Через несколько дней АП устроил в своем доме какое-то праздничное сборище, на которое пригласил и Малкова. В центре стола среди других яств красовался шикарный жареный гусь с яблоками. Легко догадаться, что это был «гусь Малкова». Ему это стало ясно, когда его познакомили с домработницей Валей.
Гости сильно веселились по этому поводу, съели гуся и немало выпили». [128, с. 368–369]
Глава 3Места воздушные…
Место было бесконечно красивое. Нет, не так. Оно было красиво своей бесконечностью. Сосновый бор, озеро перед ним, недвижимое, первобытной нетронутости, зачарованное, как будто из каменного века перенесённое. Острова на нём дикие, лесистые. Словно озеро местами бородёнкой проросло, к небу задранной. А дальше горы – стёршиеся от времени, как стариковские зубы, и по-стариковски же сами в себе сосредоточенные. Уплывают за горизонт сиреневой волною.
На закате – так дыхание прерывается, на всё это глядючи…
Да, умеют у нас места для закрытых производств делать, соглашался внутренне Анатолий Александров с Игорем Курчатовым, что расписывал перед ним Базу-10, где предстояло появиться первому советскому оружейному плутонию. Который, точнее, появился уже к тому времени, когда Анатолий, возведённый недавно в научные руководители всех реакторных проектов по линии Лаборатории № 2, приехал сюда, на чарующую глаз площадку на берегу озера Кызыл-Таш, что в 14 километрах к востоку от Кыштыма.
Как сказал Игорь, место это выбрал сам Авраамий Завенягин ещё в конце 1945 года, когда стало ясно, что какой бы Курчатов ни построил первый реактор, тот будет сугубо опытовым. Не опытным – какой уж там опыт у впервые собираемой в России машины, – а именно объектом для опытов. Для экспериментов, для исследований. Для получения, наконец, плутония в более или менее пригодных для изучения его свойств количествах, а не по десятку-другому атомов, что удавалось синтезировать на циклотронах.
Письмо Курчатова Берии об установлении уран-графитового котла на Урале.
1–2 стр. Отдел фондов научно-технической документации НИЦ «Курчатовский институт»
Но всё же главной целью является создание Бомбы. А для неё плутония нужны килограммы. Шесть кило, к примеру, для бомбы мощностью с ту, что взорвали американцы над Хиросимой.
И вот для этого и нужен был промышленный котёл мощностью никак не меньше киловатт так с сотню. И работающий не сам по себе, а в составе комбината заводов, на которых будут: первое – подготавливаться очищенная (очень очищенная, отметил про себя Анатолий: на глубине 7 метров герб СССР на двугривенной монетке разглядеть можно) вода для реактора; второе – производиться плутоний из подвозимых и загружаемых в котёл урановых блоков; третье – отделяться полученный плутоний от урана, в чьих блоках он образуется при реакции в котле; и, наконец, четвёртое – изготовляться конечное изделие в виде специально обработанных полушарий очищенного плутония.
Здание реактора А-1. Портал «История Росатома».
http: //www.biblioatom.ru
Нечто похожее, как проходило по закрытой информации, было выстроено у американцев в Хэнфорде. Правда, у них такой комбинат появился ещё в 1943 году и тоже был выстроен вокруг реактора, предназначенного для промышленного производства плутония.
Заводы обозначены литерами.
«А» – тот, где работает реактор, сжигая металлический уран и производя в виде продукта металлический уран же, но – уже с присутствием плутония. Примерно 30–40 граммов на тонну в месяц при располагаемой мощности котла в 100 кВт.
«Б» – тот, где в азотной кислоте растворяется полученная таким образом урано-плутониевая смесь и из неё получают плутоний в виде сорокапроцентного концентрата солей в смеси с солями фтористого лантана.
«В» – тот, где соли плутония очищаются от сторонних примесей и из этого производится выплавка уже металлического плутония в виде специально обработанных полушарий.
Челябинск-40. Завод «Б». Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Специальная обработка включала и покрытие никелем по специальной технологии, разработанной самим Александровым вместе с Александром Шальниковым у них в Институте физических проблем. Две задачи у такого покрытия: защита людей от безвредного практически, но всё же лишнего радиационного воздействия от постоянно идущего в плутонии альфа-распада и – защита самого легко вступающего в реакцию с кислородом плутония от окисления и коррозии.
А почему именно полушария?
