– Еще нет. – Гарри понемногу успокаивался, и это придало Хэлу чуть больше уверенности в умении владеть собой.
– Тогда ладно. Значит, первым делом надо остановить петицию. Ты лично знаком с министром?
Гарри покачал головой.
– А ты?
– Я встречался с ним однажды, в Эскоте. Сделали дружескую ставку. Впрочем, я выиграл.
– Плохо. – Гарри забарабанил пальцами по салфетке, потом бросил взгляд на Хэла: – Может, ты попросишь свою мать?
– Исключено. Вообще-то, она во Франции и возвращаться не намерена.
Гарри знал, почему вдовая графиня Мелтон была во Франции – и почему Джон был в Абердине, – и неохотно кивнул. Бенедикта Грей знала многих, но самоубийство ее супруга накануне ареста в качестве якобита и предателя отгородило ее от тех кругов, где Хэл мог бы найти влиятельных защитников.
Затянувшееся молчание не нарушило даже появление Нэсонби с новой чашкой. Он налил в нее чай, забрал осколки и исчез, словно кот, так же неслышно, как и появился.
– Что конкретно говорится в той петиции? – спросил наконец Хэл.
Гарри скорчил гримасу, но ответил:
– Что ты убил Натаниэля Твелвтриса, потому что без всяких на то оснований заподозрил, что он… э-э… состоял в связи с твоей женой. Будучи в плену этих беспочвенных иллюзий, ты совершил убийство. Таким образом, ты по своему душевному состоянию не способен командовать…
– Беспочвенных? – повторил Хэл. – Совершил убийство?
Гарри поспешно забрал у него чашку.
– Мелтон, ты знаешь так же хорошо, как и я, правда – это в конечном итоге то, во что ты можешь заставить людей поверить. – Он осторожно поставил полную чашку чая на блюдце. – Подлец был чертовки осторожен, Эсме, очевидно, тоже. Не было ведь никаких слухов про их связь, пока не появилась новость, что ты застрелил его на собственной лужайке для крокета.
– Он сам выбирал место! И оружие!
– Я знаю, – терпеливо сказал Гарри. – Я там был, вспомни.
– За кого ты меня принимаешь? – огрызнулся Хэл. – За идиота?
Гарри игнорировал его.
– Конечно, я буду говорить то, что знаю, – что это был легитимный вызов и что Натаниэль Твелвтрис принял его. Но его секундант – тот парень по фамилии Бакстон – погиб в прошлом месяце под Смитфилдом при несчастном случае с каретой. А на той крокетной лужайке больше никого не было. Это, несомненно, дало Реджинальду возможность попытаться обвинить тебя – ведь никаких независимых свидетелей нет.
– О… черт! – Сардины зашевелились у него в животе.
Гарри вздохнул, отчего натянулись швы на его мундире, и опустил взгляд на стол.
– Я… прости меня. Но… есть какое-нибудь доказательство?
Хэл сумел выдавить из себя смех, сухой как опилки.
– Их связи? Думаешь, я убил бы его, если бы не был уверен?
– Нет, конечно, нет. Я лишь имею в виду – ну… черт побери… она просто… сказала тебе? Или, может, ты… э-э… видел…
– Нет. – Хэла мутило. Он тряхнул головой, закрыл глаза и пытался вздохнуть полной грудью. – Нет, я никогда не видел их вместе. И она не… не говорила мне прямо. Это были… это были письма.
Она оставила их в таком месте, где он точно должен был их найти. Но зачем? Это был один из вопросов, которые убивали его. Она так и не сказала ему зачем. Просто из чувства вины? Или она устала от той связи, но ей не хватало сил покончить с ней своими силами? Или хуже – она хотела, чтобы он убил Натаниэля?
Нет. Ее лицо, когда он вернулся в тот день, когда сказал ей, что он сделал…
Он уткнулся лицом в белую салфетку, и перед его глазами прыгали белые и черные точки. Он ощущал запах крахмала, пролитого чая, сардин с их привкусом моря. Околоплодных вод Эсме. И ее крови. О господи, только бы меня не стошнило…
3Ирландские телохранители
Минни лежала в постели и обдумывала, каким будет ее первый день в Лондоне. Рядом с ней на подносе лежали остатки ее завтрака. Она приехала накануне поздно ночью, и у нее даже не было сил, чтобы рассмотреть покои, забронированные для нее отцом – несколько комнат в особняке на Грейт-Райдер-стрит, – «удобные для всего», как он заверил ее, вместе с горничной и блюдами из кухни, расположенной в цокольном этаже.
Ее переполняло пьянящее чувство свободы с того момента, когда на пристани в Кале она нежно попрощалась с отцом. Она до сих пор чувствовала удовольствие от этого, оно медленно и приятно, словно квашеная капуста в горшке, бурлило под ее корсетом, однако ее врожденная осторожность держала крышку закрытой.
Перед отъездом она выполнила несколько дел, в том числе и за пределами Парижа, но они были несложные. Так, она навестила родственников скончавшегося библиофила и, выразив соболезнование, освободила их от громоздкого наследства – она заметила, что почти никто не считал библиотеку особой ценностью. Даже в таких поездках ее всегда кто-нибудь сопровождал: обычно упитанный семейный мужчина средних лет, все еще способный ворочать ящики и устранять мелкие проблемы, но не настроенный приставать к семнадцатилетней девушке.
