После обеда он пообщался с Феттесом и Черри и обсудил с ними планы на завтрашний день. Черри зайдет к судье Питерсу и узнает подробности про маронов, которых тот посадил в тюрьму. Феттес пошлет людей в Кингстон на поиски ушедшего в отставку мистера Ладгита, бывшего суперинтенданта. Если найдут Ладгита, Грей узнает мнение этого джентльмена о его преемнике. Что касается преемника – если Дауэс не сумеет отыскать капитана Кресвела к завтрашнему вечеру… Тут Грей зевнул, потом тряхнул головой, моргая. Хватит.
К этому времени все солдаты, вероятно, размещены, некоторые получили первые увольнительные за несколько месяцев. Он посмотрел на маленькую стопку карт и донесений, которые взял у Дауэса, но они подождут до завтра, до рассвета. Да и сам он выспится и будет лучше соображать.
Он подошел к открытой двери и прислонился к косяку. Соседние комнаты были, кажется, незанятыми. С моря надвигались тучи, и он вспомнил, что Родриго говорил про дождь. В воздухе повеяло легкой прохладой, то ли от надвигавшейся ночи, то ли от близкого дождя, и волоски на его теле встали дыбом.
Отсюда он не видел ничего, кроме темной зелени джунглей на холме, светившихся в сумерках, словно темный изумруд. А с другой стороны дома он, выйдя после обеда на террасу, увидел простиравшийся внизу Испанский городок, лабиринт узких улочек. Сегодня вечером в тавернах и борделях будет богатая выручка, подумал он.
Эта мысль принесла с собой редкое ощущение чего-то не очень понятного. Все его солдаты, которых он привез сюда, от самого последнего рядового до самого Феттеса, пойдут в бордели в Испанском городке – а, по словам Черри, там их предостаточно – и сбросят стресс долгого плавания без всяких комментариев, как обычное дело. Только не он.
Его рука опустилась вниз, и он, глядя на меркнувший день, рассеянно теребил свою плоть. Для таких мужчин, как он, в Лондоне были специальные заведения, но он не посещал их уже много лет.
Одного любовника забрала у него смерть, другой предал его. Третий… Грей плотно сжал губы. Можно ли назвать любовником человека, который никогда даже не дотронулся до тебя – и отшатнулся бы даже при самой мысли об этом? Нет. И в то же время как назвать человека, чей разум касался твоего, чья суровая дружба была подарком для тебя, чей характер, да и само существование, помогали определить твою собственную жизнь?
Не в первый раз – и, конечно, не в последний – в его мозгу промелькнула надежда, что Джейми Фрэзер мертв. Впрочем, желание это было машинальное и сразу забылось. Цвет джунглей превратился в пепел, возле ушей Грея заныли насекомые.
Грей вернулся в комнату и принялся бессмысленно перебирать складки легкой ткани. Но тут явился Том, забрал у него ткань, повесил москитную сетку и приготовил постель для сна.
Ему не спалось. То ли из-за плотной трапезы или непривычного места, то ли просто от беспокойства за новое и пока еще не слишком понятное задание, но его мозг отказывался успокаиваться, а следом за ним и тело. Впрочем, он не стал тратить время на бесполезные раздумья, ведь он привез с собой несколько книг. «История Тома Джонса, найденыша»[51] поможет ему отвлечься, и он уснет над первой же страницей.
Французские двери были загорожены тонкими кисейными занавесками, но луна была почти полная и давала достаточно света, чтобы отыскать трутницу, огниво и свечку. Свечка была из хорошего пчелиного воска, с чистым и ярким пламенем – и тут же приманила к себе облачко комаров, мошкары и крошечных бабочек. Он взял ее, чтобы отнести к постели, но передумал.
Что предпочтительнее – чтобы тебя грызли москиты или чтобы ты сгорел заживо? Грей размышлял над этим ровно три секунды и вернул зажженную свечку на стол. Ведь если она упадет на постель, газовая ткань вспыхнет мгновенно.
И все-таки он не хотел умирать от потери крови, выпитой москитами, и не хотел покрыться зудящими волдырями просто потому, что его слуга не любил запах медвежьего жира. Ничего, в любом случае жир не попадет на его одежду.
Он сбросил ночную рубашку и, встав на колени и виновато оглядываясь, начал рыться в своем сундуке в поисках помятой баночки с медвежьим жиром. Том был размещен где-то на чердаках или в пристройках Кингс-Хауса и почти наверняка спал крепким сном. Он ужасно страдал от морской болезни и тяжело перенес плавание.
Тропическая жара не пошла на пользу медвежьему жиру; прогорклая вонь почти заглушала подмешанную к нему перечную мяту и другие травы. Но все же, рассудил Грей, если запах отталкивал его, то уж тем более оттолкнет и москитов, и стал втирать мазь в кожу всюду, где мог достать. Несмотря на отвратительный запах, ему не было неприятно. Мазь еще сохраняла изначальный аромат, напоминавший ему о Канаде. Она напомнила ему о Маноке, который и дал ее. Намазал его этой мазью в прохладный, синий вечер на пустынном песчаном островке посреди реки Святого Лаврентия.
Закончив, он поставил баночку и потрогал свой возбудившийся член. Вряд ли ему суждено увидеться когда-нибудь с Маноке. Но он вспоминал его. Часто.