Александров не тянулся к секретам устройства изделия 501, то есть заряда для РДС-1, как была зашифрована первая советская ядерная бомба. Ну его, это лишнее знание. Хоть все в одном Атомном проекте работали, но у каждого был свой сектор – и сектор привязанных к нему секретов. И лишний интерес к посторонним темам грозил обернуться крайне печальными последствиями. Копается Харитон с ребятами в своём КБ-11 под руководством генерала Зернова – и пусть себе копаются в Саровском своём монастыре. А он после обозначенного в том достопамятной разговоре с Игорем отказа заниматься непосредственно Бомбою на этот их объект № 550 в Арзамасе и носа совать не собирается. И без того «духи» бериевские тенью по следам ходят, охраняют, да и докладывают наверняка. Меньше знаешь – крепче спишь…
Всё так, но всё же не последний Александров человек в проекте. И общие сведения, что для чего нужно, разумеется, получает. Полые плутониевые полусферы общим весом в 5 кило должны помещаться в центре заряда, закрывая собою нейтронный инициатор в виде двухсантиметрового в диаметре шарика из бериллия, покрытого тонким слоем полония-210. Собственно, и всё: при подрыве окружающего всю конструкцию взрывчатого вещества из тротила с гексогеном внутренности бомбы сжимались, ядра полония и бериллия сближались, отчего альфа-частицы первого вышибали нейтроны из второго, а те уже зажигали цепную ядерную реакцию деления в плутонии-239.
Заряд первой советской атомной бомбы РДС-1. Макет. Фото автора
Отсюда и требования. Ко всему. К материалам, к их обработке, к воде. К людям. Вся эта красота местная исполнена постоянного движения людей. Как в муравейнике. Музруков, директор комбината, говорил, что больше 70 тысяч человек строили. И строят, естественно. Хотя самим строителям поначалу пришлось поселиться в утеплённом хлеву на двухъярусных нарах, да и сейчас за счастье – жить в оставленных переселёнными колхозниками вросших в землю бревенчатых домиках. Ибо альтернатива – палатки да землянки. Медпункт в гусятнике располагался! Даже зэкам, или как их, «трудармейцам», лучше жилось – им по закону бараки полагались. Хотя и они с землянок начинали…
Невольно вспомнилась история, которую рассказал начальник отдела оборудования комбината Борис Брохович и над которой они с Игорем вволю похихикали.
Когда формировали кадровый состав для комбината, как-то никто не подумал, что одними атомными специалистами не обойтись. Кто будет им быт обеспечивать, полы в цехах и лабораториях мыть, в столовых работать, спецодежду выдавать, стирать и так далее? Нашли быстрое решение проблемы: около 25‐го завода, он же завод «Б», построили зону, куда прислали тысячу молодых женщин, называемых «особым отрядом подполковника Карасика». Все дамы с «лёгкими» статьями. Вроде за опоздание на работу в военное время, за мелкую кражу, за прогул. За проституцию, что бы под этим ни понималось в каждом конкретном случае. В общем, социально не опасные, почему дозволялось их расконвоирование.
Рытье котлована для будущего атомного реактора на комбинате № 817. Из открытых источников
Соответственно, ими практически полностью укомплектовали управление рабочего снабжения, общественное питание, соцкультбыт – в общем, сотни тех незаметных должностей, без которых никакая главная работа не обходится.
А вокруг них – тысячи молодых одиноких мужчин, к тому же работающих в тяжёлых условиях. И холостых половина. Так что через довольно непродолжительное время город стал напоминать этакие качели: по утрам женщины выходили из зоны, а по вечерам мужчины к ней устремлялись. А кое-кто – и в неё.
А уж какие сценки происходили в санпропускниках, где проходили из грязных в чистые отделения и обратно через душ голые мужики, но обслуживали которые женщины-зэчки. Одного зазевавшегося эти истосковавшиеся по… скажем, ласке особы и «обслужили»… В больницу пришлось парня отправлять.
В итоге распустили тот женский лагерь. Всё равно его контингент постепенно в городе прописался…
Шутка доброго товарища Берии?
Много транспорта вокруг шмыгает, в основном трёхтонных грузовиков. Тягачи на шасси танков. Пару из них, Ефим Славский недавно ругался, в болоте утопили. Множество тракторов и бульдозеров, экскаваторы громыхают.
А начиналось с лошадок. Целый «парк» был, из 1200 зверушек, кои и подвозили стройматериалы. Хотя при той грязи, что тогда тут была, это, пожалуй, был самый надёжный вид транспорта. Такая была грязь, что танки увязали. Но зато дороги между заводами сразу бетонные кидать начали. На железных путях вечно пыхтит что-нибудь. Линии электропередач ветвятся; тот же Ефим хвастал, что тут они – лучшие в стране. Хотя построены были в поистине лихорадочном темпе: ЛЭП длиною 13 километров, да сплошь через лес, удалось протянуть за месяц!
Нет, изначально совсем глухим это место не было. Вон они, на берегу озера, метровой толщины каменные стены заброшенного Демидовского завода. Деревня Старая Теча, даже с одним кирпичным домом школы-четырёхлетки. Тут же работало Теченское рудоуправление, пыхтела небольшая фабричка по производству наждака, трудились какие-то колхозы. Один даже рыболовецкий. Рыбалка в этих местах была отменная!
Но понятно, что их электросети для нынешних производство никак не годились. У американцев, по тем же как бы слухам из понятно каких источников, в Хэнфорде вообще построили высоковольтную линию напряжением 230 киловольт.
Со Славским, конечно, нехорошая история получилась. В начале строительства Ефим был тут директором. Но, как доносилось товарищу Берии, не обеспечил своевременных поставок оборудования, из-за чего вторично был сорв