Нет, она не делала ничего недозволенного и не обманывала мистера Блумера. Правда, не совсем. Все в ее списке было именно таким, как указал ее отец… за исключением одного: когда она переписывала его набело, она выбросила имя Джеймса Фрэзера и фрагменты информации, касавшиеся его поступков и взаимодействия с Чарльзом Стюартом и его сторонниками. Она была неравнодушна к мистеру Фрэзеру и хотела его защитить.
Мистер Блумер не был дураком, он развернул листок и прочел его с начала до конца как минимум дважды. Потом сложил и улыбнулся Минни:
– Благодарю вас, моя дорогая. Какое удовольствие…
Внезапно он замолк и слегка отпрянул назад. Она оглянулась и посмотрела, что его так поразило, и увидела того военного, бентамского петуха. Он выходил из коридорчика, ведущего к орхидеям. Один. Когда он вышел на солнце, его красный с золотом мундир засверкал, словно оперение тропического попугая.
– Ваш знакомый? – вполголоса спросила она. И явно человек, с которым вы не хотите встречаться.
– Да, – ответил мистер Блумер и отошел в тень древовидного папоротника. – Вы можете оказать мне услугу, дорогая? Займите его светлость разговором на пару минут, чтобы я мог тихо уйти.
Он кивком показал на приближавшегося военного и, когда Минни нерешительно шагнула в его сторону, послал ей воздушный поцелуй и скрылся за папоротником.
Времени на раздумья у нее не было.
– Добрый день, – сказала она и с улыбкой поклонилась офицеру. – Тут приятно, не правда ли, после всей той толчеи?
– Толчеи? – переспросил он слегка озадаченно. Тут его глаза прояснились и впервые сфокусировались на ней. Она поняла, что он просто не видел ее, пока она не заговорила с ним.
– Там, где орхидеи, – пояснила она и кивнула на дверь, откуда он только что вышел. – Я подумала, что вы, вероятно, вышли сюда, как и я, чтобы отдохнуть от турецкой бани.
Он в самом деле заметно вспотел в своем тяжелом мундире, бисеринка пота ползла по его виску. Он носил свои собственные волосы – темные, несмотря на прилипшие к ним остатки рисовой пудры. Казалось, он осознал свою оплошность, потому что отвесил ей низкий поклон, приложив руку к сердцу.
– Ваш покорный слуга, мэм. Прощу прощения, я был… – Выпрямив корпус, он обвел неопределенным жестом окружавшие их растения. – Здесь прохладнее, не так ли?
Мистер Блумер был все еще в поле видимости – возле двери, ведущей к орхидеям. Он остановился, и Минни была неприятно удивлена, догадавшись, что он прислушивался к ее разговору – совершенно неинтересному. Она посмотрела на него и прищурила глаза, он увидел это и слегка скривил губы.
Она подошла ближе к военному и коснулась его руки. Он застыл, но на его лице не было отвращения – совсем наоборот. Минни осмелела и весело сказала:
– Вы разбираетесь в этих растениях? А я, увы, ничего не знаю, кроме орхидей и роз.
– Я знаю… некоторые, – ответил он, потом после секундного колебания добавил: – Вообще-то, я хотел тут взглянуть на цветок, который мне только что рекомендовал его высочество.
– О, в самом деле? – воскликнула она, впечатленная его словами. Ее воспоминания о лягушке в камзоле цвета охры подверглись мгновенной переоценке, и у нее даже слегка закружилась голова при мысли о том, что она стояла совсем близко от принца Уэльского. – Э-э… какой же это цветок, вы можете мне сказать?
– Бесспорно. Позвольте, я покажу его вам. Если сумею отыскать. – Он неожиданно улыбнулся, снова поклонился и подал ей руку. Она взяла ее с легким трепетом, повернувшись спиной к стоявшему вдалеке мистеру Блумеру.
«Займите его светлость…» Вот как он сказал. «Его светлость». Хоть она жила в Лондоне уже некоторое время, ей редко приходилось использовать английские титулы, но она была почти уверена, что «ваша светлость» говорят только герцогу.
Она украдкой взглянула на него: он был невысок, но выше ее на добрых шесть дюймов. Впрочем, молодой… Она всегда представляла себе герцогов (когда вообще думала о них) в виде подагрических старцев с брюшком и вторым подбородком. Этому же не больше двадцати пяти. Стройный, все еще излучает эту ярость бентамского петуха. Еще у него поразительное лицо, но под глазами темные круги, возле губ морщины, щеки впалые, и поэтому он выглядит старше своего возраста (как она его оценила).
Внезапно ей стало его жалко, и она, сама того не ожидая, сжала его руку.
Он с удивлением посмотрел на нее. Она тут же выдернула руку, полезла в карман за платочком и прижала его к губам, изобразив приступ кашля.
– Что с вами, мадам? – озабоченно спросил он. – Может, я принесу вам… – Он взглянул на дверь, которая вела в оранжереи, и снова повернулся к Минни с вежливым и бесстрастным лицом. – Боюсь, что, если я пойду за льдом, вы умрете еще до моего возвращения. Может, я лучше постучу вам по спине?
– Не нужно, – проговорила она и деликатно, по-женски, кашлянув пару раз, промокнула губы платочком и убрала его. – Но все равно спасибо.
– Не за что. – Он поклонился, но больше не предлагал ей руку, просто кивком пригласил ее идти вместе с ним к низкому столику, полному разных красивых китайских вещиц. Просто глаза разбегаются, подумала она, глядя на голубой, белый и позолоченный фарфор. Любая из этих нежно разрисованных чаш наверняка стоила целое состояние, а они стояли тут, наполненные землей, и служили для демонстрации непримечательных цветков.
