– Какая замечательная змея. Мы можем покормить ее чем-нибудь, как ты думаешь? Ну, чтобы она захотела остаться у нас.
На лице Тома было ясно написано, что если змейка останется, то его ноги тут не будет. С другой стороны… он покосился на дверь, за которой скрылся таракан, и содрогнулся. С большой неохотой он сунул руку в карман и вынул раздавленный хлеб с окороком и кусочком маринованного перца.
Змейку и хлеб положили на пол. Она осторожно обследовала угощение, хлеб и овощ ее не заинтересовали, но зато она обвилась вокруг куска окорока и крепко сдавила его, размяв. Потом, неожиданно широко раскрыв пасть, под всеобщее ликование проглотила свою добычу. Даже Том захлопал в ладоши, и хоть и не проявил экстаза, когда Грей предложил ради целости своих бровей поселить змейку в темном месте под кроватью, но и не стал возражать. Змейку торжественно поселили на новом месте и оставили переваривать окорок. Грей собирался задать Родриго новые вопросы насчет природной фауны острова, но тут его опередил слабый звук удаленного гонга.
– Обед! – воскликнул он, протянув руку за своим освобожденным от змеи мундиром.
– Милорд! Я даже не напудрил ваши волосы!
Грей отказывался носить парик, к постоянному недовольству Тома, но тут ему пришлось подчиниться и позволить нанести на волосы пудру. Процедуру торопливо закончили, Грей влез в свой мундир и сбежал, прежде чем Том успел предложить дальнейшие меры по улучшению его внешности.
Губернатор явился к обеденному столу, как и предсказывал мистер Дауэс, спокойный и чинный. Все следы пота, истерики и пьянства исчезли, и кроме скупого извинения за свое внезапное исчезновение о недавнем инциденте не было сказано ни слова.
Майор Феттес и адъютант Грея, капитан Черри, тоже сидели за столом. Быстрый взгляд на них показал Грею, что с войском все нормально. Феттес и Черри были совершенно разными в физическом отношении – второй напоминал хорька, а первый деревянный чурбан, – но оба были весьма компетентными и пользовались авторитетом у солдат.
Говорили за столом мало: все три офицера питались много недель солониной и сухарями и теперь набросились на угощение с целеустремленностью муравьев, нашедших кусок хлеба; величина задачи не влияла на их серьезные намерения. Но по мере насыщения Грей стал затевать беседу – это была его прерогатива, как старшего из гостей и командующего войском.
– Мистер Дауэс объяснил мне задачи суперинтенданта, – начал он приятным и легким тоном. – Скажите, сэр, капитан Кресвел долго занимает эту должность?
– Около шести месяцев, полковник, – ответил губернатор, вытирая льняной салфеткой крошки с губ. Он был совершенно спокоен, но Грей посмотрел краем глаза на Дауэса и решил, что секретарь слегка напрягся. Это было интересно, надо будет снова поговорить с Дауэсом наедине и более подробно расспросить об обязанностях суперинтенданта.
– А был ли кто-то суперинтендантом до капитана Кресвела?
– Да… фактически их было двое, не так ли, мистер Дауэс?
– Да, сэр. Капитан Ладгит и капитан Перриман. – Дауэс старался не встречаться взглядом с Греем.
– Мне очень хотелось бы побеседовать с обоими джентльменами, – заявил с приятной улыбкой Грей.
Дауэс дернулся, словно кто-то всадил ему шпильку в ягодицу. Губернатор закончил жевать виноград, проглотил его и сказал:
– Весьма сожалею, полковник. Ладгит и Перриман оставили свои должности.
– Почему? – прямо спросил Джон Феттес. Губернатор не ожидал этого и заморгал.
– Вероятно, майор Феттес хочет знать, не уволены ли те джентльмены из-за растраты или коррупции, – вмешался Боб Черри. – И если это так, может, им позволили уехать с острова, вместо того чтобы подвергнуть судебному преследованию? И если так…
– Почему? – повторил Феттес.
Грей спрятал улыбку. Если всюду наступит мир и Феттес с Черри будут вынуждены расстаться с военной карьерой, они смогут без труда зарабатывать на жизнь в мюзик-холле сногсшибательным номером перекрестного разговора. А на допросе они смогут вывести на чистую воду любого подозреваемого, поймав его на противоречиях и путанице, и добиться от него признания вины.
Впрочем, губернатор Уоррен, казалось, был крепким орешком, не то что какой-нибудь провинившийся солдат. Либо это, либо ему было просто нечего скрывать, решил Грей, слушая, как он устало и терпеливо объяснял, что Ладгит уволился по состоянию здоровья, а Перриман получил наследство и вернулся в Англию.
Нет. Грей увидел, как рука губернатора дернулась и в нерешительности замерла над чашей с фруктами. Он что-то скрывает. Как и Дауэс. Что? Одно и то же? И связано ли это как-нибудь с нынешними беспорядками?
Губернатор легко мог скрывать собственное казнокрадство или коррупцию – и, скорее всего, так и было, равнодушно подумал Грей, глядя на обилие серебра в буфете. Такая коррупция – в определенных рамках – считалась более-менее привилегией губернаторского поста. Но если это и имело место, то Грея никак не касалось – если только не было каким-то образом связано с маронами и их бунтом.
