— Пойдём, согреешься, — иногда к ней заглядывает почерневшая старуха с колтунами седых волос, обвивающих её голову подобно змеям.
Фауна процветает. Сообща.
Праздник устраивают тогда, когда из города приезжает мусоровоз, особенно богатый металлом, шерстью, бумагой. Случается, после такого вечера кто-нибудь умирает. От отравления, от истощения, от холода.
— На, ешь. Это я из бара принесла. Нельзя же всё время жить в сухомятку, брыкнешься! — старуха пододвигает на обломке тарелки кусок хлеба с ломтем кровяной колбасы с кашей. В погнутой алюминиевой банке, стоящей в золе, дымится суп.
Старуха пьёт денатурат из щербатой чашки без ушка и валится в бесчувственную нирвану, подобную смертному сну.
Алкоголь Пельке не предлагают. Не потому, что считают его вредным для детей. Просто он дорогой, и его трудно достать. Обитатели острова неохотно выходят за пределы свалки, не стремятся проникнуть в более посещаемые районы. Своим видом они привлекают внимание, их документы, если таковые у них вообще есть, давно недействительны, их адрес — свалка за Городом, и расхождение с обществом. Полное. Лишь от большой нужды они контактируют с обществом в пункте приёма вторсырья да ещё в хозяйственном магазине, где покупают то, что пьют, в продуктовом, где берут на закуску хлеб и кровянку с кашей, и очень редко — в каком-нибудь алкогольном притоне. Это всё.
Вскоре Пельке приходится обходить десятой дорогой и барак приёма вторсырья.
— Вы ошиблись, — дипломатично обращает внимание Пелька, когда парень из‑за прилавка в который уже раз выдаёт Пельке сильно урезанную оплату.
— Мне участкового позвать? — взирают на Пельку красные нечеловеческие глазки, и девочка убегает.
С того момента добычу Пельки продаёт за неё островная фауна. За труды посредники берут себе половину, но они хотя бы таскают тяжести за Пельку и не грозят ей милицией.
На острове Пелька встречает двух подростков с девушкой. На мелкую, малолетнюю Пельку они глядят свысока.
— А ты что здесь делаешь?
— То же, что и вы, — Пелька угадывает в них давно сбежавших из дома, хотя они выглядят гораздо чище её.
— Ты кормишься в этом гадюшнике, замарашка?
— Что ты! В подвалах. Компоты, соки себе сливаю, — хвалится Пелька, отрицая свою принадлежность к островному семейству.
— Ты взламываешь подвалы?! Такое зачитывай своей бабушке.
— Я пролезаю через окошки, решёток для меня не существует. Могу вам показать, — преподносит себя в лучшем свете Пелька, хотя мысль об этом пришла ей в голову только что.
— Она такая худая, что я ей верю, — вступает в разговор девушка.
— Я очень сильная и могу сто бутылок выкопать и вымыть. Если напрягусь, конечно, — добавляет, потому что чувствует, что немного пересолила.
— Вот ещё — стекло собирать! Но тебе надо умыться: ты выглядишь так, будто тебя саму из мусора выкопали.
— Ты ещё не знаешь, как я бегаю — даже тебя обгоню. Хочешь попробовать? — Защищает своё достоинство Пелька.
— И... могу вам поставить мороженое, — кидает на чашу весов свой последний аргумент Пелька. У неё целых сто злотых в закрытой жестяной коробке из‑под чая, спрятанной в укромном углу логова.
Предводитель тройки молодых бродяг, рослый парень шестнадцати лет, начинает задумываться, как оприходовать наличные Пельки, и становится более вежливым.
— Спрячь свои капиталы, мы люди не бедные. Меня зовут Волк, его — Лесной Кот, а её — Магда, — представляет он своих. Они младше его, но старше Пельки. — Хочешь пойти с нами?
Пелька хочет.
Эти трое устроились в обширном яблоневом саду. Попадают туда через дырку в заборе. В густом малиннике, разросшемся под забором, они вытоптали площадочку, которую замостили остатками соломенных матов, употребляемых для укрывания молодых саженцев на зиму. Лежбище хорошо замаскировано буйно разросшейся зеленью.
— А ночуем мы в сарае, — поясняет Магда.
Это сарайчик для хранения инструментов; там также находится разная пригодная рухлядь, в том числе грубые одеяла, которыми они укрываются.
Магда моет Пельку под гидрантом мылом, только что вынутым из упаковки, которое она извлекла из какого‑то закутка. Поливает Пелькины космы аирно‑хмелёвым шампунем, для расчёсывания волос даёт новенький гребень, и непочатую баночку крема «Нивея» — чтобы смазала царапины на ногах.
— Богато живёте, — удивляется Пелька.
— Вчера обнесли киоск с разной мелочью. Продукты там тоже были. Еды у нас — завались. Увидишь. Но ни слова мальчишкам: будут сердиться, что не сохранила тайны, — информирует по секрету Магда и не жалеет порошка на лохмотья Пельки, которые стирает под струёй воды.
— Вы не боитесь здесь находиться?
— С чего бы то вдруг?! Раньше мы были в такой же дыре, но на другой окраине города. Во всяком случае, Волк не позволит с нами разделаться. Он — важная птица!
— Как это?
— Его папа всё может. Любую проделку Волка покроет. Из чёрного — белое сделает. Понимаешь?
— А если не захочет?
— Ещё как захочет. Всегда за него вступается. Он не первый и не последний, кто обязан держать свою марку.
