На каждом пункте Тони презрительно усмехался. Рокко выдержал паузу и добавил:
– А еще холодильник.
Тони сразу стало не смешно.
– Холодильник? В обычный дом?
– Именно так, сэр.
– Да ты хоть представляешь, сколько он стоит?
– Через год-другой холодильники у всех появятся. Без этой необходимейшей вещи ваша дочь просто не сможет вести хозяйство.
Наступила тишина. Молчание нарушил Тони:
– Раз ты покупаешь дом, с меня две кровати и один диван. И обеденный стол со стульями. А вот как моя дочь будет хозяйничать – ее проблемы. Всю кухонную утварь, мебель и холодильник, если он тебе до зарезу нужен, ты сам и купишь. Короче, вот мой вклад: кровати, диван, стол и стулья. На большее губу не раскатывай.
– Отлично. Пускай Тина сама выберет посуду и прочее для кухни. Как только дом будет наш, я сам ей все куплю. Так и быть, журнальный столик тоже пойдет за мой счет. Но от вас, синьор Фортуна, я требую два платяных шкафа.
Стелла выдохнула: похоже, мерзкий торг близок к завершению. И тут Рокко выдал:
– Также вы приобретете для нас по два светильника в каждую комнату. Производства приличных фирм. – В голосе мелькнули саркастические нотки. – И к каждому светильнику вы купите электрическую лампочку.
Рокко шутит, подумала Стелла. Конечно, это шутка – насчет лампочек.
Отец от души расхохотался.
– Нет уж, Рокко, лампочки ты сам как-нибудь осилишь.
Все еще смеясь, он протянул руку.
– Короче, договорились. Ступай, спроси Тину, если не передумал.
Рокко поднялся, однако руки предложенной не пожал.
– Или вы покупаете все вышеперечисленное плюс лампочки, или ваша дочь остается при вас.
Воцарилась тишина. Глаза у Барбары чуть из орбит не выскочили – не ожидала она такого. Стелле было известно, что Барбара очень привязана к Тине; наверное, сейчас ее раздирают противоречия – вступить в спор или предоставить брату вести свою игру.
– Это мое последнее слово, синьор Фортуна, – произнес Рокко. – Дальнейший торг неуместен. Если вы считаете, что ваша дочь может сделать более выгодную партию, – желаю вам обоим всяческих благ. Я знаком с доброй дюжиной прекрасных девиц, любая из которых хоть завтра побежит под венец с кем угодно, не говоря о ветеране боевых действий, имеющем безупречный послужной список. И родные этих девиц не станут торговаться о приданом.
Сказано было с такой злобой, что Стеллу затрясло. Неужели Тина хочет замуж за этого человека? Неужели он запросто откажется от нее, если недополучит какие-то ничтожные лампочки? А четыре года переписки не считаются? А посылки, которые Тина столь заботливо собирала? Или Рокко тоже вздумал поглумиться?
Тони поднялся и произнес ровным голосом:
– Хорошо. Я куплю лампочки. По две в каждую комнату.
– Лампочки и светильники, – напомнил Рокко.
– Да, лампочки и светильники, – подтвердил Тони.
На ужин Рокко с Барбарой не остались, и слава богу. После всего услышанного Стелле невыносимо было бы сидеть с ними за одним столом, не имея возможности шепнуть Тине словечко. Вдобавок в любую минуту мог вылезти из своей берлоги Джо, дыхнуть перегаром. Как он до сих пор не вылез? Обычно скандалы его очень привлекали.
После торга Рокко вызвал Тину в прихожую – поговорить наедине.
Не представляя, что Тина слышала, а что нет, Стелла прошла в гостиную, кивнула отцу, который все еще был на взводе, и проследовала в кухню, к Ассунте. Ни слова не говоря, мать и дочь налили себе по полному стакану, чокнулись и выпили вино до капли.
Свадьбу назначили на семнадцатое августа сорок шестого года – венчание в церкви Святого Сердца и обед в Итало-американском доме на Платт-стрит. За все платил Тони Фортуна, как и полагается отцу невесты. Он сам повел дочь в бутик торгового центра «Джи Фокс» за платьем и фатой, которые обошлись в сто и двадцать пять долларов соответственно. Платье было из плотного, хрустящего льна; нет, шелк уже поступал в продажу, запрет на его использование гражданскими лицами сняли, но шелковые платья стоили дорого, и Тина их даже примерять не стала. Окажись Стелла в этом бутике, уж она бы хоть одно шелковое платье да прикинула на себя.
Роль свидетельницы, разумеется, досталась Стелле. А вот чувства у нее были противоречивые. С одной стороны – стремление устроить младшей сестре настоящий праздник; с другой – сомнения относительно Тининого выбора. Впрочем, соображения насчет Рокко Стелла держала при себе. Осенью сорок пятого Стелла занималась свадьбой Франческины Перри и Фрэнка Карапеллуччи, и этот опыт очень пригодился. Деньги – пятнадцать долларов – наличествовали; Стелла копила их в розовом носке, который хранился в комоде под бельем и о котором отец не догадывался. Этой суммы хватило на замечательный девичник для Тины. Пирожные Стелла купила в «Федерал бейкери» на Стейт-стрит, а крохотные «чайные» сандвичи (точь-в-точь такие, как продавались в кафешке «Джи Фокс») приготовила сама: нарезала треугольничками рыхлый американский хлеб и сыр, добавила по капельке джема. То была вершина ее кулинарного творчества; ни для кого, кроме сестры, Стелла бы так не расстаралась. Треугольнички имели огромный успех, Стеллино искусство расхваливали на все лады. Кроме того, целый месяц перед свадьбой Стелла по вечерам трудилась над сувенирами для гостей – кроила носовые платки и плела разноцветные кружева на отделку. Для девичника она купила себе и Тине по платью и по паре туфель и дала Джо денег на бутылку анисового ликера, который девушки смаковали после чаепития. С девичника уходили донельзя довольные, целовали Тину и оставляли на столе конверты, тугие от зеленых купюр. Словом, все удалось. Стелла с облегчением подумала, что теперь очень не скоро ей придется организовывать подобное мероприятие.