Месье Перпиньян, конечно, не мог быть подходящим эскортом до Лондона. Помимо предрасположенности к морской болезни, привязанности к жене и отвращения к британской кухне он не говорил по-английски и не умел ориентироваться в незнакомом месте. Она даже была немного удивлена, что отец позволил ей жить в Лондоне совершенно одной – хотя, конечно, это было не так. Он, как всегда, принял меры: в этом он был силен.
– Я подыскал тебе компаньонку, – сообщил отец, вручая аккуратное досье с записями, адресами, картами и английскими деньгами. – Леди Бафорд, вдову со скромными средствами, но хорошими связями. Она обеспечит тебе светскую жизнь, познакомит с нужными людьми, будет водить тебя в театры и салоны и все прочее.
– Замечательно, – вежливо отозвалась она, и он рассмеялся.
– О, думаю, что тебе будет интересно, милая, – сказал он. – Вот почему я также нашел тебе двух… телохранителей, скажем так.
– В таком названии больше такта, чем в словах «нянька» или «охранник». Двух?
– Да, двух. Они будут выполнять твои поручения, а также сопровождать тебя, когда ты будешь посещать клиентов. – Он сунул руку в одно из отделений письменного стола и вытащил сложенный лист бумаги. – Вот резюме того, что я говорил тебе о герцоге Пардлоу – и еще нескольких. Я не упомянул его леди Бафорд, и тебе не следует показывать свой интерес к нему. С этой семьей связано много скандалов, и ты…
– Не трогай смолу, пока не направишь на нее свет, – договорила она с легкой иронией.
– Ну, будь осторожной, моя милая. – Он поцеловал ее в лоб и кратко обнял. – Я буду скучать по тебе.
– Я тоже буду скучать по тебе, папа, – пробормотала она, вылезая из постели. – Но не так сильно.
Она взглянула на секретер, куда положила все списки и документы. Времени у нее достаточно, и она не сразу встретится с целомудренным герцогом Пардлоу и похотливым герцогом Бофором. Леди Бафорд оставила ей карточку: она предлагала встретиться с Минни в четыре часа в кондитерской Рамма на Пикадилли и выпить чаю. «Наденьте что-нибудь симпатичное, скромное, не слишком изысканное», – добавила леди Бафорд, и Минни понравилась ее практичность. Значит, тогда розовый муслин с маленьким жакетом.
На середину дня у нее уже были назначены три встречи – привычный книжный бизнес, – а в одиннадцать должны были прийти и представиться оба телохранителя. Она посмотрела на свои маленькие дорожные часы – половина восьмого. Быстро умыться, простое платье, крепкие туфли для прогулки, и Лондон ее – только ее одной! – на два часа.
Они какое-то время жили в Лондоне, когда она была маленькая. Потом она дважды ненадолго приезжала сюда с отцом, когда ей было четырнадцать и пятнадцать лет. В целом она представляла расположение улиц, но ей никогда не приходилось самой находить дорогу.
Впрочем, она уже привыкла обследовать новые места. Не прошло и часа, как она обнаружила приличное на вид кафе, где можно быстро перекусить, булочную с пирожными и ближайшую церковь. Ее отец был совершенно далек от религии, и, насколько она знала, ее даже не крестили – но ведь ей надо было соответствовать той роли, которую она играла, а скромные и набожные девушки посещают по воскресеньям церковь. К тому же она любила музыку.
День был ясный, воздух пряный от весенних соков, а улицы полны веселой суеты, совсем не такой, как в Париже или Праге. В самом деле, другого такого места, как Лондон, больше не было. Отчасти потому, что ее мать не жила ни в каком другом городе. Но это маленькое дело пока подождет, как бы ей ни хотелось помчаться прямо на Парсонс-Грин и увидеть эту миссис Симпсон. Она должна сначала разведать, просчитать свои шаги. Ее торопливость или назойливость могли все испортить.
Она отправилась в сторону Пикадилли, где было много хороших книжных лавок. Впрочем, ее путь лежал через Риджент- и Оксфорд-стрит, прелестно украшенные дорогими магазинами. Ей надо будет спросить леди Бафорд насчет портных.
У нее были маленькие французские часы, приколотые к ее фишю, кружевной косынке, чтобы не опаздывать на назначенные встречи. И когда они сообщили ей тоненьким серебряным голоском, что уже половина десятого, она вздохнула и пошла назад, на Грейт-Райдер-стрит. Но когда она проходила мимо Сент-Джеймсского парка, у нее возникло странное чувство.
Она подошла к углу, сделала вид, будто выходит на улицу, потом внезапно метнулась в сторону, пересекла дорогу и заскочила в парк. Там она спряталась за большим деревом и стояла в тени, застыв, наблюдая. И точно, на дорогу выскочил парень и стал оглядываться по сторонам. У него были каштановые волосы, завязанные на затылке, и грубая одежда – вероятно, он был рабочий или подмастерье.
Он остановился на мгновенье, потом быстро пошел по дороге и скрылся из виду. Она уже собиралась выскользнуть из своего укрытия и побежать к улице, когда услышала его громкий свист. Ответный свист прилетел