Он переводил взгляд с жены на свояченицу и обратно. Обе были красны, как свекла; обе мило улыбались.
– Стелла, ты что в нашей комнате забыла? – после недолгого замешательства спросил Рокко.
– Я уже ухожу. Тина мне лак для ногтей обещала, вот и дала.
Конечно, глупо прозвучало – Стеллины ногти уже сверкали свежим ярким лаком, и Рокко наверняка это заметил. Но ничего более подходящего Стелла не придумала.
– Лак? Ну ладно, – буркнул Рокко.
Стелла проскользнула в дверь, Тина последовала за ней, пока муж не обнаружил на лифе ее платья желтый вонючий подтек.
Если бы Тони Фортуна спустил Стелле с рук отсидку в туалете, это было бы слишком хорошо.
Тина и Рокко оправились спать. Стелла с матерью пили в кухне, когда вошел Антонио, с виду веселый и даже помолодевший – так на него Кармело всегда действовал, заражал жизнелюбием. Антонио налил себе целый стакан вина и плеснул в стаканы жене и дочери – до краев.
– За здоровье, – сказал Антонио, и Стелла, чокаясь с отцом мрачно отозвалась:
– За здоровье.
Ассунта повторила и слова, и жест, но по тому, как она исподлобья, из-под своих густых бровей, смотрела на Антонио, Стелла поняла: надо быть начеку. Все-таки Ассунта неплохо изучила мужнины повадки.
– Я пью за скорую свадьбу моей старшей дочери, про которую все думали, будто она так в девках и помрет, – объявил Антонио с улыбкой. – Ну, чего молчим? Поздравляем папочку.
– Тоннон! – умоляюще произнесла Ассунта.
– А я говорю: поздравляем! – Антонио шарахнул кулаком по столу, давая таким образом понять самым недогадливым, что добродушие его напускное. – Для отца первое дело – дочек пристроить.
– Поздравляю, Тоннон, – пролепетала Ассунта, виновато покосившись на Стеллу.
– Ну, дочь моя, пора тебе приданым заняться. – Антонио как бы в шутку погрозил Стелле пальцем. – Ты в этом деле не шибко прилежная была, верно?
– Папа, я замуж не пойду.
Стеллин голос звучал твердо, но по рукам бегали мурашки. «Ледышка ты, Стелла» – так и звенело в ушах.
– Пойдешь как миленькая. Мы с Кармело все обсудили. Завтра он тебе кольцо подарит. – Антонио потер руки, словно в предвкушении. – Может, даже с брильянтом. Хотя, Господь свидетель, ты брильянта не заслуживаешь.
На миг убежденность Стеллы претерпела некие колебания. Ее достало спать на выдвижной кровати в кухне; точнее, даже не спать, а мучиться – либо бессонницей, либо кошмаром. Кармело, ох, этот Кармело со своими тепличными розами! Кармело, сторговавший ее, как корову; довольствующийся согласием Антонио, плевать хотевший на желания Стеллы. С другой стороны… (Стелла живо возненавидела себя за такую мысль, однако продолжила ее развивать) вдруг не так это и скверно – выйти за Кармело Маглиери? Он не то что Рокко Караманико; он Стеллиного отца не станет лампочками шантажировать, а Тину глазами щупать. Да, но ведь брак означает, что Стеллу пронзит, вскроет ужасный мужской орган…
– Папа… – Стелла залпом ополовинила стакан, и гортань засаднило от кислоты. – Помнишь, папа, когда Рокко сватался к Тине, ты сказал, что не будешь ее неволить, пусть она сама решает?
– Ты тоже можешь решать. Или выйдешь за Кармело Маглиери, или отправишься прямиком в ад, когда я тебя собственными руками задушу.
Чуть ли не впервые в жизни Тони Фортуна продемонстрировал милосердие – он покинул кухню столь же неожиданно, сколь и появился в ней – этакий «папаша из машины»[23]. По крайней мере, Стелла, измотанная туалетным унижением, была избавлена от скандала.
Избегая встречаться взглядом с матерью, Стелла допила вино и попыталась привести чувства в порядок. Как там Кармело говорил? «Я для тебя в лепешку расшибусь!»; «Весь мир бы к твоим ногам бросил, честное слово! Лишь бы ты счастлива была». Честное слово! Ой ли? Да и на что Стелле весь мир, если ей собственное тело принадлежать не будет? Второй стакан вина согрел нутро. Стелла поднялась, шагнула к разделочному столу, куда Антонио поставил початую бутылку.
Ассунта встала вслед за дочерью, проковыляла к ней вперевалку, накрыла теплой ладонью Стеллин затылок. Лишь теперь, по контрасту, Стелла осознала, до чего зябко в кухне.
Мать всегда благоволила к Кармело. Обожающая Стеллу, она к этому парню относится как к сыну. А ведь ей все фальшивое чуждо; Ассунта проста душой, словно сама земля, и столь же живуча. Будь брак с Кармело дурным делом, разве желала бы его Ассунта для любимой дочери?
Ассунта коснулась Стеллиного оберега.
– Вот когда он тебе службу сослужит, родная.
Мать давно ушла в спальню, а Стелла, будто окаменев, все стояла возле кухонного стола. Нет, не оберег ей сейчас нужен, не защита от сглаза. Ей нужен план.
