Уже 8 июля Анатолий Петрович едет в Севастополь на помощь Черноморской бригаде НТК и ЛФТИ, которую возглавил опытный специалист, инженер-капитан 3-го ранга из Управления кораблестроения ВМФ И.В. Климов.
Здесь работа Александрова и его «бригады» (в которой, кстати, Курчатов оказывается в его подчинении) проходит в таких условиях:
«Война продолжалась, корабли регулярно выходили в море на выполнение боевых заданий, и оборудование их защитными устройствами системы ЛФТИ проводилось в свободное от походов время, при стоянке в базе. Поэтому работы на кораблях проводились круглосуточно. Выполнять их ночью, при затемнении и частых налетах вражеской авиации было очень трудно, пока люди не привыкли и не приспособились к новым условиям. Личный состав кораблей помогал сотрудникам ЛФТИ, рабочим и инженерам предприятий в выполнении работ по размагничиванию. Все трудились с полной отдачей сил и уставали сверх всяких пределов». [197, с. 12]
Только до 15 июля немецкие самолёты из II/KG4 и только в районе Севастополя выставили до 120 авиационных неконтактных морских мин. Но вот подрывов на них вскоре не стало! Оно и понятно: пусть и «времянки», что располагались на кораблях по наружному борту и закрывались от повреждений желобами из железа, пусть эти кабели и срывало волной при 7–8‐балльном шторме, повреждало осколками от вражеских авиабомб или при швартовке кораблей к стенке – но они работали. В самое короткое время защитой были обеспечены крейсеры «Красный Кавказ» и «Червона Украина», лидер «Ташкент», эскадренные миноносцы «Смышленый», «Сообразительный», «Способный», «Бдительный», «Дзержинский», «Шаумян», «Незаможник», «Бойкий», «Безупречный», «Бодрый», «Железняков», тральщики «Взрыв», «Взрыватель» и другие корабли.
Встреча коллег по проекту размагничивания кораблей.
Ю.С Лазуркин, А.П. Александров, В.Р. Регель.
Из семейного архива П.А. Александрова
Были ли проблемы? Куда же без них! В частности, большую головную боль доставляла поначалу даже такая мелочь, как крепление крышек желобов, по которым шли кабели. Они крепились металлическими винтами. Но те под действием морской воды быстро ржавели, и при вскрытии желобов их приходилось рубить зубилом. Жёлоб, зубило, ночь и матрос – что будет? Правильно, повреждение кабеля. Выручила вязальная проволока вместо винтов. Но учёному ли до этого додумываться?
Но между прочим, именно в таком вот взаимодействии под огнём и рождалось то братство между Александровым и моряками, которое отмечалось окружающими на протяжении всей жизни академика.
В Севастополе Анатолий Петрович пробыл до конца августа. Теперь ему предстояло с юга проехать и пролететь до самого севера.
Уже 23 сентября Александров добирается до Мурманска и Полярного. Здесь он продолжает то, что было начато ещё до войны, но особую актуальность показало в Ленинграде и Севастополе, – работы по защите подводных лодок, которые не обмотаешь «антимагнитными» электрическими кабелями. Значит, нужно обеспечить безобмоточное размагничивание субмарин прямо на их плавбазах. Пусть на один, на два выхода в море, но иного варианта предложить нельзя.
И.К. Кикоин в 1940-е годы. Архив НИЦ «Курчатовский институт»
После месяца в Мурманске – снова под почти постоянными бомбардировками («Жизнь была сложная, а в Полярном и в Мурманске часто и здорово бомбили, да и фронт был в 30–40 километрах») – Александров с командой перебирается в Архангельск. Здесь бомбёжек нет, город считается тыловым. Но опять – срочная, безостановочная, круглосуточная работа по размагничиванию кораблей Беломорской флотилии, а также по сооружению размагничивающих систем на ледоколах «Ленин» и «Сталин».
Уже оттуда отозвали в Москву. Но до Москвы из-за быстрого продвижения немцев не добрались. Отправились в новый «дом», в Казань, куда тем временем был эвакуирован из Ленинграда ЛФТИ с сотрудниками и их семьями. Добирались с большими приключениями, в течение семнадцати дней.
Немцы давили и ломили, Красная армия отступала, сдавая врагу жизненно важные позиции, города и промышленные центры. Неожиданно, неправдоподобно быстро немцы оказались уже у Ленинграда. За две недели дошли до Пскова, до которого от Питера меньше 300 километров. За три недели – до Луги. К концу августа – до Мги, перехватив последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград со страной.
Александров с Курчатовым работали по флотам в пожарном порядке, обеспечивая размагничивание кораблей. Тучкевич с несколькими сотрудниками лаборатории «особого назначения» остался заниматься размагничиванием в Кронштадте и Ленинграде.
Остальным 28 июля пришёл приказ об эвакуации. Из восемнадцати лабораторий в Казань уезжало восемь. Во главе остающихся был поставлен Павел Кобеко. В эту группу вошли те, кто по тем или иным причинам (в основном по семейным обстоятельствам) не хотел или не мог выехать из Ленинграда.