Как бы ни занятно было смотреть на Феттеса и Черри за их работой, он оборвал их кратким кивком и решительно вернул разговор к беспорядкам.
– Какие сообщения вы получали от бунтовщиков, сэр? – спросил он у губернатора. – Поскольку я уверен, что в таких случаях бунты обычно возникают из-за какого-то определенного источника обиды или несправедливости. Каков он?
Уоррен глядел на него разинув рот. Он медленно закрыл его и немного колебался, прежде чем ответить. Грей предположил, что он прикидывал, сколько информации подполковник мог уже узнать из других источников.
Я все могу, черт побери, подумал Грей, сохраняя на лице выражение легкого интереса.
– Ну… в общем-то, сэр… инцидентом, с которого началось… хм… осложнение обстановки… был арест двух молодых маронов; их обвинили в краже со склада в Кингстоне. Их выпороли на городской площади и посадили за решетку, после чего…
– После расследования? – перебил его Грей.
Губернатор остановил на нем свой взгляд; его глаза были воспаленными, но смотрели холодно и спокойно.
– Нет, полковник. Они не имеют права на расследование.
– Так вы их выпороли и посадили в тюрьму по заявлению… кого? Пострадавшего торговца?
Уоррен слегка приосанился и вскинул подбородок. Грей увидел, что он побрился, но проглядел пятнышко черной щетины на щеке, и теперь оно лезло в глаза, словно волосатая родинка.
– Не я этим занимался, сэр, – холодно заявил он. – Приговор был вынесен судьей в Кингстоне.
– Кто это?
Дауэс с легкой гримасой закрыл глаза.
– Судья Сэмюэл Питерс.
Грей поблагодарил его кивком.
– Капитан Черри заедет завтра к судье Питерсу, – сказал он любезным тоном. – И в тюрьму. Как я полагаю, те молодые люди все еще там?
– Нет, не там, – сообщил мистер Дауэс, внезапно очнувшись от сонного оцепенения. – Они сбежали через неделю после задержания.
Губернатор бросил краткий, раздраженный взгляд на своего секретаря, но неохотно кивнул. При дальнейшем давлении выяснилось, что мароны прислали через капитана Кресвела протест против плохого обращения с пленниками. Но те сбежали еще до того, как протест был получен, поэтому не было необходимости что-то с этим делать.
Грей мимоходом спросил себя, интересно, благодаря какому покровителю Уоррен получил свою должность, но отбросил эту мысль ради дальнейших вопросов. Первый случай насилия произошел без предупреждения – сожгли поля сахарного тростника на одной из удаленных плантаций. Весть об этом пришла в Испанский городок несколькими днями позже, и к этому времени пострадала еще одна плантация.
– Конечно, капитан Кресвел немедленно поскакал туда, чтобы расследовать данный случай, – сообщил Уоррен, поджав губы.
– И что?
– Он не вернулся. Мароны не требовали за него выкуп, но и не сообщили о его смерти. Возможно, он у них, возможно, нет. Мы не знаем.
Грей невольно покосился на Дауэса – тот казался удрученным, но еле заметно пожал плечами. Он не мог сказать больше, чем хотел губернатор, не так ли?
– Позвольте мне уточнить, сэр, – сказал Грей, не трудясь скрывать раздражение в своем голосе. – У вас не было никакой связи с бунтовщиками с начала протестов? И вы даже не пытались ничего наладить?
Уоррен, казалось, слегка надулся, но ответил ровным голосом:
– Вообще-то, полковник, я принял меры. Я послал за вами. – Он улыбнулся, совсем чуть-чуть, и протянул руку к графину.
Вечерний воздух, сырой и вязкий, задрожал от далекого грома. Не в силах больше выносить тесные пределы своего мундира, Грей сбросил его и сорочку, не дожидаясь помощи Тома, и стоял голый в центре комнаты, закрыв глаза, наслаждаясь прикосновениями к коже воздуха с террасы.
Воздух там был удивительный. Хоть и теплый, он казался шелковым и даже в доме навевал мысли о море и чистой голубой воде. Грей не видел воду из своей комнаты. Если даже море и было видно из Испанского городка, комната выходила на склон, покрытый джунглями. Но он чувствовал море, и ему внезапно захотелось пройти через прибой и броситься в чистую прохладу соленой воды. Солнце почти село, и крики попугаев и других птиц делались все громче.
Он заглянул под кровать, но змейки не увидел. Возможно, она уползла дальше в тень или ушла на поиски новой порции окорока. Он выпрямился, с удовольствием потянулся, тряхнул головой и постоял, моргая и чувствуя себя отупевшим от обилия выпитого и съеденного и от недосыпа – он спал меньше трех часов за последние сутки, занятые прибытием, выгрузкой солдат и дорогой в Кингс-Хаус.
Разум, казалось, покинул его на миг; ничего, он скоро вернется. Но пока главенствовало тело – и оно было совершенно безответственно.
Он устал, но не мог расслабиться и рассеянно почесывал себе грудь. Раны на ней уже зажили, под светлыми волосами были только еле заметные на ощупь розоватые рубцы. Один проходил в дюйме от левого соска; Грею повезло тогда.
На кровати лежал огромный ворох газовой ткани. Вероятно, та самая москитная сетка, про которую говорил за обедом мистер Дауэс, – ее вешали над кроватью, и она защищала от нападения кровожадных насекомых.