Так что им было чем гордиться, белому юнкеру и красному будённовцу, приложившим руку к зримому воплощению мечты о будущем родной обоим России.
Глава 3Атомная держава
Первая программа строительства в СССР атомных электростанций была принята в марте 1956 года в соответствии с директивами XX съезда КПСС. Этот съезд отмечен в истории пресловутым закрытым докладом Н.С. Хрущёва о преодолении последствий культа личности И.В. Сталина. Но он стал в некотором роде историческим и для атомной отрасли Советского Союза: впервые на этом высшем форуме времён советской власти было намечено строительство четырёх атомных электростанций и опытных энергетических реакторов.
Постановление правительства от 16 марта 1956 года определило строительство и пуск в 1956–1960 годах следующих АЭС:
Белоярской АЭС на Урале мощностью 400 МВт с двумя реакторами по типу действующего на первой АЭС реактора со слабообогащённым ураном (АМБ);
Уральской АЭС мощностью 400 МВт с двумя реакторами с замедлителем из тяжёлой воды и газовым теплоносителем на природном уране (КС);
Московской атомной ТЭЦ-21 мощностью 400 МВт с двумя реакторами на слабообогащённом уране с обычной водой под давлением в качестве замедлителя и теплоносителя (ВВЭР);
Ленинградской атомной ТЭЦ мощностью 200 МВт с одним реактором типа ВВЭР.
Наряду с этим А.П. Завенягин поручил соорудить в Мелекессе (ныне г. Димитровград) на площадке нынешнего НИИ атомных реакторов ряд опытных реакторов мощностью по 50 МВт для отработки различных систем.
Впоследствии, впрочем, власти не решились ставить атомные котлы прямо возле обеих столиц. ТЭЦ-21 для Москвы перевоплотилась в Нововоронежскую АЭС, а под Ленинградом построили тоже станцию, но гораздо позднее и на реакторах РБМК.
Да и в целом первичные задачи шестого пятилетнего плана были скорректированы в сторону понижения. Потому как «план – закон, его выполнение – долг, а перевыполнение – честь», и с такой честью советская власть расставаться не желала. Ради перевыполнения плана его полезно и урезать.
Для атомной энергетики это означало снижение плановых заданий с 2175 МВт до 1300 МВт и оставление в списке только первых блоков на Нововоронежской и Белоярской АЭС.
Вот ими в первую очередь ИАЭ и занялся в роли научного руководителя. Тогда же и имя ранее секретного академика Александрова было запущено в самый широкий и самый официальный оборот. Это сделал в газете «Известия» 23 мая 1956 года сам Е.П. Славский, работавший тогда начальником Главного управления по использованию атомной энергии при Совете Министров СССР. В беседе с журналистом Ефим Павлович поставил рядом два имени, рассказав, что под руководством академиков И.В. Курчатова и А.П. Александрова производятся работы по реакторам с простой водой, которые будут просты по конструкции, невелики по размерам и экономичны по использованию урана.
Речь шла о водо-водяных реакторах ВВЭР, которые были прямо упомянуты в постановлении Совмина. И уже в развитие этого решения тогдашний министр среднего машиностроения А.П. Завенягин назначил А.П. Александрова научным руководителем по реакторным установкам ВВЭР и ВК-50. Причём тремя приказами: от 15 марта, 28 марта и 16 августа 1956 года.
А что такое – ещё и ещё раз – научный руководитель?
Он ведь не главный руководитель? Нет. Главный руководитель сидит на втором этаже углового подъезда здания Совмина в Кремле, за дубовой дверью, на которой висит блестящая металлическая пластинка с именем, отчеством и фамилией. И более ничего, ибо его и так все боятся.
Он ведь не главный проектировщик? Тоже нет. Главные, сиречь, генеральные проектировщики реакторов сидят в разных местах и получают от научного руководителя техническое задание на проект.
А.П. Александров остался верен правилу каждую деталь прощупать своими руками.
Из семейного архива П.А. Александрова
Он не главный конструктор? И тут – нет. Те – непосредственно изделие собирают.
Тогда кто он?
Он – главный «приниматель», главный «пониматель» и главный «решатель» всех новых проблем, возникающих в процессе разработки котла.
Вот Анатолий Петрович Александров как главная учёная инстанция по реакторам и обязан понимать… Да всё он обязан понимать! Всё, что касается ядерной физики и цепной реакции деления. Всё, что касается физики тепловыделения в активной зоне. Всё материаловедение и все вопросы воздействия на материалы излучения. Всю химию и физику теплоносителя, всю химию и физику топлива, всё о радиации, радиационной опасности и защите и – вообще всё.
Причём во всех нормальных и всех представимых аварийных условиях.
«Анатолиусу» как известному любителю добраться до всякого винтика и болтика эта работа будет удаваться легко, уверял Курчатов. Главное, дожимать Дирижабля, а то милейший Николай Антонович склонен слишком увлекаться достоинствами своих конструкций. И на месте за всем следить, ибо, если что-то может быть собрано неправильно, оно и будет собрано неправильно – без свирепого глаза научного руководителя.
