учёных лохов.
Если бы её оценки имели значение для Нонны, она бы, возможно, и постаралась, хотя школа всегда была для Куницы гирей, привязанной к ноге, а теперь это даже две гири, потому что Куница теряет там время.
Настоящим знаниям научит лишь Дедушка, да ещё Дама. Дедушкина наука более важная, открывает перед Куницей просто сказочные перспективы. Вот тогда будет жизнь, как в телевизоре, а то и лучше. Кунице надоело играть роль сопляка в обществе сопляков, которым даже не похвастаешься, что обладаешь особенным знанием. Необходимость хранить тайну не угнетает Куницу, но всё больше и больше её изолирует. Школа становится просто местом, где она, одинокая среди чужих, отбывает своё присутствие от звонка до звонка.
Нонна выполняет первое обещание. Адам с Кардиналом привозят медальон Куницы. Добыли его из‑под забора четвёртого Дома, переодевшись геодезистами. Нашли его с первого же захода, устанавливая в указанном Куницей месте штатив с теодолитом в качестве доказательства исполняемой роли и обоснования необходимости копнуть пару раз в клумбе с ноготками. Теперь говорят с уважением о точности сведений, предоставленных Куницей.
Куница не может нарадоваться и рассыпается в благодарностях за находку предмета, который ей представляется самым важным в её жизни. Она горда от того, что в своё время увела депозит у пани директора второго Дома.
— Ты язык прикуси, — Дедушка суеверно не хочет слышать речей, которые у него однозначно ассоциируются с лишением свободы.
— Это дорого стоит, Куница, ты знаешь? — на ладони Нонны сияет эллипс, украшенный женскими профилями из кремовой кости.
— В середине есть фотография, — сообщает Куница и беспокоится, не уничтожило ли время, пока медальон был закопан, бесценного изображения. От волнения даже не может справиться с защёлкой, скрепляющей обе створки золотистой ракушки.
Её раскрывает Нонна. Все внимательно смотрят на портрет женщины с длинными локонами, украшенной цветами.
— Кто бы это мог быть, Куница? — спрашивает Адам.
У Куницы падает камень с души. Хотя упаковка из пластика помутнела и потемнела, а жестяную коробочку из‑под юбилейного чая поела ржавчина, влага не повредила рисунка, только его замылили годы, время, за которое Куница научилась стольким вещам, что на вопрос Адама об этой женщине в платье с кружевной оборкой на груди сумела ответить:
— Шлюха. Шлюха, которая меня родила.
— Ты так её ненавидишь? Ведь она тебя выпустила на свет, дала тебе жизнь, снабдила дорогим украшением, — реагирует Нонна.
Куница не отвечает. Она и сама не знает, то ли у неё камень на сердце, то ли любовь, то ли болезненный хаос, однако достаточно, чтобы она не смотрела на иллюстрацию и уже пышет ненавистью к собственной матери и ко всем матерям, бросающим своих детей.
— Но ведь это даже не фотография, а вырезка из газеты, — замечает Нонна и громко выражает сомнение, изображена ли на ней мать Куницы.
Адам разделяет её мнение, но прежде всего обращает внимание на наряд женщины, который всегда наполнял Куницу гордостью. Такой необычный.
Действительно, необычный!
— Как в театре. Уж не «Дама» ли «с камелиями»? — размышляет Адам. Он учёный и разбирается в подобных вещах. Рассказывает о представлениях, на которых не говорят, а всё время поют и играют на разных инструментах.
Нонна даже один раз была на таком спектакле, однако для Куницы и Кардинала это неожиданная новость.
— Опера. Это опера! — так говорили, когда происходило нечто весёлое и захватывающее.
— Она артистка?! — от волнения Куница аж бледнеет и очень бы хотела, чтобы так было в действительности.
— Можно попробовать найти её, — говорит Адам.
— Не морочь девочке голову, — предостерегает Нонна.
— Я хочу её увидеть! — Куница заламывает руки, на щеках у неё выступает румянец.
Адам не слушает Нонну, а вслух размышляет, с чего начать. Подшивки газет, или скорее фотоархивы иллюстрированных изданий, но лучше всего спросить в Большом театре. Если она певица, то они могут помочь в её поисках.
— И накликаешь на нас беду: может открыться, что малая — у нас. Её снова отправят в детдом, а нас оштрафуют или чего похуже, а та гастролёрша откажется от Куницы на голубом глазу.
Это оказалось разумно. Все замолкают. Нонна кажется уязвлённой и делает вид, будто судьба Куницы её уже не интересует.
Куница понимает их осторожность. Они снова считают её неопытной дурочкой, как и вначале, пока в неё не поверили, когда она была только в мыслях у Нонны. Невозможно иметь всё, чего хочешь. И Куница должна сейчас отодвинуть своё «я хочу!». И она делает выбор, хоть у неё и ноет под ложечкой, когда она отвечает словами, услышанными от взрослых:
— Без проблем, Нонна. Бери медальон на сохранение, — мужественно отрицает своё детство Куница.
Это необходимость. Куница не может себе позволить потерять Нонну и Дедушку. Не может рисковать ради женщины, о которой не известно, является ли она её матерью, и которая никогда о Кунице не вспоминала.