Сам Абрам Фёдорович Иоффе выехал из Ленинграда с одним из последних вырвавшихся 23 августа эшелонов.
И ленинградский, и казанский филиалы ФТИ очень быстро перестроились на работу по военной тематике. Те же исследования в области физики прочности, что велись ещё с 1925 года, теперь были нацелены на укрепление броней, создание бронестёкол и других обеспечивающих защиту материалов. Работали также над термоэлектрическими преобразователями для питания радиостанций, взрывчаткой с улучшенными свойствами, над зажигательными смесями, приборами ночного видения и прочей нужной фронту продукцией. Расширяли возможности уже созданных и поставленных на вооружение «радиоулавливателей самолётов» РУС-1 и РУС-2, модернизировали РЛС «Редут», занимались полупроводниками и даже дорабатывали созданный в блокадном Ленинграде противогангренный «Препарат П». Словом, в здании Казанского университета, где разместили ЛФТИ, кипела жизнь.
Ленинградская же часть института большие усилия уделяла самой актуальной для блокадного и голодающего города теме: очистке олифы с целью получения пригодного для употребления в пищу материала.
Сильную помощь в борьбе с блокадой оказала одна крайне практическая работа: определение параметров резонанса льда на Дороге жизни. Дело в том, что с началом использования этого жизненно важного пути обнаружилась крайне неприятная вещь: без всякого воздействия врага или погоды машины проваливаются под лёд. Буквально за первые две недели так было потеряно больше 100 грузовиков.
В пожарном порядке созданная под руководством Павла Кобеко научная группа установила, что причина тому – волновые колебания льда, вызываемые идущими по нему машинами, оборачивались неожиданными разломами. Причём факторов, влияющих на это, оказалось достаточно много: и состояние льда, толщина его, и размер динамических нагрузок в зависимости от скорости машин и веса груза, и интервал между автомобилями, и расстояние между встречными потоками. А ведь ни методик, ни приборов для установления этих характеристик не было!
Но – справились. Изготовили 50 приборов, ведущих автоматическую запись колебаний при статических и динамических нагрузках. По полученным и обработанным результатам была составлена инструкция, даже правила движения по ледяной трассе, указан безопасный график движения.
Такие же исследования были проведены и на второй ледовой трассе, о которой вообще мало кто знает: Шепелевский маяк – остров Сескар – остров Лавенсаари (ныне Мощный). Эта дорога связывала Ленинград с защищавшими западный фас обороны войсками, которые тоже нуждались в надёжном и бесперебойном снабжении.
А Анатолий Александров после окончания горячей фазы работ по размагничиванию кораблей (и параллельно с ними, ибо эти работы на флотах продолжались на протяжении всей войны) в своей лаборатории в Казани продолжал заниматься физикой полимеров. От прагматичной тематики надёжной изоляции для кабелей до обеспечения высокой эластичности полимерных материалов.
Впрочем, тут тоже было прагматики выше крыши. Причём с горячим военным интересом: шины, покрышки, прокладки, особенно в условиях русской зимы. Простой каучук здесь не работал или работал частично, и надо было искать такие материалы, которые не так резко лишались бы своей деформационной способности в условиях низкой температуры.
В этой теме расширялся круг исследований, бравший начало в открытии, которым про себя гордился сам Анатолий Петрович. Если вкратце и упрощённо, то было установлено, что молекулярная подвижность в полимерах носит наряду с вибрационным – это колебания атомов в молекулах – ещё и прыжковый, он же скачковый характер. Так назвали локальные перегруппировки атомов, вызывающие серьёзные изменения формы участка молекулы. А ведь отсюда сам собою открывался путь к исследованиям как создающихся при этом взаимодействии атомов, так и энергетики такого взаимодействия. В том числе и той самой, тепловой, в её потребной для перегруппировки атомов флуктуации. А также оценке времени ожидания скачка-флуктуации, так называемого «времени релаксации», в зависимости от разных условий.
И тут всё становилось очень интересно: для обеспечения нужной эластичности полимеров при понижении температуры – чтобы, к примеру, те же покрышки самолётных колёс не разлетались осколками после полёта зимой или на большой высоте – необходимо ввести в состав материала энное количество органических молекул, уменьшающих межмолекулярное сцепление и тем самым – время релаксации.
Словом, поле деятельности огромно, крайне интересно, а результаты через решение задач управления рядом свойств полимерных материалов приводят к тем самым пресловутым практическим следствиям для народного хозяйства. А в условиях войны реально помогают фронту. Характерно, что при этом ряд работ по полимерам получился очень впечатляющим по самым придирчивым меркам. Во всяком случае, научные публикации по фундаментальной тематике форм и механизмов динамики полимерных молекул при различных видах нагружения и механического воздействия это подтверждали. И будущая слава Анатолия Александрова как одного из создателей физики полимеров зиждилась в том числе и на его исследованиях военного времени.