Даже Мишель из чикагских Робинсонов (с которой Сиси познакомилась в гольф-клубе Farm Neck на Винограднике, когда Саша и Малия были совсем крошками). На конференции Национального собрания чернокожих членов Конгресса в 2017 году, когда Мишель сообщила, что подумывает о мемуарах, Сиси не нужно было намекать дважды. Она с первого взгляда поняла, что ее ожидает.
– Саутсайд, дорогая, – прошептала она в усыпанное бриллиантами ухо Мишель. – Обязательно напиши о Саутсайде.
– Правда? Ты думаешь, кому-то захочется почитать о моем детстве?
– Я не думаю, Шелли, – мудро ответила Сиси. – Я знаю.
Точно так же она инстинктивно почувствовала в Еве и Шейне огромный потенциал. Их просто нужно… подтолкнуть. Сиси не терпелось увидеть, на какое сластолюбивое волшебство вдохновит почетных гостей ее вечеринка, и молилась, чтобы Ева выплеснула результаты этой одержимости на страницы своей новой рукописи. Может, она и покончила с «Проклятыми», но ее поклонники – нет, а издательство – тем более. Ева должна была написать новую книгу.
В этот момент Кен с усмешкой посмотрел на нее с пола, выложенного идеально-янтарным паркетом.
– Что смешного? – спросила она.
– Ты что-то замышляешь, Селия. Я вижу.
– Я не замышляю, я планирую.
Он хмыкнул про себя, не выпуская изо рта винт.
– Моя любопытная крошка.
Сиси усмехнулась. Она была любопытной, и она была его крошкой. И то и другое было правдой, к лучшему или к худшему.
– Поработай еще немного над левой ножкой, – сказала она и, поцеловав мужа, выпорхнула из комнаты.
На другом конце Бруклина Шейн прислонился к двери дома Евы. Он дважды позвонил – и ничего. Может, она передумала? Теперь он переосмысливал каждый поворот своей жизни, судьбоносные решения, принятые до этого момента.
Разумнее всего было бы уйти. Но что, если она не слышала звонка? Нет. Он подождет еще немного. Он пока не мог уйти.
Вчерашнего дня было и слишком много, и недостаточно. День будто завязал его в узел, и теперь Шейна трясло от пробирающего до костей желания быть рядом с ней. Он хотел смотреть, как она что-то делает, слушать, как что-то говорит. Держать ее за руку, заставлять ее смеяться. Трахать ее до изнеможения. Дать ей все, чего у нее так долго не было. Дать ей все лучшее, что есть в нем.
Согласно правилам Анонимных алкоголиков, заводить близкие отношения запрещалось до истечения двух лет трезвости. Правило разумное, но Шейн не мог предположить, что с ним произойдет.
«Школьные отношения не должны иметь большого значения, – рассуждал он. – Наши лобные доли даже не были толком развиты. Откуда мы знали, что все по-настоящему?»
Подростки не умеют отличать влюбленность от чего-то более глубокого, не говоря уже о том, что не умеют не ошибаться. В семнадцать лет Шейн ошибался во всем. Только не в ней.
В памяти промелькнул момент из пережитого в «Доме снов». Ева лежала под ним, задыхаясь и блаженствуя, ее рот пылал от поцелуев, а щеки горели от оргазма. И Шейн был глубоко, экзистенциально счастлив. Он приник лицом к ее шее и обнял ее, прижавшись так крепко, будто не собирался никогда отпускать.
В их объятиях, казалось, сливались все те, кем они стали за долгие годы. Круг замкнулся. Ева прижалась лицом к его шее и нежно провела губами по его подбородку.
– Мне тебя всегда не хватает, – выдыхая, сказала она.
Но прежде чем он успел произнести то же самое в ответ, она будто выскользнула из-под него. И исчезла.
Шейн понимал, почему она ушла. Но его это раздавило. Он вернул ее, чтобы снова потерять.
Шейна всегда мучили воспоминания о той неделе. Он видел все это так ясно. Каждую деталь, будто в ярком свете софитов. Никакие напитки не могли заставить его расстаться с памятью. Но на что он точно не рассчитывал, так это на то, что к нему вернутся, казалось бы, незначительные, но невероятно важные воспоминания о Еве.
«Так бывает, когда в Spotify вдруг заиграет песня, которую ты не слышал с детства, и она вдруг напомнит тебе о том, кто ты на самом деле. Когда хочется сказать что-то вроде: «О да, я знаю наизусть песню Уилла Смита Wild Wild West».
Когда Ева ушла вчера, Шейн решил оставить ее в покое. Было чертовски больно, но он это заслужил. Поэтому остаток дня он занимался собой. Пробежал шесть миль, отдохнул, не пил, что-то ел, не пил, пытался писать, не пил, а потом лег спать. Но Ева прислала эсэмэс. И вот он каким-то чудом сидит на ее крыльце и ждет, когда откроется дверь.
Телефон Шейна завибрировал, и он достал его из джинсов так быстро, что карман вывернулся наизнанку.
Это был Тай.
– Как жизнь? – сказал подросток.
– Это еще предстоит узнать, – ответил Шейн, заглядывая в окно Евы.
Шейн разговаривал с Таем вчера. И два дня до этого. Он обязался общаться со всеми своими подопечными дважды в неделю. Иногда просто голос человека, который в тебя верит, может осветить самый дерьмовый день.
– Тай, почему ты не в школе?
