– В Японии и Южной Корее экопродукты жутко модные, – авторитетно подтвердил неугомонный Петрик.
– А Покровский, значит, от участия в перспективном бизнесе с Афанасьевым отказался? – предположила я, уже начиная догадываться, что к чему. – Тут-то они и рассорились – раньше в хороших отношениях были, чуть ли не дружили семьями… А, я поняла! Вот почему Афанасьев вдруг закрутил роман с женой Покровского, хотя раньше не обращал на нее особого внимания! Он просто надеялся через нее секретный рецептик узнать!
– Точняк! Но не вышло. – Игорь хмыкнул. – Рецептик только сам Покровский знает, в том-то и дело.
– Дело и тело, – сострил Петрик. – И тут на сцену выступаешь ты, да, противный?
– От противного слышу, – огрызнулся Рояльный, но Петрик не только не обиделся, а даже картинно приосанился. – Но – да, тут пришел мой черед… Меня наняла Афанасьева.
– Ольга Петровна? – Я аж подпрыгнула, и чуткий осьминожек на моих коленках всплеснул щупальцами. – А ей-то что до того варенья?
– Варенье ей было до лампочки, – охотно согласился Игорь. – Но она своего мужа уж очень любила…
– Вот! – Караваев на переднем сиденье, повернувшись к нам, назидательно воздел указательный палец. – Бери, Люся, пример с хорошей женщины, царство ей небесное…
– Нет, спасибо, я лучше еще поживу, – отговорилась я и снова обратилась к соседу: – Ты поясни, какая связь между любовью к мужу и частным сыщиком? Я бы еще поняла, найми она тебя за неверным супругом следить, но добывать рецепт варенья…
– Так для любимого же! – жарко задышал сентиментальный Петрик, удивляясь моей непонятливости. – Ольга Петровна хотела помочь супругу узнать для него такой важный секрет!
– Думаешь? – усомнилась я.
– Думаю, тут немного другое. – Игорь тоже проявил здоровый цинизм. – Ольга Петровна смекнула, что ее любимый муж увивается за женой Покровского не от великого чувства, а ради рецептика. И рассудила вполне здраво: будет у ее Витеньки тот рецепт – не нужна ему станет мадам Покровская, их роман закончится и блудный Афанасьев вернется в лоно семьи.
– А вот это уже похоже на правду, – кивнула я. – Но ты рецептик не узнал, ведь так?
– Не узнал, – согласился сыщик. – Но деньги за заказ взял вперед. И теперь, когда рассекречивать чудо-варенье уже нет смысла – моя заказчица умерла, ей все рецепты как мертвому припарки, – я оказался в сложной этической ситуации. Вернуть Афанасьевой деньги невозможно, оставить их себе просто так я тоже не вправе. Вывод: надо все-таки отработать гонорар…
– Найдя убийцу Афанасьевой! – с энтузиазмом подхватила догадливая и сообразительная я. – Ну, что ж, теперь понятно, почему ты здесь, с нами.
– А вот скажи… – начал было Петрик, но тут зазвенел мой мобильный.
Все выжидательно замолчали. Я выхватила телефон из кармана, прижала к уху, послушала и деловито сказала:
– Добро. Принято, – и снова спрятала аппарат. Обведя взглядом присутствующих, не обойдя и осьминога, я скомандовала: – Едем, пора! Миша, остановись на ближайшей заправке.
– Да у меня полный бак, – заворчал Караваев, поворачивая ключ в замке зажигания. – Или кому-то в туалет приспичило? Так тут кусты прекрасные, зачем на заправку…
Я жарко задышала.
Петрик, ощутив приближение грозы, подался вперед и громким шепотом урезонил Караваева:
– С ума сошел – с Генералюссимусом спорить?! Делай, как сказано, и все останутся живы!
Караваев молча придавил педаль газа. Рояльный Игорь покосился на меня с опасливым интересом. Петрик погладил мое плечо мягким осьминожьим щупальцем и ласково заворковал:
– Спокойствие, бусинка, только спокойствие!
Я проглотила сформировавшийся в горле файербол и нарочито ровно поинтересовалась:
– Где пакет осьминожий?
– У меня! – Эмма на переднем сиденье поднял, как школьник, правую руку. А потом и левую – уже с пакетом.
– Держи. – Я передала ему осьминога Мадженту и детально проинструктировала: – Мы останавливаемся, ты выходишь и легко, непринужденно отдаешь пакет с игрушкой Артему – водителю белого «мерина»-«ешки».
– А как он выглядит? – спросил дотошный Эмма.
– «Мерседес-Бенц» E-класса? – влез умник Караваев. – Похож на «Мини-Майбах»: вытянутый капот, в задних стойках окошко характерной формы, общая длина седана…
– Он рыжий! – рявкнула я, прекрасно понимая, что Эмма спрашивал про внешность водителя, а не автомобиля. – Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!
– Не злите вы Люсю, а то она тоже убьет дедушку! – быстро сказал Петрик.
– Я, по-твоему, такой старый? – обиделся Караваев.
Умный все-таки. Сразу понял, кого злая Люся грохнет первым.
– Не старый, а выдержанный, как хороший коньяк, – польстил Караваеву дипломатичный Петрик.
– Вернусь домой – напьюсь, – убежденно молвил мой любимый и нажал на тормоз. – Заправка! Приехали.
– Белый «мерин» у второй колонки слева, – подсказал Игорь, посмотрев в окошко.
