2. Размерами такая установка вписывалась в корпус диаметром 6,6 метра, а весила 360 тонн.
Однако сверху отмашки приступать к практическому переходу на строительство ядерных энергетических установок (ЯЭУ) не давали – мол, есть приоритеты: опять у нас сначала Бомба. А уж потом всё остальное. Записку с соответствующими предложениями, которую в 1951 году Александров с Доллежалем направили командованию Военно-морского флота, моряки положенным вниманием как-то обошли.
Однако 14 июня 1952 года американцы заложили в Гротоне свою атомную подводную лодку. В верхах возникла тихая паника: опять про… пустили.
Спустили большой знак вопроса в ПГУ.
Там Курчатов успокоительно показал, что об этом уже мыслили, идеи есть, к наработкам можно приступить немедленно. Вон и Александров наготове, наш главный специалист по реакторам. Тем более что с моряками он уже работал и пользуется у них, чертей, уважением. Записки писал, концепцию излагал, так что можно стартовать немедленно.
Однако у Анатолия Петровича насчёт немедленного старта теперь накопились сомнения. Вернее, не совсем они, а скорее желание кое-что разгрести и кое-что прояснить. Особенно в том, что касалось планов руководства заменить им Блохинцева. И 19 августа 1952 года Александров подаёт письмо Курчатову:
«Уважаемый Игорь Васильевич!
Представляю свои соображения по работе по транспортным агрегатам для подводных лодок. По моему мнению, к работам в этом направлении можно приступить немедленно и провести их в наиболее короткий срок при следующих условиях:
Для проведения работ должна быть сохранена организация работ, полностью оправдавшая себя при проектировании промышленных агрегатов, т. е. физические расчёты, предварительные эскизные проработки конструкции, проведение исследований по тепловыделяющим элементам и руководство опытными и конструкторскими работами других учреждений должно быть возложено на ЛИПАН.
К этому имеется полная возможность, т. к. работы по промышленным агрегатам сейчас не требуют таких сил, как раньше, из-за наличия задела на большой срок.
Использование 6 и 9 секторов, стендов для испытаний тепловыделяющих элементов, агрегата МР для испытаний по тепловыделяющим элементам и защите даёт возможность в короткий срок решить все основные проблемы реактора.
В других местах эти опытные работы сейчас не могут быть организованы, и лишь через год можно рассчитывать на введение AM – аппарата, несравненно хуже приспособленного для опытных работ, чем МР с его петлями, строившегося специально для этих целей.
Так как физические расчеты таких агрегатов сложности не представляют при теперешнем уровне знаний, то теоретические группы ЛИПАН, получающие новые задания, почти не потребуются для работ по этим агрегатам.
…
Принятие такого решения обеспечит привлечение к работе людей, имеющих наибольший опыт в котловом деле, использование наиболее оперативным образом экспериментальной базы и Ваше, хотя бы по основным вопросам, шефство над этой работой, что я считаю необходимым.
Мое участие в этой работе возможно в качестве начальника отдела ЛИПАН, причем меня необходимо для этого освободить от работ, связанных с базами 10 и 816 и освободить от директорства в ИФП или назначить мне по ИФП заместителем тов. Кондрашева. Если против меня как директора ИФП возражений нет, то было бы желательно оставить меня в этой должности, назначив Кондрашева заместителем с тем, чтобы по мере развития работ в новом направлении решить этот вопрос через год.
Я заинтересован в таком решении, так как именно в этом году реализуются многие работы Института, в проведение которых я вложил много труда.
Как Вы знаете, оставление работ в незавершенном виде приводит к неудовлетворенности, и только реализация работ приведет к тому, что тяжелые для меня годы директорства я буду считать хоть чем-нибудь оправданными.
Возложение на меня директорства Лаборатории В я считаю совершенно несовместимым с работой в новом направлении: новый институт потребует большой затраты сил непосредственно, на месте. При этом я буду оторван от единственно возможного места экспериментальных работ – ЛИПАН, сношения со всеми проектными организациями, расположенными в Москве и Ленинграде, будут затруднены и неоперативны. Таким образом, сложится обстановка, при которой вместо личного участия в важнейших этапах работы, которое я считаю необходимым, получится простое администрирование, к которому я не способен и которое другие могут выполнить лучше меня.
…
В. Для большей концентрации работ было бы полезно Котловую группу ИФП перевести в ЛИПАН (в сектор № 9), где они ведут работу по петле и далее смогут включиться в работы по транспортному агрегату. Группа эта довольно хорошая и при секторе № 9 будет, безусловно, вполне эффективна, особенно как экспериментальная группа и расчетная по аппарату.
Я еще раз подчеркиваю, что при назначении меня директором Лаборатории В я не могу взять на себя руководство по транспортному агрегату и поэтому решительно возражаю против такого решения, несмотря на наличие заместителя по Лаборатории В.