Народная мудрость: хочешь скрыть любовную интрижку – поскорее выйди за другого. Как только девушка лишается невинности законным путем, пересуды о ее добродетели становятся кумушкам неинтересны. Это Стелла крепко помнила еще с калабрийской своей юности. Теперь она решила воспользоваться стратегией – но навыворот. Стелла не потеряет, а сохранит девственность посредством помолвки. Переведет Кармело из разряда врагов в союзники. Без его ведома, конечно. Сам того не зная, Кармело поможет Стелле спастись от отца. И начнется помощь с сокрытия заработной платы. Пока длилась Тинина помолвка, Антонио куда как щедрым был с младшей дочерью в плане карманных денег. Став невестой, Стелла тоже получит право удерживать «на булавки» и не очень-то отчитываться. А пока она займется проработкой технических деталей. И попробует свыкнуться с мыслью, что побег навсегда отторгнет ее от матери.
В общем, думала Стелла, как ни поверни, а начинать надо с официального согласия на свадьбу.
В понедельник после работы Стелла тщательно чистила перышки, с каковой целью вновь заперлась в ванной. Кармело ожидали к ужину. Платье Стелла выбрала самое нарядное – льняное, цвета арбузной мякоти, даром что по погоде для него было рановато; приколола к лифу брошь-бабочку – Фиореллин подарок. Мыть голову времени не было. Стелла сделала начес на макушке, а с боков накрутила локоны, зафиксировав их возле ушей. Она достаточно давно не стриглась, и отросшие волосы позволили соорудить именно такую конструкцию. Щеки Стелла нарумянила.
Она красила губы, когда пришел Кармело. В ванную поскреблась Тина, произнесла встревоженной скороговоркой:
– Стелла, он здесь. Давай скорей. Слышишь?
Наверное, боялась, бедняжка, что сестра давешнее повторит.
Стелла беззаботно бросила «уже иду» и добавила помады на губы. Она чувствовала себя хозяйкой ситуации. Давно ей не было так спокойно – с тех самых пор, как Рокко в доме поселился. Нет, еще дольше – с тех пор, как Луи получил пулю в сердце.
Когда Стелла при полном параде вышла из ванной, все Фортуны уже галдели вокруг стола. Ассунта с Тиной настряпали, как на великий праздник – запекли в духовке куриные ножки, поджарили донышки артишоков, сделали спагетти под соусом из оливкового масла и чеснока и салат из одуванчиков, что расцвели во дворе на припеке. С чуть виноватым видом Стелла подала Кармело руку. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы у отца возникли подозрения.
Кармело резину не тянул. Едва все, кроме Ассунты, уселись, он не без труда выдвинул стул и на тесном пятачке между столом и стеной умудрился у Стеллиных ног встать на одно колено.
– Стелла Фортуна, позволь спросить тебя.
Из пиджачного кармана он достал коробочку, раскрыл ее и водрузил на стол, чтобы Стелле было видно. В коробочке оказалось золотое кольцо с тремя бриллиантами. Против собственной воли Стелла уставилась на средний камешек. Ух, как он сверкал! И он, один из трех, был крупнее единственного бриллианта в кольце, на которое расщедрился Рокко для Тины!
Кармело взял Стеллину руку – и никакая дрожь по этой руке не пробежала. Стелла зафиксировала жест боковым зрением, но не осязанием.
– Стелла Фортуна, – повторил Кармело. И снова произнес ее имя: – Стелла Фортуна, ты окажешь мне огромную честь, согласившись стать моей женой. Ты выйдешь за меня?
Кармело говорил по-итальянски, но слова-то были американские. Тоже галантный кавалер выискался! Вопросы задает! Картину гонит, будто эта помолвка в корне отличается от торга, который устроил Рокко из-за электрических лампочек!
– Да, – поспешно ответила Стелла. Хвала Господу, других слов от нее не ждут. Стеллино спокойствие улетучилось, все нутро сдавило. Хорошо, что лгать не надо; не любит Стелла этого. В крайних случаях лжет, и даже успешно – только с неизменным отвращением.
– Стелла, ты правда хочешь выйти за меня?
Синие глаза Кармело смотрели пытливо, тревожно. Стелла заставила себя встретить этот взгляд. Между ними сверкало на темном бархате бриллиантовое кольцо.
– Ты столько раз отказывала, – проговорил Кармело. – Ты точно изменилась ко мне?
Гадкое чувство, шевелившееся в душе, теперь едва не переливалось через край. Кармело прямо спрашивал о Стеллином желании. Имела ли Стелла право солгать ему, использовать его?
Мысленно усмехнувшись, она себе напомнила: плевать Кармело хотел на ее желания. Раньше-то всерьез Стеллу не принимал. С чего бы сейчас озабочиваться?
– Да, я изменилась к тебе, Кармело.
Собственный голос, ровный и бесстрастный, шокировал Стеллу. Иначе войну против отца ей не выиграть. Если Тони ее и не убьет, как грозился, так непременно подыщет другого женишка.
– Раньше я вообще не хотела замуж, – продолжала Стелла. – Сейчас я решила, что не выйду ни за кого, кроме тебя.
Свадьбу назначили через полгода. Помолвка получалась какая надо – не слишком короткая, не слишком долгая. Кольцо с тремя бриллиантами было чуточку мало. Когда Стелла снимала его, чтобы вымыть руки, на пальце оставалась розовая полосочка.
– Будешь продолжать в том же духе – потеряешь колечко, – пугала тетушка Пина. – Носи не снимая, привыкай, чтоб сразу хватиться, если где случайно оставишь.
Все кумушки, которые в