адачи. Вроде того же размагничивания кораблей или срочной разработки миноискателя в связи с начавшейся войной с Финляндией, о которых пойдёт речь дальше.
Оказывается, у славной Красной армии не было надёжных инструментов борьбы с противопехотными и противотанковыми минами противника. Надо было срочно решать проблему.
Трое суток тогда не выходили из лаборатории, спали в закрытой её части, в десятой комнате главного здания ЛФТИ на полу, сменяясь с ближайшим помощником и тоже завлабом Борисом Гаевым, как солдаты на посту. И ребята молодые, тот же Вадим Регель, из тех самых перспективных студентов приглашённый, тут же, не выходя, трудились. Военные, похоже, сами поразились, когда им всего на четвёртые сутки передали два работающих миноискателя оригинальной конструкции.
Правда, так и исчезли, ограничившись «спасибом». Армия такая армия…
Без забавного, правда, тоже не обходилось. В научных кругах долго ходила шутка про то, как лаборатория Александрова обеспечила академику Иоффе славу необоримого ловеласа. А всего-то поручили начальнику отдела снабжения ЛФТИ Мордухаю Готсбану раздобыть для экспериментов самую лучшую резину из натурального каучука. Тот, проконсультировавшись с коллегами, узнал, что самая лучшая – это резина «изделия № 2», то есть презервативов. Ну, ещё бы! Когда при толщине оболочки в 0,09 мм эта штука выдерживала нагрузку в 200 кг/см2 – ведро воды фактически.
А в тридцатые годы презервативы промышленно ещё не выпускали – их только начала варить фабричка в деревне Баковка возле подмосковного Одинцова. Дефицит, и только по аптекам! Но Готсбан был талантлив в своём деле, он справился. Нашёл аптеку, где и купил всё наличное количество изделий всех трёх типоразмеров. Но, естественно, потребовал у аптекарши счёт на купленный товар. Та, и без того обалдевшая от безуспешных попыток представить, что этот покупатель собирается делать с таким количеством презервативов, сопротивлялась как могла. Розница, мол, какой счёт! Но снабженец сломил её оборону убийственным аргументом: «Это всё – не для кого-нибудь, а для самого академика Иоффе!»
Так что ссылки на рецепты для здоровья от «главного академика Йоффе» (в позднейшей шуточной песенке Владимира Высоцкого) имели под собою серьёзную фольклорную основу.
В бытовом смысле к концу тридцатых – началу сороковых тоже всё наладилось, вошло в здоровую, в чем-то даже уютную колею. Сын Сашка-Ванька рос, самые тяжёлые для родителей первые полтора года жизни ребёнка, слаба Богу, прожиты. И теперь это был крепкий бутуз, доставлявший много радости и забавными детскими выходками и высказываниями – подчас прямо для книжки Корнея Чуковского «От двух до пяти».
Иногда по вечерам ходили с коллегами в пивной зал от завода «Красная Бавария», в народе называвшийся «Под Думой». Приличное заведение, откуда пьяниц гоняли, а пиво было отменное и всегда свежее. Из тех посиделок Анатолий Петрович на всю жизнь сохранил присказку, подходящую ко всем случаям, но истинно забавную только для посвящённых в её историю.
История была такая. После нескольких кружек пива организм необоримо требует понятно чего. А по другую сторону канала, уже возле Мойки, в доме 20 по Невскому – тогда проспекту 25 Октября, – располагался в полуподвале старый, солидный, ещё с царских времён туалет. И служил в нём такой же солидный туалетный работник по имени Иван Никифорович, в форме швейцара с шикарными позументами. Иван Никифорович охотно вступал в философские беседы с интеллигентными завсегдатаями его заведения, которых после пива тоже тянуло на философию.
Но однажды, зайдя туда, как обычно, с другом Павлом Кобеко, они обнаружили, что вместо приятного собеседника туалет обслуживает совсем другой человек. Не склонный не то что к философии, но даже к ответу о том, куда делся Иван Никифорович. Ну, значит, жизнь такова. Спустя некоторое время они встретили туалетного философа – только уже в захудалом заведении у Финляндского вокзала. Удивлённым такой метаморфозой с понижением знакомцам Иван Никифорович со вздохом философски же пояснил: «Интриги, везде интриги».
Вот это высказывание мудрого туалетного работника Анатолий Петрович впоследствии нередко и применял в случаях, когда происходили кадровые перемены на любых уровнях.
Эх, хорошо до войны жили…
Глава 6Размагничивание кораблей
Теоретические вопросы, напомним, Анатолию Александрову вовсе не были чужды. Напротив, если он брался за теоретическую работу, то, по общему признанию коллег, она получалась проработанной до последнего знака «омикрон» и до последней запятой, являя собою образец того, что называется научной классикой.
Однако верно и то, что Александров в своих исследованиях шёл скорее от опыта к теории, нежели наоборот.
Ломоносовский подход.