Немного позже он лежал, ровно дыша, на постели под сеткой; его сердце билось в контрапункте с эхом в его плоти. Он открыл глаза, наконец-то приятно расслабившись, голова его тоже прояснилась. В комнате было душно, и его тело покрылось потом; слуги закрыли окна, чтобы оградиться от опасного ночного воздуха. Грей слишком обмяк, чтобы встать и открыть французские двери на террасу; вот он немного полежит и встанет.
Он снова закрыл глаза – но внезапно открыл их, вскочил с кровати и протянул руку к желавшему на столе кинжалу. Слуга по имени Родриго стоял, прижавшись к двери, и на темном лице виднелись белки его глаз.
– Что тебе? – Грей положил кинжал на стол, но руку держал на нем. Сердце все еще билось учащенно.
– У меня письмо к вам, саа, – ответил парень и судорожно сглотнул.
– Да? Выйди на свет, чтобы я тебя видел. – Грей взял свой баньян и натянул его, настороженно глядя на парня.
Родриго с явной неохотой отлепился от двери, но ведь он пришел, чтобы что-то сказать, и должен это сделать. Он вошел в тусклый круг света от свечки, прижав локти к туловищу и нервно раздувая ноздри.
– Вы знаете, саа, кто такой обиа?
– Нет.
Родриго заметно растерялся. Он заморгал и пошевелил губами, явно не зная, как описать этого человека. Наконец он беспомощно пожал плечами и сдался.
– Он говорит вам – берегитесь.
– Неужели? – сухо спросил Грей. – Чего-то конкретно?
Этот вопрос оказался удачным. Родриго с готовностью закивал.
– Не надо находиться близко от губернатора. Держитесь подальше, насколько можете. Он скоро… ну… с ним случится что-то плохое. Скоро. Он… – Слуга замолк, вероятно, сообразив, что его могут уволить – если не хуже – за такие слова о губернаторе. Впрочем, Грея очень заинтересовало такое сообщение, и он сел и жестом велел Родриго тоже сесть, что тот сделал с явной неохотой.
Кто бы ни был этот обиа, подумал Грей, он несомненно обладал властью, раз заставил Родриго сделать то, что тот явно не хотел. Лицо парня блестело от пота, он крепко сжимал лежавшие на коленях руки.
– Расскажи мне, что сказал этот человекобиа, – спросил Грей, наклонившись вперед и пристально глядя на парня. – Я обещаю, что не скажу никому.
Родриго испуганно сглотнул, но закивал. Он наклонил голову и поглядел на стол, словно хотел найти нужные слова, написанные на деревянной столешнице.
– Зомби, – еле слышно пробормотал он. – Зомби придут за ним. За губернатором.
Грей не имел представления, что такое зомби, но парень произнес это слово таким тоном, что у Грея побежали по спине мурашки, неожиданно, словно дальняя молния.
– Зомби, – повторил он. Вспомнив недавнюю реакцию губернатора, он спросил: – Зомби – это что, какие-нибудь змеи?
Родриго ахнул, но потом немного успокоился.
– Нет, саа, – серьезно проговорил он. – Зомби – это мертвые люди. – Он встал, торопливо поклонился и ушел, выполнив свою миссию.
Понятное дело, что после этого визита Грей не мог заснуть.
Он сталкивался с немецкими ночными ведьмами на помеле, с индейскими призраками, он прожил пару лет на Шотландском нагорье и больше других сталкивался с самыми причудливыми предрассудками. И если он не собирался моментально верить местным поверьям, то не собирался также и сбрасывать их со счетов. Такие поверья заставляют людей делать вещи, которые они не делали бы при иных условиях, – и будь то поверье обоснованным или нет, все равно действия убежденных в его справедливости людей бывают вполне конкретными.
Как бы там ни было, зомби, обиа, – ясно одно, что губернатору Уоррену что-то угрожало, и Грей даже догадывался, что губернатор знал, что это могло быть.
Но насколько реальной была угроза? Он погасил пальцами огонек свечи и с минуту сидел в темноте, пока не привыкли глаза, потом поднялся и неслышно подошел к французским дверям, за которыми скрылся Родриго.
Гостевые комнаты Кингс-Хауса представляли собой просто цепочку коробок с французскими дверями, открывавшимися на длинную террасу. Грей выждал немного и протянул руку к муслиновой занавеске; но тут же спохватился, что, если какие-то люди наблюдают за его комнатой, они увидят, что ткань отдернута.
Вместо этого он повернулся и прошел к внутренней двери. Та открывалась в узкий коридор, теперь совершенно темный – и совершенно пустой, если он мог доверять своим органам чувств. Он тихо закрыл дверь и оглянулся через плечо на французские двери. Интересно, подумал он, что Родриго пришел к передней двери, хотя мог подойти к Грею незаметно.
Но Родриго сказал, что его прислал некий обиа. Ясное дело, он хотел, чтобы видели, что он выполнил его приказ. В свою очередь, это означало, что, скорее всего, кто-то наблюдал за ним.
Логично предположить, что те – или тот – люди теперь смотрят, что Грей предпримет дальше.
Его тело уже сделало собственные выводы, рука потянулась за бриджами и сорочкой еще до того, как он решил, что если что-то вот-вот случится с Уорреном, то его долг это предотвратить, зомби там или не зомби. Он, не прячась, вышел из французских дверей на террасу.