— Богатый?
— Очень влиятельный и имеет связи с такими же. Ну и богатый, ясное дело.
— Я бы ни за что не сбежала от такого папы, даже если бы он не был очень влиятельным и богатым.
— Ты ничего не понимаешь. Предков надо держать на коротком поводке, а то разбалуются. Волк знает, что делает. Видишь ли, старик не захотел подогнать ему тачку.
— Ух ты, тачку! Может, он не такой богатый.
— Это ему как два пальца. Шлёпнуть печать там, где надо, и списать какой-нибудь драндулет. Но за это потребовал табель без троек, а когда не вышло, прикрыл кубышку. Даже карманные перестал выдавать, чем подставил парня перед его корешами, самих корешей застращал и вышвырнул вон из дома. А Волку запретил мафон{14}, камеру{15} и всё остальное.
Вещи Пельки сохнут на солнце, все лежат и поедают вчерашнюю добычу. Консервы и хлеб, сырокопчёную колбасу, печенье, шоколад и конфеты.
Вечером следующего дня Пелька принимает участие в дерзком налёте.
Едет с ребятами на другой конец города. Теперь понимает, зачем её так прихорашивали. Не привлекает внимания в транспорте. Волосы и одежда пахнут не мусорной кучей, а свежим ветром и аирно‑хмелёвым шампунем. Волк держит Пельку за руку, притворяясь её старшим братом, Пелька чувствует, что нашла друзей, и готова на всё, что ей скажут.
— Кот — на шухер, Пелька — за приманку, — распределяет роли Волк.
Смеркается.
— Когда я включаюсь, ты делаешь ноги, — заканчивает свой инструктаж Волк. — Повтори, Пелька!
Пелька, эта безнадёжная дурочка, которая в ответ на вопросы в школе только и способна, что наклонить голову и ковырять пальцем парту, сейчас без запинки выдаёт наизусть, что должна делать, когда, как убегать и где ждать товарищей.
— Ну, давай! — легонько подталкивает её Волк.
В дачном предместье Пелька мирно шествует по тротуару вдоль ряда деревьев с редкими зажжёнными фонарями. По условному свисту дрозда Пелька задерживает идущую ей навстречу пожилую женщину.
— Я заблудилась, ы‑ы‑ы... — Пелька настолько вживается в роль, что действительно начинает рыдать.
— Не плачь, сейчас что-нибудь придумаем, только говори чётче, — наклоняется над ней женщина. В этот момент, разогнавшись, на неё налетает Волк. Его жертва вытянутыми руками пытается сохранить равновесие. Бесполезно. Пока она поднималась с земли, исчезли невнимательный подросток и заблудившаяся девочка; исчезла также и сумочка.
В момент, когда рядом с пожилой женщиной вынырнул Волк, Пелька отскакивает в тень лип, забегает в переулок и бежит дальше, вплоть до условленного места вблизи автобусного круга. Здесь же к ней спешит Лесной Кот — на обратном пути он играет роль брата Пельки.
Волк вынимает деньги и выбрасывает сумочку. Все беспрепятственно добираются до своих яблонь, где поджидает Магда, и Волк приносит алкоголь с чёрного хода.
Успех отмечают в сарайчике. В свете фонарика, взятого вместе с батарейками при взломе киоска, садятся вокруг перевёрнутого ящика для фруктов. Едят и хвалят Пельку.
— Все уже спят давно, — через какое‑то время говорит со значением Магда и опрокидывает рюмку.
Пелька ест скумбрию в томате, пьёт воду с малиновым соком, даже пробует водку — но ей не нравится, — и рассказывает новым приятелям о «Моэт‑э‑Шандон», которое она пила на роскошном пиру у Зызы и Рамоны. И сама же себе делает хуже, потому что не хочет понять, что сейчас она здесь мешает. Но просто так не может уйти в свой угол с грубым тряпьём, потому что в Пельке сидит великая жажда познания и свербит ощущение, что постоянно что‑то проходит мимо неё. Поэтому ничего не хочет потерять из этого вечера.
— Выпей, Пелька, и иди спать, — открытым текстом говорит Волк.
Но Пелька не даёт отправить себя спать и не хочет пить. Истосковавшаяся по похвалам, хочет смаковать свою победу, греться в лучах славы удачливой приманки. Однако парни уже не имеют желания возвращаться к событиям в дачном предместье и рассказывать Магде, насколько Пелька хорошо справилась с ролью.
Лесной Кот вообще замолчал, сидит хмурый, опрокидывает в себя рюмку за рюмкой и с каждой последующей становится всё более мрачным.
Магда делает Волку знаки глазами, Пелька это видит, и Волк начинает заставлять Пельку выпить.
— Не хочу, — Пелька выплёвывает водку, захлёбывается и заходится кашлем.
— Вот чёрт! — сердится Магда.
Лесной Кот время от времени потягивает уже прямо из бутылки и, собственно говоря, только этим движением отличается от столба, о который опирается.
— Пускай сидят, — Волк прячет в карман непочатую бутылку и выходит вместе с Магдой.
— Я знаю, что вы будете делать! — мстительно кричит Пелька. Она чувствует себя обманутой. Это, что ли, должен быть обещанный праздник? Вместо ожидаемого невообразимо приятного веселья — самая обычная примитивная пьянка, точно такая же, как и пьянки на мусорном острове. А Пелька не желает иметь ничего общего ни с тем, ни с другим.