– Эмма, пошел! – скомандовала я.
Братец послушно вылез из машины и направился к белому «Мерседесу». Максимально легко и непринужденно – рассеянно поглядывая по сторонам, насвистывая и помахивая пакетом.
– Переигрывает, – вздохнул Петрик.
Наш юный артист меж тем отыграл непринужденность и принялся изображать непосредственность, весьма бесцеремонно и на редкость последовательно влипая лицом в стекла белой машины. Начал он с окошка с водительской стороны, перешел к лобовому стеклу и двинулся дальше по часовой стрелке.
– Что он делает? – не поняла я.
– Пытается в салон заглянуть, – любезно ответил все еще живой Караваев. – А стекла-то тонированные!
Обойдя чужую машину по кругу, Эмма оглянулся на нашу, развел руками и почесал в затылке – изобразил недоумение. Потом талантливо сыграл мгновенное озарение: вспыхнул радостью, замер, вздернул указательный палец – «Эврика», мол! – и с ускорением устремился в магазин при заправке.
– Я точно кого-то убью, – простонала я.
– Да не спеши, это всегда успеется. – Петрик похлопал меня по руке.
Эмма скрылся за дверью и через несколько секунд опять появился на пороге – с торжествующей улыбкой и без пакета. Ничуть не сомневаясь, что публика следит за ним неотрывно, он победно вскинул над головой руки, сложенные в замок, и в этой горделивой позе замер на крыльце, как на пьедестале.
Из магазина еще кто-то вышел, и распахнувшаяся дверь бесцеремонно смела красующегося братца со ступеньки. В понимании младого артиста это, видимо, оказалось равнозначно сигналу «Занавес!» – Эмма наконец закончил мини-цикл театральных импровизаций, сделал нормальное лицо и спокойно вернулся в машину.
– Осьминог сдан – осьминог принят! – бухнувшись на сиденье, козырнул мне братец.
– А это что было? – Я кивнула на белый «мерс».
– Сам не понял. – Эмма пожал плечами и пристегнулся. – В машине сидел пассажир, но я его не разглядел, хоть и старался. А рыжего я в магазине нашел. Ну, гоним дальше?
– За белой машиной, но не прямо на хвосте, а в некотором отдалении, – проинструктировала я Караваева.
Придерживаясь хвоста белого «мерина», мы доехали до жилища Афанасьева.
– Ниче так домик, – с ноткой зависти молвил Эмма, оглядев двухэтажный особнячок за кирпичным забором.
– Ниче особенного, – отозвался Караваев и пытливо посмотрел на меня в зеркальце – приглянулся ли мне чужой особнячок? – Мы, если захотим, тоже можем построить…
– Мы не хотим, – решительно отказалась я. – Нам и в родной «Баварии» неплохо живется.
Пусть Караваев не думает, что наше бурное примирение, самопроизвольно приключившееся прошлой ночью, напрочь стерло все мои сомнения и склонило меня к замужеству. Нет уж, так просто я не сдамся! Пусть любимый еще постарается, проявит фантазию… И не только в процессе бурного примирения…
Я отвлеклась и не заметила, как белый «Мерседес» закатился в открывшиеся перед ним ворота. Нам, конечно, пришлось проехать мимо: нас тут не ждали. Но мы укатились совсем недалеко – за угол, откуда хорошо виднелись окна на боковой стороне дома. Одно из них уже было желтым, два соседних осветились на наших глазах.
– Покажи план, – потребовал Петрик.
Я поерзала – втроем с плечистыми парнями на заднем диванчике было тесновато – и вытянула из заднего кармана джинсов бумажную салфетку с небрежной схемой.
– Как курица лапой чертила, – покритиковал Караваев. Он перегнулся к нам с переднего сиденья и навис грибочком, но все равно нечетко видел изображение.
– Ну, знаешь, Мишель, салфетка – не ватман, и карандаш для глаз – не рейсфедер, – укоротил его Петрик и легонько, чтобы не продырявить, потыкал ноготком в пересечение линий. – Тут спальня Афанасьева?
– Она самая, – подтвердила я, вглядевшись в пометки на полях небрежного чертежа.
Ну нет у водителя Артема инженерного образования и навыков начертательной геометрии! Зато у него память хорошая, и свою выгоду он прекрасно понимает, так что мне не пришлось его долго уговаривать. Другой на его месте только покрутил бы пальцем у виска… Караваев, кстати, и на своем покрутил. Но понял, что я настроена серьезно, и сдался.
Схему на салфетке Артем начертил прямо в баре, откуда я не вышла после встречи с бывшей коллегой. А зачем мне было его покидать? Полуподвальные «Лоскуты» с большим запасом разнообразных напитков и закуски – считай, отлично оборудованный бункер, чем не штаб для Генералюссимуса? Сидя за стойкой, я с присущим мне размахом организовала всю операцию.
Сначала позвонила Дорониной и наконец спросила ее, кто такой Кокошников и чего ему было нужно.
– Кокошников-то? Он секретарь-референт Афанасьева, – объяснила Дора. – Хотел узнать, не жаловалась ли нам покойница на неверного мужа, и договориться, чтобы мы не сообщали об этом полиции. Типа, его шефа под монастырь не подводить.
Не то чтобы эта информация была важна, но кое-что она проясняла: Афанасьев боялся, что его заподозрят в убийстве супруги. Ага, на воре шапка горит!
Закончив разговор с Дорониной, я позво