Игорь Васильевич! Прошу Вас с вниманием отнестись к моему мнению и не считать, что я «обязательно хочу работать в Москве», – такого желания у меня нет, и, напротив, я предпочел бы в связи с ухудшением моего здоровья за последние годы уехать из Москвы.
Задача транспортного агрегата меня интересует, но я вижу, что смогу одолеть связанные с ней трудности только при таком решении вопроса, о котором я прошу.
Очень прошу меня из отпуска не вызывать, как бы ни решался вопрос, так как отдохнуть мне крайне необходимо.
Исполнено от руки без черновика в одном экземпляре только в адрес
А. Александров». [191, с. 65–67]
В этой записке – всё: и живой голос Анатолия Александрова, и появление, наконец, опытового петлевого реактора, на котором можно ставить широкий круг экспериментов, и отказ от перехвата у Блохинцева контроля над строительством Обнинской АЭС, где всё уже ясно, в пользу разработки транспортных реакторов, где не ясно пока ничего.
Глава 2Атомный флот не подведёт
В августе 1952 года, когда в научном смысле и работа со Сверхбомбой вышла на финишную прямую, Курчатов, Александров и Доллежаль составили докладную записку в правительство. В ней обосновывалась необходимость и, главное, наработанная уже возможность, способность и готовность строить атомную подводную лодку.
Поскольку всё действительно было готово к назревшему переходу к практическим действиям, сразу же, в сентябре, вышло соответствующее постановление правительства. Анатолий Петрович был назначен научным руководителем проекта. Логично: ведь не академик ещё Александров давно вёл – и сам, и усилиями сотрудников своего Института физических проблем – направление реакторов для подводных лодок. Так что кому, как не Александрову, курирующему в ЛИПАНе всё реакторное направление, вверить его дальнейшее развитие. Тем более что с Александрова всегда можно спросить, и Александров никогда не отказывался от ответственности.
Вот только при всей кажущейся – философской, так сказать, – простоте идеи поставить уже отработанное изделие на подводный корабль, исполнение её на практике сталкивалось с очень сложными проблемами уже на начальном или, если угодно, на том же философском уровне.
Вот хоть и на уровне теоретических расчётов учёные заранее, как могли, стремились минимизировать массогабаритные характеристики разрабатываемых установок, но у моряков всё равно возникало множество ещё более жёстких требований. У моряков и у корабелов, если быть точными.
Конструкторы корабля могут, конечно, несколько уступить в этом вопросе, но габариты жёстко ограничиваются уже прочностными характеристиками конструкционных материалов и прочими важными факторами. Далее: реактор должен давать определённую мощность. Чем больше, понятно, тем лучше. Реактор должен быть в известном смысле прост в обслуживании – в конце концов, с ним должны управляться пусть подготовленные, но все же офицеры, а не кандидаты наук. Реактор, разумеется, должен быть безопасен. Он не должен «фонить», если у его создателей нет желания оставить лодку навеки под водой со скончавшимся от лучевой болезни экипажем.
И так далее и тому подобное. Учитывать надо было без преувеличения тысячи факторов. Отчего физикам ИФП и самому Александрову приходилось постоянно общаться с моряками. Впрочем, он это делал с удовольствием. С удовольствием даже ругался с ними.
И откуда, скажите, у них эта традиционная склонность к совершенно фантастическим загибам?
Решений тоже приходилось принимать много – в несколько менее фантастическом, но тоже очень сложно переплетённом конгломерате научных, технических, административных, политических, личных и Бог знает ещё каких интересов и связей внутри и вне Первого главного управления.
Для работы над первой лодкой был сформирован триумвират: научный руководитель работ А.П. Александров, главный конструктор корабля В.Н. Перегудов, главный конструктор ядерной энергетической установки Н.А. Доллежаль. Одновременно доллежалевский НИИХиммаш переформировали в НИИ-8, а для Перегудова в апреле 1953 года специально создали СКБ-143. Александров, как он и просил Курчатова, остался директором ИФП.
Из восьми разных предложений в качестве энергетической установки был в конце концов выбран корпусной водо-водяной реактор, обозначенный как ВМ-А. Таких ещё не делали, но Доллежаль ручался, да и направление было многообещающим даже без учёта того, что такой котёл был наилучшим вариантом для погружённого в воду замкнутого мирка.
Правда, новое – оно и есть новое: физический пуск реактора, такого же, что будет стоять на лодке, состоялся только в марте 1956 года. Долго всё совмещали и налаживали.
Надо отметить, что этот реактор был задуман как стендовый и учебный. Он был поставлен в Обнинске, где вокруг него была сооружена копия реакторного отсек