– Эти? – спросила она и повернула лицо к его светлости. Может, надо спросить его имя? Представиться самой?
– Да, – сказал он, но его голос звучал неуверенно, и она заметила, как он вдруг на секунду сжал кулаки, прежде чем подошел к краю стола. – Их привезли из Китая – очень… очень редкие.
Она взглянула на него, удивленная его дрогнувшим голосом.
– Как они называются, вы знаете?
– У них китайское название… Я не помню. У меня есть знакомый ботаник, из Швеции… он называет их хризантемами. «Хризос» – золото, а «ант, антемон» значит… цветок.
Она увидела, что его кадык прыгал над краем кожаного ворота, и с тревогой заметила, что он страшно побледнел.
– Сэр? – сказала она, нерешительно взяв его за руку. – У вас все в порядке?
– Да, конечно, – ответил он, но его дыхание участилось, а по шее струился пот. – Я… я сейчас… все в поря… – Он внезапно замолк, разинул рот, хватая воздух, и тяжело навалился на стол. Горшки чуть сдвинулась, два из них ударились друг о друга и тонко зазвенели, отчего по телу Минни побежали мурашки.
– Пожалуй, вам надо сесть. – Она схватила его за локоть и пыталась увести от стола, чтобы он не упал лицом на сотни фунтов бесценного фарфора и редких цветов. Он неуверенно шагнул назад и опустился на колени на гравий, вцепившись в ее руки. Она с тревогой глядела по сторонам, ища помощи, но в оранжерее не было никого. Мистер Блумер уже исчез.
– Я… – Он поперхнулся, закашлялся, кашлял все сильнее, глотая воздух. У него чуть посинели губы, и это испугало ее. Его глаза были открыты, но ей показалось, что он ничего не видел. Он отпустил ее и слепо шарил в полах своего мундира. – Мне… нужно…
– Что нужно? Это у вас в кармане? – Она наклонилась, оттолкнула его руку, пошарила в складках ткани и нащупала что-то твердое. В фалде его мундира был маленький карман, и у нее промелькнула мысль, что она неожиданно вот так, в первый раз, дотронулась до ягодиц мужчины. Но она сунула руку в карман и вытащила нюхательную коробочку, покрытую голубой эмалью.
– Вы это искали? – с сомнением спросила она, протянув ее. В его состоянии нюхательная соль едва ли могла помочь…
Дрожащими руками он взял коробочку и пытался ее открыть. Она забрала ее и открыла, обнаружив внутри крошечный пузырек, закрытый пробкой. Совершенно не зная, что делать – она в панике снова посмотрела на вход, но там никто так и не появился, – она взяла пузырек, вытащила пробку и ахнула, отшатнувшись, когда оттуда вырвались едкие пары аммиака.
Она поднесла пузырек к его носу, он вдохнул, чихнул – капли упали ей на кожу, – потом схватил ее за руку, поднес пузырек ближе к носу и сделал еще один героический вдох.
Он тяжело сидел на гравии, сгорбившись, чихал, фыркал и хватал ртом воздух, а она украдкой вытирала руку о юбку.
– Сэр… Я пойду и позову кого-нибудь на помощь, – сказала она и встала, но он быстро протянул руку и схватил ее за юбку. Потом молча покачал головой, а через мгновение нашел силы и сказал: – Нет. Уже… все… в порядке.
Она сильно сомневалась в этом. Но все же ей меньше всего хотелось оказаться сейчас в центре внимания, а ему, кажется, стало если не лучше, то, по крайней мере, уже не грозила опасность умереть на этом самом месте.
Она неуверенно кивнула, хоть и сомневалась, что он видел ее, и, растерянно оглядевшись по сторонам, осторожно села на край высокой клумбы, полной каких-то подушечек для иголок разной величины – одни уместились бы на ее ладони (если бы не были покрыты острыми шипами), другие были крупнее, чем ее голова. Корсет невыносимо сжимал ее тело, она пыталась выровнять дыхание.
Когда ее паника улеглась, она услышала отдаленный гул голосов в оранжерее с орхидеями, который стал заметно громче и пронзительнее.
– Фред… рик, – проговорила сгорбленная фигура возле ее ног.
– Что? – Она наклонилась и взглянула на него. Он был все еще бледный и дышал с хрипом, но все-таки дышал.
– Принц… – Он слабо махнул рукой в сторону орхидей.
– О. – Вероятно, он имел в виду, подумала она, что принц Уэльский пришел смотреть на орхидеи, и это вызвало такую бурю восторга. В таком случае сюда пока никто не явится – никто не захочет покинуть его высочество, чтобы посмотреть на эти иголки в подушечках и на китайские… каких-там.
Его светлость закрыл глаза и вроде сосредоточился на своем дыхании. Она решила, что это хорошо. Руководствуясь желанием делать что-нибудь еще и не глазеть на беднягу, она встала и подошла к китайским чашам.
Прежде все ее внимание было приковано к фарфору, но теперь она рассмотрела содержимое чаш. Хризантемы, вот как он сказал. Большинство цветов были мелкими, клочковатыми шариками кремового или золотистого цвета на длинном стебле с темно-зелеными листьями. Впрочем, одно растение было покрыто приятными, красноватыми цветочками, а в другом горшке было множество мелких лиловатых цветков. Тут она заметила крупную версию, снежно-белую, и поняла, на что смотрит.