии не катит.
— ?
— Мы будем создавать сеть космических станций слежения на околосолнечной орбите. На очень околосолнечной — гораздо ближе Меркурия. Они станут неразрывной частью светового потока и позволят отслеживать динамику вселенной на огромном удалении от нашей системы. Ты удивлён?
— К тому всё шло.
— Вот как? Ну-ну. А что у нас со скачками в спирали?
— Ждём-с меморандум.
— Ах, да. Сегодня узнаю мнения Распорядителей, и если не будет отрицательных, запустим проект в народ. Ты становишься крючкотвором, Гладышев. Что будет, если человечество заблокирует меморандум?
— Оно не получит дороги в параллельные миры.
— Так в себе уверен? Константин нашёл без твоей помощи. Найдём и мы — прозрачные в контакторе, контактор у нас. Гладышев, смири гордыню.
— Если вы откроете путь на спирали для флибустьерских набегов, обретёте второго Костю.
— В твоём лице? Его судьба тебя не пугает?
— Нет, ведь я — Создатель.
— Кто?
— Создатель оптимизатора и контактора.
— Я так и думала — слишком мудрёно для твоего братца. Только зачем, Гладышев, ты нам угрожаешь? Человечество ещё не сказало "нет" проекту. И ты сейчас в позе одной маленькой, но гордой птички, которая чирикнула, как мне помнится: "Лично я полечу прямо на солнце". Что с ней стало, надо говорить?
— Любимая, мне самому неприятно вести диалог в таких тонах, и тема очень интересует — знаешь почему — но не хочу стать изобретателем атомной бомбы.
— Успокойся, думаю, человечество тебя поддержит.
— Надеюсь.
Тем же днём.
— Билли, однажды ты исполнил мою просьбу, и земляне попрощались с оружием. Прошу ещё раз — меморандум должен быть одобрен единогласно. Напряги свои виртуальные связи, но чтобы все, как один….
— Те люди и нынешние — какое сравнение?
— На кону реальное бессмертие — могут дрогнуть слабые. Да и не слабые….
На следующий день Люба сообщила — меморандум одобрен человечеством единогласно. Препятствий для выполнения задания не было.
— С чего начнём, Билли?
— С математической модели.
— Это верно. Рисуй.
Экран монитора запестрел формулами и уравнениями, приправленными схемами и графиками.
— Что это?
— Над и подпространственные спирали.
— Слава Богу, не временные.
— И временные.
— Как они получаются? Нет, давай лучше я. Ты отличный математик, а я неважный естествопознаватель. Берём камень, кидаем в воду — что видим?
— Круг волны от центра падения.
— Нет, круги. Один хорошо виден или два, остальные почти не видны, но они присутствуют, и будут колебать поверхность, пока не успокоится. Таковы физические свойства воды.
— Это к чему?
— Образно. Чтобы показать, как получаются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.
— Не вижу адекватности.
— Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.
— Ну, допустим. Что даёт?
— Так возникают спирали.
— Ликбез. И?
— Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?
— Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных….
— Четырёх.
— …. четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали — одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.
— А мне что-то подсказывает — не стоит усложнять.
— Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?
— Конечно, Землю. Нас ведь нам параллельные миры интересуют, а не все остальные прочие.
— Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?
— А почему бы не помечтать?
— Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль — давай подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.
— Ты хвастал — сей секрет у тебя в кармане.
— Трудно извилинами пошевелить?
— Для чего?
— Для тренировки ума.
— Лучше пройдусь перед сном.
— Одно другому не помеха.
— Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на грядке с огурцами.
Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Окружающий мир съёжился от холода.
Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом — только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.
— Сиди, сиди, я пошутил.
На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?