Но ей очень тяжело. Она прячется на чердаке и плачет беззвучно, прижав лицо к остаткам изъеденной молью обивки на обнажённых внутренностях оттоманки. Чтобы никто не услышал, чтобы не подумали, какой из неё неблагодарный потребитель, который вместо того, чтобы пятками бить себя в зад от счастья, что его приютили и обращаются, как со своим, тоскует по кому‑то, кому всё и все безразличны.
Чтобы обмануть скребущую в глубине боль, Куница шёпотом рассказывает себе о своей матери, великой актрисе, Даме с Камелиями, певице. Она не бросила Куницу, а оставила её на время у своих знакомых, а те вынесли Куницу и положили на крыльце первого Дома. А потом мать не могла Куницу найти, потому что тамошние сказали, будто ребёнок умер.
Куница оплакивает собственную смерть.
Однако реалии жизни уносят прочь огорчения. Наступает время серьёзных дел. Куница вступает в новый, непривычный мир чужих богатых жилищ и старается соответствовать прозвищу, которое представляет собой также название почти исчезнувшего способа воровства: ходить с куницей, с лаской, с крысой. Значение одно и то же: худощавый, гибкий, обученный ребёнок.
Нонне быстро возвращаются скромные средства, вложенные в Куницу, хотя малая не отдаёт себе в этом отчёта и работает дальше, чтобы выплатить несуществующий долг. Да даже если бы и знала, служила бы с неменьшей охотой. Это лучшая из игр, ей известных, и Куница играет без фальши. И с ней считаются, о ней заботятся, её уважают. Её ценят, как дорогой инструмент, хотя этой тонкости она ещё не выхватывает.
— Есть наводка, — сообщает Нонна.
Наводку получают по‑разному, посредством наблюдения... и людей. Людей болтливых, алкающих мести или удачи, или же и того, и другого, завистливых, обманутых и желающих зла окружающим.
Специалист по наводкам — Кубышка!
Широкие знакомства, разветвлённые отношения связывают его с истеблишментом, его сателлитами, с богатыми снобами и особо хищной разновидностью homos parasitos, жирующих на стыке власти и денег.
Кубышка красивый. По нему с ума сходят стареющие женщины и состоятельные педерасты. Но Кубышка не якшается с людьми без положения или без средств. Куница его никогда не видела. Знаёт о нём только из рассказов Нонны, но и то только по этой кличке. А в том богатом, полном всяких благ мире его называют иначе. Здесь же его настоящего имени не знает даже Адам.
С Кубышкой видится только Нонна. Никогда никому не говорит, когда и где с ним встречается. Вероятно тогда, когда отвозит в Варшаву абажуры, вечно одну и ту же самую бутафорию, которую привозит обратно и надёжно запирает в шкафу, чтобы не запылилась.
Возможно, ещё и тогда, когда наряжается очень элегантно, но по‑особому. Становится непохожей на саму себя, и иногда выглядит старше, а иногда — моложе своих действительных лет.
Наводки Кубышки отработаны надёжно, содержат точную информацию о лицах, обладающих бижутерией, валютой, золотом, мехами, столовым серебром, произведениями искусства, редкими книгами, литературными памятниками. Как правило, люди Нонны не берут крупных, тяжёлых вещей, за исключением тканей и ковров. Старых ценных «персов», «афганцев» или «туркменов».
Кроме системы сигнализации, важнейшим является описание и указание мест расположения предметов, какие необходимо забрать, и точное время отсутствия хозяев.
Кубышка дорогой. После реализации взятого, себе берёт одну треть и только в «зелёных». Вообще всем лучше всего, когда на «поляне» много «зелёных». Хабар, который надо переводить в деньги, доставляет много хлопот, увеличивает риски, но и солидным воровским фартом позволяет жировать перекупам.
Вместе с наводкой появляется план.
— Присмотрись, Куница, — говорит Нонна и раскладывает сделанный от руки рисунок с обозначением сторон света и мест проникновения на виллу, доступных Кунице и тех, которые необходимо отпереть, когда она проскользнёт внутрь через потолочный фонарь, окошко полуподвала или другое более или менее защищённое, но доступное для Куницы отверстие, чтобы открыть двери сообщникам.
Куница осматривает план, слушает пояснения, задаёт вопросы, участвует в обсуждении. И это так необычайно приятно, плечом к плечу с Адамом, Кардиналом и Нонной, как равная с равными.
— На объект зайдёшь здесь, — Адам согласовывает место, где перережет сетку забора или иным образом подготовит Кунице проход.
— Можно сжигать, — разрешает Куница, когда уже насмотрелась.
— А замок там такой, — отзывается Дедушка, перебирая отпечатки ключей, сделанные на брусочках пчелиного воска. Делает дубликаты, сообщает Кунице о действии механизма и никогда не ошибается.
Знание им предмета просто невероятное. Советует и орудует, не сходя с места. На «работу» уже давно не ходит. Он старый и опытный, вот‑вот разменяет восьмой десяток.
— Последний, кто так отмычками водит, — перефразирует поэта его тёзка Адам, приятель Нонны, который учёный и читает поэзию.