Примерно так выразился в присущем ему духе Борода, когда ещё в Челябинске-40 разъяснял простую, по его словам, геометрию в многоугольнике из Спецкомитета, управления, ЛИПАНа, доллежалевского НИИ-8, бочваровского НИИ-9 и местного руководства Базы-10. В каковом многоугольнике те углы друг друга ещё и царапают.
После смерти Курчатова в этом отношении ничего не поменялось. Это у ракетчиков генеральный конструктор – царь, бог и воинский начальник. И вся организация работы ту самую ракету и напоминает: генеральный на верхушке в кабине, а внутри шуруют двигателисты, топливщики, радиометристы, курсовики и кто там у них ещё ни есть. И никакого научного руководства. Хотя, впрочем, теорию им Келдыш считает.
А в атомном деле всё в многоугольниках делается. И у каждого угла – свои погремушки.
Лейпунский реакторы на быстрых нейтронах разрабатывает – перспективные, но сложные очень и дорогие. Но одновременно ФЭИ занимается созданием недорогих энергетических реакторов небольшой мощности для отдалённых труднодоступных районов, в первую очередь для Крайнего Севера. И в 1961 году уже запустил у себя установку ТЭС-3 электрической мощностью 1,5 МВт с реактором с водой под давлением. Причём транспортируемую! И ФЭИ уже осуществляет научное руководство разработкой атомной теплоцентрали о четырёх блоках вокруг уран-графитовых реакторов – братьев АМ с Обнинской АЭС электрической мощностью 12 МВт, под которую готовят площадку в посёлке Билибино Якутской АССР.
Алиханов со своим ИТЭФом поставил на 817‐м комбинате два своих тяжеловодных реактора и вроде бы тем своё предназначение отыграл. А они текут, заразы, его реакторы, что ОК-180, что ОК-190. Причём тяжёлой водой и текут, весь 37‐й завод загрязняя. Но Абраму это уже неинтересно, он уже весь в протонных ускорителях и в физике высоких энергий; вот насчёт электростанций к нему никто и не обращается.
В Дубне вообще свои дела.
Естественным образом головной организацией по научному кураторству основного корпуса атомных электростанций решено было сделать Институт атомной энергии имени И.В. Курчатова. Во главе с А.П. Александровым. Которому в этой роли уже не нужно было добираться «до всякого винтика и болтика», но который по-прежнему одобрял результаты работы создавшейся в институте научно-инженерной школы, лишь лично проследив каждую линию на чертеже и каждый вывод в обосновании решения. И даже когда он иногда демонстративно отгораживался от какой-либо разработки, по горло занятый другими делами, его влияние на ход проекта и характер принимаемых решений по узловым принципиальным проблемам всегда было определяющим.
С другой стороны, работа на площадке Нововоронежской АЭС показала, что «школа» Александрова действительно функционирует практически безупречно.
«Матчастью» занимались научные руководители, так сказать, более младшего ранга, которые следили за пуско-наладочными работами на оборудовании станции, контролировали работоспособность разных систем и вполне умно настаивали подчас даже на пересмотре проектных решений. Даром что реактор ВВЭР-210 в институте же и создавался.
Ну а с третьей – контроль и над этими ребятами тоже отменять никто не собирается. Можно, конечно, намёрзшись в автобусе на дороге к воронежскому вокзалу, задать вопрос: «А как же научное руководство?» – и выжидающим взглядом послать одного из самых даровитых, Сида, то есть Виктора Сидоренко, за согревающим русским напитком. Но в работе необходимо держать полностью отстранённый тщательный контроль над их действиями. А для этого необходимо что? Верно, скрупулёзно изучать и знать самому каждый из этих пресловутых «винтиков и болтиков». А то был случай, когда вот также эти ребята никак не могли найти доступ к нужному каналу и пришлось снова поразить их памятью и эрудицией, подсказав, где именно тот канал прячется…
Надо заметить при этом, что решение о разворачивании именно атомной энергетики было для руководства страны вовсе не очевидным. Россия и так имела обширные возможности для выработки энергии. Причём представлявшейся в середине 1950‐х годов более дешёвой и уж во всяком случае – более безопасной. Практически бездонные запасы угля – раз. Разведанные запасы нефти и газа – два. Гидроресурсы на выбор: от бойких горных рек в Азии и на Кавказе в удобных для перекрытия плотинами узких ущельях до могучих водных «жил» Сибири с их сотнями кубокилометров водостока – три.
Никто, конечно, не говорит, что перекрывать Енисей или Ангару дёшево. Как и о том, что нынешние запасы нефти действительно неисчерпаемы – показалось же дно на бакинских и грозненских промыслах. Но ещё до той поры, когда будет выбрана нефть Поволжья, непременно откроется Сибирь. Там уже находят богатые бассейны.
Поэтому приходилось работать и словом – убеждать новое руководство в необходимости и экономической целесообразности развития атомной энергетики в дополнение ко всему, что есть, и всему, что ожидается найти.