– Сегодня предпоследний день в году, – сказал он, не предложив никаких других объяснений.
– Как твоя знакомая?
– Хорошо.
И тогда Шейн начал быстро задавать вопросы, которые он задавал всем своим детям.
– Ты делаешь домашнее задание?
– Да.
– Ты занимаешься какой-либо незаконной или гнусной деятельностью?
– Что значит «гнусная».
– Криминал.
Тай сделал паузу, размышляя.
– Не?
– Ты дерешься?
– С тех пор как ты уехал, ни разу.
– Ты пьешь достаточно воды? Спишь по восемь часов?
– Спать иногда бывает жутко трудно. Мой мозг не отключается. Но ниггер пытается. Моя мантра помогает.
– Горжусь тобой, парень.
Шейн за тысячи миль почувствовал, что Тай улыбается.
– Мистер Холл? Могу я… Вы не могли бы дать мне двести долларов?
– Двести долларов США? Зачем?
– Парень моей сестры сдает в аренду студию или что-то вроде, и я подумал… Я просто хочу влезть в это рэп-дерьмо, хоть на минуту. Зайти на SoundCloud, заключить сделку.
Шейн расхохотался. Однако, не услышав смеха в ответ, быстро замолчал.
– Ну ладно. С каких пор ты стал эм-си[106]? Ты никогда не говорил о рэпе.
– Горел молча.
– Интересно. Тай, какое у тебя рэперское имя?
– Не решил.
– Нерешительный – это твое имя?
– Не-а, насчет имени не решил.
– Не пойми меня неправильно, – осторожно начал Шейн, – но тот факт, что у тебя даже нет рэп-имени, заставляет меня сомневаться в твоей искренности. Любой чернокожий придумывает себе к третьему классу рэп-имя.
Подросток молчал.
– Это твоя сестра познакомила тебя с тем парнем? Принцес?
– Да.
– Принцес живет в раздолбанном «крайслере», припаркованном на стоянке у такого же раздолбанного ресторанчика Tastee Freez. Тебе не кажется странным, что она встречается с парнем, у которого есть нормальная студия? Или, что более вероятно, тебя пытаются надуть?
Тай, загнанный в угол, прерывисто вздохнул.
– Мне надо выбраться из этой ямы, – заныл Тай. – Я соврал. Я не ел два дня. Ниггеры думают, что я ем, потому что я большой, но это не так. Принцес с мамой забирают все, что у меня есть. Может, рэп меня вытащит. Этот чувак знает менеджеров, продюсеров и все такое.
– Тай, я не дам тебе денег на это. Это очень странная идея. Мне пора идти, но мы еще об этом поговорим.
– Я думал, ты не врешь, – едва слышно сказал Тай. Судя по голосу, он был раздавлен. – Мир.
Телефон щелкнул, и Шейн прислонился к входной двери. Он, черт возьми, знал, что Тай не сможет сдержать честное слово. Может, Шейн был слишком строг к нему. Может, стоит послать ему денег? Одолеваемый противоречивыми мыслями, он сделал большой глоток из бутылки с водой как раз в ту минуту, когда мимо проходила высокая рыжеволосая девушка с крупным малышом, пристегнутым к груди. Девушка остановилась и удивленно на него взглянула.
– Боже мой. Вы – Та-Нехиси Коутс[107]!
– Не-а. Но он был бы рад услышать, что вы правильно произнесли его имя, – сказал Шейн, допивая воду. – Знаю по горькому опыту.
И вот наконец он услышал, как тяжелая дверь из красного дерева открылась. Шейн забежал в дом прежде, чем успел выбрать ощущение, на котором следовало сосредоточиться.
Глава 19. Гетеросексуальные мужчины любят меня
Еве понадобилась целая вечность, чтобы открыть Шейну дверь.
Она спорила с одаренной самым невероятным воображением, упрямой, готовой из всего сделать трагедию девушкой, которую когда-либо видел Бруклин. (За исключением, возможно, Барбры Стрейзанд.)
Одри была убеждена, что Ева продалась из-за нее. А поскольку Шейн ждал внизу, у Евы не было времени убеждать дочь в обратном. Она набросила что придется, что нашлось на полу в спальне, торопливо прихорашивалась, одновременно пытаясь разговаривать с Одри. К встрече Шейна с Одри она тем более не была готова и не представляла, что сказать ему после их свидания в «Доме снов».
Услышав стук в дверь, Одри и Ева помчались по коридору, но Одри пришла к финишу первой. Она открыла дверь и уставилась на Шейна, грозно нахмурившись и уперев кулаки в бедра.
Он подпрыгнул чуть ли не на шесть дюймов.
– Господи, что за хрень?!
– Шейн! Думай, что говоришь!
Ева вскочила в дверной проем в пушистых домашних носках и оттеснила Одри.
– Но это… Она…
– Неожиданно осталась дома, да, – задыхаясь, пролепетала Ева. Она боялась представить, насколько нелепо они обе выглядели. Ева в футболке Bad Boy Family и наспех натянутом джинсовом комбинезоне, с волосами, собранными на макушке в пышный ананас, и Одри в трениках и хогвартской шляпе. Они обе тяжело дышали, незавершенный спор будто повис между ними в воздухе.
– Шейн, это Одри. Одри, это Шейн. Нам надо поговорить.
Схватив ошеломленного Шейна за плечо, она изо всех сил толкнула его обратно в коридор и шагнула следом, закрыв за собой дверь.