Куница хочет.
Она забыла, что уже не впервые слышит подобный вопрос. Даже если у неё и осталось какое‑то воспоминание, оно не подходит к сегодняшней ситуации. Куница всей душой предана Нонне.
— Сначала подучишься у Дедушки.
Куница не протестует. Она готова на всё, что бы ни предложила Нонна.
Дедушка вовсе не строгий и не сердитый, относится к Кунице по‑дружески, да и наука, которую он Кунице преподаёт, не имеет ничего общего со школьной.
— Замо́к — не мёртвый предмет, он живой, только жизнь у него иная и не перед каждой собакой он открывает душу. — Дедушка вводит Куницу в таинственный мир замков и защёлок: пружинных, сувальдных, цилиндровых... Капризных и нежных, как прекрасные девушки; обладающих характером, как настоящие мужчины; коварных, как обозлившиеся на весь мир старухи.
И так Куница постигает азы воровской специальности, увлечённая мастерством, эрудицией и ловкостью рук. Ведь настоящее дело всей жизни и призвание Дедушки — это замки, а не изготовление абажуров, которым они будто бы зарабатывают на жизнь вместе с Нонной и с чего платят налоги как законопослушные граждане. В действительности же, абажуры для них изготавливают нанятые работники. Воровская профессия не выносит света и лучше всего себя чувствует под вывеской пристойного предприятия.
— Вот у этого — двадцать четыре лопатки. Это значит сто двадцать вариантов бородки ключа. А ну‑ка, попробуй подобрать подходящую, — Дедушка подаёт Кунице связку отмычек.
Есть также самые сложные, в частных домах настоящая редкость, замки электронные или на фотоэлементах. Как их обезвреживать, Куницу учит приятель Нонны, Адам. Тогда Дедушка нервничает, ревнует свою ученицу и беспокоится за свой авторитет, потому что не разбирается в последних достижениях техники.
— Не верь людям. Ни с кем не откровенничай. Никогда не рассказывай, чему тебя научил Дедушка, никогда не говори, что ты делаешь. Если незнакомые к тебе добры без причины, значит, им что‑то от тебя нужно, — вооружает её идеологически Нонна.
— У тебя руки из верного места растут, — хвалит Дедушка, когда опять получает Куницу, — только ещё нужно с чувством попрактиковаться. Приобрести навык.
Одна попытка, вторая, третья, десятая. Уже лучше, да, почти хорошо. Тепло, теплее, ещё теплее. Отлично! Держи шоколадку. А теперь отдохни. Для перемены сыграем в картинки.
Из отдельных элементов Куница должна собрать целое, которое видела лишь несколько секунд.
Дедушка отмечает ошибки. Через какое‑то время малая приобретает способность фотографической регистрации виденного.
Однако следует быть дальновидным. Нельзя зацикливаться на одной какой-нибудь отрасли. Сейчас такое время, что человек должен иметь что‑то в запасе.
— Кот у одной норы сторожил, да сдох, — пословицей подкрепляет свои замыслы Нонна.
И Куница учится ремеслу щипача. Эту науку преподаёт ей Дама. Такое прозвище за ней закрепилось от жизни в высоких сферах, полных успеха. Она пожилая, пятьдесят лет была непревзойдённой карманницей. Большая честь — быть учеником Дамы. Она не каждого будет учить. Деньги для неё не имеют значения: живёт на проценты со счёта в Швейцарии. Одевается элегантно, ездит на «Мерседесе» и имеет дом в Констанцине{17}. Аристократка; можно сказать, на ней обрывается род славных карманников, пять поколений блиставший словно Кох‑и‑Нур{18} на Варшавской равнине.
Дама носит перчатки три и семь восьмых. Только перчаточники да щипачи понимают, как это необычно для взрослой женщины. Но ведь и Дама, кроме чужих кошельков и драгоценностей, никогда не касалась другой работы. Нет, не от лени. Даму готовили к профессии с самого раннего детства и строжайше следили, чтобы она ничего не делала руками.
— У хорошей карманницы ладони должны быть маленькие и чувствительные, как камертон, — поясняет Дама и требует, чтобы Куница берегла свои руки и ухаживала за ними.
— Но как бы там ни было, её первейшим хлебом будут замки, — торпедирует Дедушка требования Дамы, потому что ревнует Куницу, которую увлекает в свой мир элегантная старуха, умеющая так снять кольцо с чужого пальца, что потерпевший ничего не почувствует.
По мнению Дедушки, у мастерства Дамы нет будущего. Умирающая профессия. Где теперь все эти дворцы, спальные вагоны, пансионаты, гостиницы, в которых перед войной промышляла своим ремеслом Дама, и где теперь тот большой мир, усыпанный золотом и драгоценностями, в котором даже пуговицы на белье бывали бриллиантовые? Сейчас нету ни бижутерии, ни крупной наличности, которые стоили бы мастерства и отваги таких специалистов, как Дама. Что можно найти в кармане среднестатистического пассажира автобуса в эпоху развитого социализма, талоны на сахар?
— Я никогда не работала в обществе среднестатистических, — возмущается Дама.
Самообороне ножом обучал Куницу Кардинал — сообщник, товарищ и вообще тень Нонны.
