– Люся, куда ты, а завтрак?! – воззвал мне вслед Караваев, когда я вылетела из спальни и сразу же – из квартиры.
Голос любимого донесся из кухни, оттуда же тянуло запахом яичницы с ветчиной. Я испытала мимолетное сожаление: ах, Караваев! Все-то у нас не по-людски!
– Я на работу, все потом! – отозвалась я на бегу.
Пока ехала в лифте, успела вызвать такси, и уже через четверть часа была на месте периодического свершения трудовых подвигов.
– А вот и я! – преувеличенно радостно возвестила я, врываясь в офис.
– Мы заждались уже! – Доронина – нормальная, не в образе гламурной старицы Феодоры, – поднялась мне навстречу, тяжело упираясь кулаками в столешницу. – Тут вот девушка из газеты…
С порога «девушка из газеты» виделась фрагментарно, но башня смоляных волос, высящаяся над спинкой стула для посетителей, показалась мне знакомой – и не зря! Башня дрогнула, развернулась, и мне явилось знакомое лицо.
– Галка!
– Люська!
– Вы знакомы? – Дора разжала кулаки.
– Суворова, сколько лет, сколько зим! А ведь мне говорили, что ты теперь где-то по ту линию фронта, не то в прессухе, не то в пиаре! – Бывшая коллега встала, я подошла, и мы расцеловались в щечки. – Что-то не разжирела ты в бизнесе, все такая же худющая!
– Кормят плохо, редко, мало, – отговорилась я и, поискав глазами, сцапала с тумбочки свой раф. – Кофе вот дают почти холодный…
Доронина надулась.
– А пойдем, посидим где-нибудь, выпьем горячего, – тут же предложила Галка. – Или даже горячительного!
Она подмигнула, и я ответила понимающей ухмылкой.
С Галкой Поповой мы вместе работали в городской газете в бытность мою еще студенткой-практиканткой. Галка уже была спецкором и занималась журналистскими расследованиями, а я писала, о чем велят, как правило, о какой-нибудь ерунде. В иерархии нашего СМИ спецкор Попова стояла на несколько ступенек выше, но журналисты – народ демократичный. Пару раз мы с Галкой вместе съездили в пресс-туры, погуляли на одном-втором корпоративе, скоротали ночь-другую до утра на выпуске свежего номера – и сделались если не подружками, то приятельницами. Потом, когда я уже работала в штате другого СМИ, мы иногда пересекались на мероприятиях.
– О чем речь, посидим-поболтаем! – Я широко раскинула руки, чтобы приобнять экс-коллегу, а заодно за ее спиной потереть пальцы, выразительным жестом показывая Доре, что предстоящие посиделки-поболталки нужно профинансировать.
Доронина понятливо кивнула и схватилась за смартфон. Спустя полминуты – мы с Поповой как раз вышли на улицу и оглядывались, прикидывая, куда податься, – довольно пискнул мой мобильный: банк прислал СМС-оповещение о пополнении счета. Я оценила сумму, решила, что мы можем позволить себе что-то приличное, и предложила Поповой:
– Давай в «Лоскуты»? Я приглашаю и плачу!
«Лоскуты» – популярное заведение редкого для нашего, скажем прямо, провинциального города формата «24 часа». Открытый круглосуточно и расположенный на одной из центральных улиц, этот бар не жалуется на недостаток посетителей. Однако в половине десятого утра в «Лоскутах» как раз затишье: ночные гуляки уже разошлись, а их новый сбор начнется только ближе к вечеру.
В уютном подвальчике было тихо и пусто, что позволило нам с Галкой и полностью завладеть вниманием бармена, и побеседовать без помех. Разномастные емкости с разноцветными коктейлями, которые бармен выстроил перед нами стройной шеренгой, только способствовали разговору.
Сначала, как водится в таких случаях, бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. Экскурс в совместную историю сопровождался обширной и добросовестной дегустацией, и к событиям настоящего времени мы подобрались едва ли не ползком. Разумеется, фигурально выражаясь: на самом деле мы не двигались с места, только ниже сползали на мягких диванчиках, располагаясь все комфортнее.
– Так каким же ветром тебя занесло к нам в «Дорис»? – спросила я наконец.
– Ну, ты же помнишь, что я пишу про наш бизнес? Типа, провожу расследования и делаю экономические обзоры, – последнее слово Галка произнесла с таким отвращением, что оно прозвучало совсем как рвотный позыв.
– Чувствуется, в местном бизнесе ты разочаровалась, – отметила я.
– Так был бы бизнес, а не торгашество да жульничество, – вздохнула экономическая обозревательница. – У нас приличных-то бизнесменов, сама знаешь, раз, два – и обчелся.
– Я вообще одного Галицкого назвала бы.
– Ну, есть еще несколько серьезных мужиков, и один из них – Виктор Афанасьев. – Галка перестала растекаться сладкой алкогольной лужицей и подобралась – вспомнила, что вообще-то она при исполнении. – И вот про этого самого Афанасьева я ничего еще не писала. А что про него напишешь, кроме скучного пресс-релиза, если он весь такой правильный, чистенький, ни с чем сомнительным и скандальным не связанный!
– А написать-то хочется, – с пониманием кивнула я.