Ярким примером оного стал один из очень важных периодов в жизни учёного, когда он искал способы защиты кораблей от магнитных мин. Такая задача перед ЛФТИ была поставлена руководством страны в 1936 году. Тогда накопились сведения разведки о том, что в гитлеровской Германии, да и в странах, которых ещё не рассматривали как возможных союзников в будущей войне, разрабатывается новый вид смертоносного оружия для войны на море.
Здесь важно не путать два разных вида магнитных мин. Есть «чистые», классические магнитные мины: этакая «тарелка», которую боевой пловец прикрепляет к корпусу судна ниже ватерлинии, отчего даже относительно небольшое взрывное устройство способно нанести гибельные повреждения морской махине.
Но есть также другой вид – их правильнее назвать морскими донными неконтактными. Принцип действия прост: мина спокойно лежит на дне, так что её невозможно обнаружить и зацепить обычным противоминным тралом. Она не имеет и тех выразительных «рожков», рассчитанных на задевание их кораблём-целью, после чего следует взрыв. Речь идёт именно о магнитной мине, то есть такой, которая реагирует на изменение магнитного поля Земли под проплывающим кораблём.
Такими «изделиями» увлеклись в межвоенное время прежде всего немцы. Понятно: по условиям Версальского мира Германии было запрещено иметь военный флот, и они задумались о возможности нанесения неприемлемого ущерба флотам будущих врагов быстро, надёжно и дёшево. И что может быть надёжнее и быстрее, чем усеять военно-морские базы противника дешёвыми неконтактными минами, реагирующими на разницу между фоновым магнитным полем Земли и магнитным полем большого железного создания?
Немцы к началу войны разработали несколько видов бесконтактных мин. Самой массовой была авиационная LMB (Luftwaffe Mine B), разрабатывать которую начали в 1928 году и закончили к 1934‐му. Именно о ней и прознала советская разведка.
Это была довольно сложная, но надёжная конструкция. Сразу после сброса с самолёта начинал работать часовой механизм вспомогательного взрывателя LH-ZUS Z. Он приводил взрыватель в боевое положение через 7 секунд. Этот же часовой механизм работал на предотвращение доступа к изделию контрминёров противника: если она не оказывалась на глубине 4,57 м (упала на берег или на мелководье), то через 19 секунд взрывалась.
Кстати, 5 июля 1941 года близ Севастополя одна такая немецкая мина на мелководье и упала, но второй часовой механизм не сработал, и наши контрминёры успешно её разоружили.
Если же мина оказывалась на глубине более 5,18 м, ещё один гидростат запускал другие часы. Те уже отсчитывали время до приведения взрывного устройства в боевое положение. Вплоть до 6 суток. Цель та же – обмануть сапёров противника, чтобы тот не сразу понял, что фарватер уже заминирован.
Дальше были варианты. Поначалу такие мины оснащались только таким взрывателем, который срабатывал при изменении параметров магнитного поля на удалении до 35 метров. Просто и изящно: электроцепь замыкалась магнитной стрелкой компаса, которая, естественно, отклонялась от положения «север» при появлении большой металлической массы. Затем к этому устройству добавлялся прибор кратности – чтобы опять-таки противник не догадывался, что угроза уже на месте, но сработает только, скажем, под шестым кораблём. А если противник не догадается, то и тральщики сразу после установки мины в дело не пустит. Или пустит, но они ничего путного сделать не смогут и успокоятся: мол, не взвелась мина, не сработает. Имелся вариант и с часовым устройством, когда взрывное устройство включалось по известному только ему расписанию и тем опять-таки дезориентировало контрминёров противника.
Есть данные по Британии: когда немцы в 1940 году стали минировать английские порты, то только в эстуарии Темзы погубили бесконтактными минами 129 боевых кораблей и 172 торговых судна.
Позднее, по мере нахождения противником мер противодействия (а это как раз и было поручено учёным ЛФТИ в 1936 году), германские конструкторы добавили к магнитному взрывателю ещё и акустический A1. Тоже нескольких разных модификаций, реагирующих на определённые шумы винтов кораблей. Но в начале войны с СССР Германия использовала на восточном ТВД почти исключительно магнитные взрыватели.
А что же СССР? Как ни странно, историки и военные эксперты сегодня указывают, что Рабоче-Крестьянский Красный флот в начале войны к угрозе со стороны неконтактных морских мин противника готов не был.
И вот почему.
С точки зрения технической было ясно, как именно спасаться от мин, оснащённых магнитными взрывателями. Собственно, и простая логика подсказывает: нужно либо как-то подорвать взрывное устройство тралом, имитирующим магнитное поле корабля, либо размагнитить сам корабль. Точнее, создать на нём такое магнитное поле, которое компенсировало бы искажение судном магнитного поля Земли.
Для этого имеются два способа. Первый – обмоточный, когда корабль оснащается установленными на борту электрическими кабелями, которые и генерируют искусственное магнитное поле. Второй вариант – безобмоточный, при котором судно намагничивается («размагничивается») в базе, после чего проводники тока убираются, а сталь корпуса некоторое время сохраняет приданные ей магнитные свойства.