— Главное — чтобы тебе никогда не пришлось этим воспользоваться, — каждый раз вздыхал Дедушка. Он не был уверен, нужно ли обучать Куницу ещё и умению владеть «пёрышком».
Однако Нонна, считая Куницу хилой и слабосильной, старалась обеспечить её дополнительным и неожиданным для девушки средством защиты.
И снова замки.
Какая способная, какая понятливая, какая талантливая! Признанием успехов Куницу можно и в ад завести.
— Ученья много не бывает. Ведь когда‑то ты вырастешь и уже не сможешь пролезать между прутьями решёток, вот тогда знание замков — как находка будет.
— Люди не оригинальны, — Нонна перечисляет места, в которых чаще всего прячут деньги и драгоценности.
Как ловчего сокола, готовят малую к охоте, приучают к клобучку и возврату на руку сокольника.
Куница слушает, Куница учится!
Куда только и подевался записной лодырь и показательная тупица! Или у Куницы ум и внимание пробуждались только для жульничества, воровства, подлости?
Близится воскресенье, но уже в субботу начинается праздник. В эти дни у Куницы нет никаких занятий. Запах свеженатёртых полов смешивается с запахом творожного пирога с сухофруктами в шоколадной глазури и печёного мяса. Дедушка что‑то ещё достряпывает на кухне, Нонна красит ногти и наряжается красиво, но в пределах обычного и выглядит как... Нонна. А ведь сто процентов не идёт на свидание, потому что на подобные выходы наряжается как‑то против ожиданий Куницы, и, чувствуя это, Куница такого не терпит. Просто Куница не выносит, когда для Нонны интерес представляют другие. Например, гости в доме, сидящие за богато накрытым столом в самой красивой комнате, в которую тогда у Куницы нет права доступа. А Нонна меняется. Становится далёкой, чужой и не имеет больше терпения для Куницы.
— Я не хочу оставаться одна, — не сдаётся Куница.
— Ты не одна, а с Дедушкой.
— Я хочу быть с тобой, Нонна.
— Пойми меня, Куница. Мне двадцать шесть лет, и когда они пройдут, не вернутся. Никогда! Я не могу жить только для тебя и Дедушки, у меня должна быть своя личная жизнь, иначе не выдержу.
— Со мной?
— И с тобой, и с Дедушкой, и вообще. Я не собираюсь быть вечной нянькой детям и опекуном старикам; если бы я не могла от вас отдохнуть, вырвалась бы от вас и никогда бы к вам не вернулась. Так что дай мне пожить для себя.
И Куница, хоть и с болью душевной, позволяет Нонне пожить для себя.
Они с Дедушкой примиряются в молчаливом бойкоте. Дедушке тоже не нравится настроение Нонны поблистать в обществе, хоть и известно, что скоро оно переменится. И опять в какое‑то воскресенье она оденет Куницу в модное удлинённое платье, белые гольфы и лакированные туфельки, косички перевяжет большими бантами, и они вместе пойдут в костёл, потом на мороженое или на торт, или же на всё вместе, а после обеда поедут в зоопарк.
Нонна делает документы ещё до того, как Куница начала за них отрабатывать.
— Твоя мать была моей единокровной сестрой, — ещё раз по этому поводу повторяет Нонна.
Больше ничего легендарного Куница не должна помнить — выписка из метрики содержит сведения, известные ей с детства. Пелагия Варега, родилась в Варшаве у матери Веры Вареги из семьи Варега от отца Казимежа.
— Я — пассажир без билета, — говорит Куница. Дети из Домов рано открывают тайны своего происхождения, в переплетениях родословных разбираются не хуже геральдистов и нет у них толерантности или понимания к поступкам своих родителей.
Куница знает — отец у неё календарный, что означает, как будто бы его вовсе не было. Мать залетела Куницей с абсолютно случайным мужчиной, не с мужем и не с кем‑то таким, кто был бы для неё сожителем, как вот Адам для Нонны. И как только Куница появилась на свет, мать подбросила её на крыльцо Дома для малолетних четвёртого марта, поэтому Кунице и достался отец с именем соответствующего святого.
Этот факт своей биографии Куница знает ещё со второго Дома и, казалось бы, не придаёт ему никакого значения, однако каждый раз, когда об этом говорят окружающие, ей становится очень досадно.
— Тебя надо записать в школу, — говорит осенью Нонна.
Куница не хочет.
— Мне это тоже не улыбается, но я обязана. Иначе к нам начнут приходить. Я и так беспокоюсь, сумеешь ли ты удержать язык за зубами, когда окажешься среди детей.
— Я его скорее себе откушу, Нонна, — и Куница сдержала клятву, потому что любит Нонну, о чём та знает.
— Тебе необходимо восстановить табель; какие у тебя были оценки в последнем?
Куница не делает тайны из своей коллекции «неудовлетворительно»: надеется отпугнуть Нонну или школу. Но из этого ничего не выходит. Её принимают с молчаливым неудовольствием, как стихийное бедствие. А Куница и рада не стараться. На занятиях присутствует. И это всё, на что она оказывается способна. Ну, иногда бьёт однокашников, которые быстро отстраняются от хамоватой невежды, за что Куница опять‑таки на них сердится и ненавидит