Он опять улыбнулся ей (действуя едва ли осознанно), посмотрел на ее брата, снова на нее и еле заметно пожал плечами, как бы сожалея. А еще не преминул добавить затаенную улыбку, обещавшую «потом».
Она на мгновение закусила нижнюю губу, отпустила ее, влажную и покрасневшую, и направила ему взгляд из-под опущенных ресниц, который тоже обещал – «потом» и еще много всего. Он кашлянул и из острой необходимости сказать что-либо, совершенно свободное от намеков, отрывисто спросил:
– Мисс Твелвтрис, вы случайно не знаете, что такое «обиа»?
Она вытаращила глаза и убрала свою ладонь с его руки. Он тут же, не отодвигая стула, отстранился за пределы ее досягаемости и решил, что она ничего не заметила; она по-прежнему смотрела на него с большим вниманием, но природа этого внимания изменилась. Вертикальные складки между ее бровями сделались глубже и теперь походили на четкое число 11.
– Могу я спросить, полковник, где вы слышали это слово? – Ее голос звучал нормально, ровно – но она покосилась на спину брата и понизила голос.
– От одного из слуг губернатора. Как я вижу, оно вам знакомо – как я догадываюсь, у него африканские корни?
– Да. – Теперь она закусила верхнюю губу, но вовсе не с сексуальными намерениями. – Вы слышали что-нибудь про коромантинских рабов?
– Нет.
– Это негры с Золотого Берега, – сказала она и, снова положив руку на его рукав, заставила его встать и отвела чуть в сторону, в дальний угол гостиной. – Большинство плантаторов хотят иметь их у себя, потому что они крупные, сильные и обычно хорошо сложены. – Почудилось ли ему – нет, решил он, не почудилось, что кончик ее языка высунулся наружу и коснулся на секунду губы, прежде чем она сказала «хорошо сложены». Он подумал, что Филип Твелвтрис должен найти мужа своей сестре, и срочно.
– У вас тоже есть коромантинские рабы?
– Несколько. Дело в том, что коромантинцы бывают непокорными. Они очень агрессивные, их трудно держать под контролем.
– Как я полагаю, для раба это нежелательное качество, – отозвался он, всячески стараясь убрать холодок из голоса.
– Пожалуй, – ответила она, удивив его, и слегка улыбнулась. – Если вам верны ваши рабы – а наши нам верны, я клянусь, – тогда вы не станете возражать, если они будут немного жестоки к… ко всякому, кто захочет принести с собой неприятности.
Ее слова так шокировали его, что он некоторое время осмысливал их значение. Снова мелькнул ее кончик языка, и если бы у нее были ямочки на щеках, она наверняка тоже пустила бы их в ход.
– Понятно, – осторожно проговорил он. – Расскажите мне, кто такой обиа. Вероятно, авторитетная личность среди коромантинцев?
От ее флирта не осталось и следа; она снова нахмурилась.
– Да. Оби – это то, что они называют своей… религией, думаю, можно назвать ее так. Хотя из того малого, что мне известно о ней, ни один священник не допустит такого названия.
Из сада донеслись громкие крики. Грей выглянул из дома и увидел стаю маленьких попугайчиков с яркой расцветкой, взлетевшую с большого дерева с желтыми плодами. Двое маленьких черных негритят, совершенно голые, выскочили из кустов и целились из рогаток в птиц. Камешки пролетели между ветвей, не причинив вреда, но птицы хлопали крыльями и выкрикивали жалобы, образовав в воздухе пернатый вихрь возмущения.
Мисс Твелвтрис игнорировала помеху и возобновила свои объяснения, как только затих шум.
– Обиа разговаривает с духами. Он или она – бывают и женщины-обиа – это человек, к которому все идут, чтобы… решить свои проблемы.
– Какого рода проблемы?
На ее лице появился слабый намек на прежнее заигрывание.
– Ох… сделать так, чтобы кто-то полюбил тебя. Чтобы родить ребенка. Избавиться от ребенка… – Тут она взглянула на Грея, проверяя, не шокировала ли она его опять, но он просто кивнул. – …Или проклясть кого-то. Навлечь на них неудачи или болезни. Или смерть.
Это уже прозвучало многообещающе.
– Как же это делается, могу я спросить? Как вызывают болезнь или смерть?
Но тут она покачала головой:
– Я не знаю. Вообще-то, опасно даже спрашивать об этом, – добавила она, понизив голос еще больше, и теперь ее глаза стали серьезными. – Скажите мне, тот слуга, который говорил с вами, что он сказал?
Понимая, как быстро разносятся слухи в сельских местах, Грей не собирался говорить, что угрозы были направлены против губернатора Уоррена.
– А вы слышали что-нибудь про зомби? – спросил он вместо этого.
Мисс Твелвтрис побледнела.
– Нет, – отрезала она.
Это был риск, но он взял ее за руку и не позволил отвернуться.
– Я не могу сказать вам, почему мне нужно это знать, – проговорил он еле слышно, – но поверьте мне, пожалуйста, мисс Твелвтрис, Нэнси. – Он равнодушно сжал ее руку. – Это невероятно важно. Любая помощь, какую вы можете мне оказать, будет… ну, я буду невероятно благодарен вам.
У нее была теплая рука, и она не пыталась ее выдернуть; пальцы слегка шевелились в его ладони. Бледность постепенно уходила с ее щек.