– Ну! И тут вдруг наш чистенький и правильный Афанасьев внезапно овдовел! – Галка оживилась, засверкала глазами, замахала руками – бармен подумал, что это призыв, и принес нам еще по коктейлю. – А на жену его мно-о-ого каких активов записано было, чтоб ты знала.
– Обычное дело в нашем бизнесе.
– Тоже верно. Но нам в редакцию позвонил аноним с шокирующей новостью: в момент трагедии с мадам Афанасьевой супруг ее не в Москве был, как думает полиция, а как раз в нашем Городском саду, в пруду которого она и утопла! А? Как тебе? – Галка посмотрела победно.
– А аноним какого пола был? – заинтересовалась я.
– Фиг его знает! Он – или она – позвонил на стационарный аппарат в редакции в восьмом часу утра, трубку уборщица сняла, баба Глаша, помнишь ее?
– А как же!
Голос бабы Глаши, истошно вопящей «Куды по мокрому? Вертай взад!», свободно мог заглушить сводный духовой оркестр труб Страшного суда. Такое не забудешь!
– Она прекрасный сотрудник клининга, но для работы с информацией профнепригодна – и глуховата и забывчива, – весьма тактично обозначила проблемы пожилой сотрудницы Галка. – Спасибо тому анониму, он настоял, чтобы бабуля записала сообщение, иначе у нее все в одно ухо влетело бы, а в другое вылетело. Короче, кто с ней говорил – мужчина или женщина, – баба Глаша не поняла, контакт для связи даже не спросила. Но в редакционный почтовый ящик со скрытого адреса пришло письмо без текста, зато с фотографией, а на ней – догадываешься, кто и где?
– Виктор Афанасьев в Городском саду? – догадалась я.
– Бинго!
– Да мало ли когда он там был? Может, вовсе не в тот самый трагический день.
– А вот тут мы вплотную подходим к ответу на вопрос, почему я явилась к вам в «Дорис». – Галка сделала паузу, чтобы хлебнуть чего-то мутно-зеленого, а заодно подождать, пока я проникнусь драматизмом момента.
– И почему же? – Я сделала большие глаза, показывая, что вполне прониклась.
Моя собеседница спокойно допила коктейль, неторопливо расстегнула сумку, достала из нее смартфон, включила его и положила передо мной.
– А вот, смотри.
Я посмотрела.
– Если мелко, увеличь, – предложила Галка, не дождавшись какой-то особой реакции.
– Да я и так вижу. – Я откинулась на диванчике и поглядела в потолок. – Да, дела-а-а…
Автор фото запечатлел Виктора Афанасьева, явно не подозревающего о съемке, сбоку и в движении, отчего его четкий профиль слегка размазался, но был вполне узнаваем. А фоном для солидного бизнесмена послужила переносная «раскладушка» с табличкой «Заседание «Клуба «Дорис» и указующей стрелкой.
– Значит, он был там в тот самый день. – Я немного погипнотизировала взглядом люстру из тележного колеса и спросила приятельницу: – Можешь переслать мне этот снимочек?
– В режиме информационного бартера, – поставила условие Галка. – Ты мне расскажешь про покойную мадам Афанасьеву. Я уже знаю, что она присутствовала на том вашем клубном заседании, но хочу подробностей. Что она делала, говорила, как вообще вела себя?
– Айн момент! У тебя все тот же номер? Отлично, – я тоже достала свой смартфон, нашла в мессенджере ссылку, которую уже отправляла оперу Боброву, и переслала ее Галке. – Делюсь с тобой видеозаписью того самого мероприятия, поглядишь на интересующую тебя мадам своими глазами. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Мерсище! – обрадованно кивнула Галка и отправила мне бартерное фото Афанасьева. – Увидеть – это прекрасно, хотя я и услышать не откажусь. Мне интересно, какие еще закидоны были у Афанасьевой?
– Еще? – Я уцепилась за это слово. – То есть какие-то точно были?
– По моим подсчетам как минимум три идеи фикс. – Галка подняла руку с растопыренными пальцами. Услужливый бармен снова понял ее неправильно и пополнил нашу дегустационную линейку. – О, спасибо… Так вот, во‐первых, Ольга Петровна Афанасьева была крепко повернута на своем любимом супруге. Он для нее прям свет в окошке был, Витенька то, Витенька сё… Мне Саня Зорин сказал, помнишь его?
– Видеореж с городского телевидения, – кивнула я.
– Он давно уже не на ТВ, сам на себя работает, свадьбы снимает, фильмы за заказ монтирует. Вот и Афанасьевым делал кино на серебряную свадьбу. Так Ольга Петровна в том фильме супруга своего упомянула раз сто, и все с любовью и благоговением. – Галка фыркнула и передразнила: – «Витя, Витенька, Витюшенька, Витютюнечка мой золотой!»
– Понятно, первая идея фикс – любимый муж. – Я вернула рассказчицу к списку.
– Вторая – розовый цвет, – охотно продолжила Галка. – Она, Петровна эта, от всего розового безудержно фанатела, несмотря на свои недевичьи годы. Я посмотрела в интернете фотки со светских мероприятий, где Афанасьева была с супругом или без, так вот, представь: она всюду в розовом! И летом и зимой! По-твоему, это нормально?
– Немножко слишком, – сдержанно согласилась я.
Петрик, друг мой ситный, тоже очень любит розовый. Разве это повод считать его странным? Есть и другие основания…
– А третье что? – спросила я Галку.