Платье для свадьбы у нее было желтое, с такими же, как у Тины, рукавчиками фонариком и вырезом в форме сердечка. Этот фасон полностью копировали небесно-голубые платья остальных подружек невесты – Фиореллы Мулино, Каролины Никотеры, младшей из сестер Перри – Лоретты, а также шестнадцатилетней Джози Брандолино. Эту Джози, дочку нового босса Тони, девушки и не знали почти. Ей бы в подружки невесты ни в жизнь не попасть, да Тони настоял. К боссу хотел подмазаться. Все потому, что с завода его «попросили», как только вернулись с войны прежние рабочие. С тех пор Тони перебивался на стройке, ну и надо же было ему занятость обеспечить.
Тони оплатил оркестр и заказал угощение – сандвичи и пиццу. У Стеллы имелись собственные идеи насчет свадебного меню, а Тина легко согласилась на предложенное отцом. В конце концов, он деньги давал – значит, мог блюда выбрать себе по вкусу.
Стелла, поразмыслив, спорить не стала. Пусть отец потешится – это ведь первая и единственная свадьба, которую он оплачивает.
Барбара Караманико вызвалась испечь четырехъярусный фруктовый торт с изюмом, инжиром, черносливом и медом. Очень разумное решение, учитывая, что «сахарные» карточки еще не отменили. Весь сахар пошел на посыпку – торт ведь свадебный, значит, он должен быть белее ангельских крыльев. А тянул он на добрых тридцать пять долларов. Барбара на таких тортах давно руку набила, не одну хартфордскую свадьбу обеспечила десертом. Но данный конкретный торт предназначался родному брату, и отделка требовалась особенная. Как раз в украшательстве Барбара была не сильна. В помощь себе она призвала Стеллу. Два четверга подряд женщины ходили к «Федерал Бейкери» и по два часа кряду наблюдали за работой профессиональных кондитеров. Своеобразный мастер-класс не стоил им ни цента, витрина была широкая – гляди сколько влезет да учись. Стелла переминалась с ноги на ногу, страдая в новых неразношенных туфлях, – она их нарочно надевала, для респектабельности, чтоб не подумали, будто они с Барбарой праздные зеваки. А Барбара ловила каждое движение кондитеров, выдыхая время от времени: «Стелла! Видала этот приемчик – с ножом?» или «Ай, жаль, дома такие цветики не получатся!».
Через неделю после официального предложения Рокко преподнес Тине кольцо. В американском стиле – тонкий золотой ободок и брильянтик в полкарата. Тина с кольцом не расставалась. Даже на фабрику носила, даже на конвейере в нем работала. По хозяйству хлопотала тоже с кольцом, пока однажды, в процессе мытья посуды, брильянтик не вылетел и не смылся благополучно в канализацию. Племянник Арти разобрал трубы, но камешка так и не нашел. Это случилось в апреле 2006-го – в год шестидесятилетнего юбилея Тининого замужества. И через две недели после смерти Рокко.
А в сорок шестом году, за неделю до бракосочетания, Луи, которому как раз сравнялось шестнадцать, отправился в лес, примыкавший к парку Кини, вместе со своими школьными приятелями Бобби Миньеллой и Дэнни Пичем. Отец этого Дэнни, полицейский, либо сам дал сыну ружье, либо оставил его на виду – тут версии расходятся; одним словом, ребята вздумали пострелять по белкам. Они и выстрела не сделали, только зарядить ружье попытались, – а оно возьми да и выпусти пулю, которая угодила Луи в сердце, в мускульную стенку, разделяющую левый и правый желудочки.
Четверть дюйма в любую сторону – и сердце Луи остановилось бы навсегда. Шокированные фонтанирующей кровью неожиданно бурого оттенка и уверенные, что Луи мертв или умрет сию секунду, Бобби с Дэнни бросили ружье и пустились наутек. Правда, в парке они остановили какого-то старика с немецкой овчаркой и сказали про раненого.
Старик поспешил домой и вызвал «Скорую». Смерть отогнали от Луи – на время. Юношу накачали чужой кровью, перевязали, вкололи обезболивающее. Больше ничего сделать было нельзя. По словам хирурга, попытка извлечь пулю могла оказаться фатальной; шансы – пятьдесят на пятьдесят. Пусть родные ждут и молятся. Сердце с пулей, конечно, здоровым не будет, но при надлежащем уходе и осторожности, глядишь, еще и послужит. Сорок три года спустя Луи сделали тройное шунтирование и без проблем извлекли старую пулю. Умер же он вовсе не из-за сердца, а из-за почек.
Таким образом, свадьба Тины и Рокко, которую ждали четыре долгих года, оказалась скомканной; торжество уложилось в один-единственный день, вырванный у целой недели чудовищного напряжения. Тина вообще хотела все отменить, но это «все» уже было оплачено Тони Фортуной, и он Тинины возражения быстренько пресек.