– Я знаю совсем немного, – сказала она тоже еле слышно. – Только то, что зомби – мертвецы, которых поднимают из могилы с помощью магии, чтобы они выполнили приказание какого-то человека.
– Человек, приказавший им встать из могилы, – вероятно, обиа?
– О! Нет, – удивилась она. – Коромантинцы не делают зомби. Вообще, они считают это нечистым делом.
– Я полностью согласен с ними, – заверил ее он. – Кто же тогда делает зомби?
– Нэнси! – Филип закончил говорить с надсмотрщиком и шел к ним с приветливой улыбкой на широком потном лице. – Знаешь, не пора ли нам перекусить? Я уверен, что полковник голоден, да и я сам тоже.
– Да, конечно, – ответила мисс Твелвтрис, быстро взглянув на Грея. – Я скажу повару. – Грей на миг сжал ее пальцы, и она улыбнулась ему.
– Знаете, полковник, вам надо обратиться к миссис Эбернати из Роуз-Холла. Она лучше всех объяснит вам все.
– Объяснит вам? – Твелвтрис, черт бы его побрал, сунул свой нос в самый неподходящий момент. – Что объяснит?
– Обычаи и поверья среди ашанти, дорогой, – бесстрастно пояснила его сестра. – Полковник Грей интересуется такими вещами.
Твелвтрис лишь фыркнул.
– Ашанти, ибо, фулани, коромантин – крестить их всех надо и сделать из них добрых христиан, чтобы больше не слышать про их языческие обычаи, которые они привезли с собой. Судя по тому немногому, что знаю я, вам не захочется даже слушать о таких вещах, полковник. Впрочем, если вы все-таки захотите, – поспешно добавил он, вспомнив, что неуместно поучать подполковника, который будет защищать его жизнь и имущество, – тогда моя сестра абсолютно права – миссис Эбернати лучше всех расскажет вам об этом. У нее почти все рабы ашанти. Она… э-э… говорят… хм… интересуется этим.
К удивлению Грея, лицо молодого плантатора густо покраснело, и он торопливо сменил тему и стал расспрашивать Грея о точной диспозиции его солдат. Грей уклонился от прямых ответов, лишь заверил его, что две пехотные роты будут присланы на его плантацию, как только он пошлет сообщение в Испанский городок.
Ему хотелось немедленно уехать, по разным причинам, но пришлось остаться на чай, неуютную трапезу из тяжелой, скучной пищи под распаленным взором мисс Твелвтрис. Ему казалось, что он обращался с ней деликатно, с тактом, но к концу трапезы она стала посылать ему маленькие уколы. Вообще-то, никто не мог бы – не должен был бы – это заметить, но он увидел, как Филип удивленно и хмуро моргнул ей раз или два.
– Конечно, я не могу считать себя авторитетом, знающим все аспекты жизни на Ямайке, – сказала она, устремив на Грея непроницаемый взгляд. – Мы живем тут всего шесть месяцев.
– Неужели? – вежливо отозвался он; кусок малосъедобного савойского пирога тяжело давил на его желудок. – Мисс Твелвтрис, мне показалось, что вы чувствуете себя здесь как дома – и дом этот очень приятный. Тут всюду чувствуется ваша талантливая рука.
Такая запоздалая попытка лести была встречена с заслуженным презрением, число одиннадцать снова появилось между ее бровей, еще более четкое.
– Мой брат получил эту плантацию в наследство от своего кузена Эдуарда Твелвтриса. Сам Эдуард жил в Лондоне. – Она нацелила на него свой взгляд, словно дуло мушкета. – Вы знали его, полковник?
Что сделает эта проклятая девица, если он скажет ей правду? Ясное дело, ей казалось, что она что-то знает, но… Нет, подумал он, пристально глядя на нее. Она не могла знать правду, но до нее доходили какие-то слухи. Сейчас это была попытка – неуклюжая – заставить его сказать больше.
– Я знал нескольких Твелвтрисов, – сказал он приятным тоном. – Но если я и встречал вашего кузена, не думаю, что имел удовольствие долго разговаривать с ним. – «Проклятый убийца!» и «Грязный содомит!» – не самый конструктивный разговор, на взгляд Грея.
Мисс Твелвтрис удивленно заморгала, и он заметил то, что должен был заметить гораздо раньше. Она была пьяна. Сангрия показалась ему легкой, освежающей – но сам он выпил только бокал. И он не замечал, как она подливала и подливала себе, и сейчас кувшин стоял почти пустой.
– Дорогая, – сказал Филип очень мягко. – Тут жарко, не так ли? По-моему, ты побледнела и нездорова. – На самом деле, она раскраснелась, волосы выбились из прически и упали за ее довольно большие уши – но она действительно выглядела нездоровой. Филип позвонил в колокольчик, встал из-за стола и кивнул чернокожей служанке, вошедшей в комнату.
– Я здорова, – с достоинством заявила Нэнси Твелвтрис. – Я… просто я… то есть… – Но негритянка, вероятно, привыкшая ко всему, уже волокла мисс Твелвтрис к двери, впрочем, умело изображая, что она просто помогала своей госпоже.
Грей тоже поднялся со стула и, взяв руку мисс Нэнси, склонился над ней.
– Ваш преданный слуга, мисс Твелвтрис, – сказал он. – Я надеюсь…
– Мы знаем, – сказала она, глядя на него большими глазами, внезапно полными слез. – Вы слышите меня?