чайно ли, окажется.
– Лайки Гетонья, – сказал Антон голосом человека, которому привычно дарить подарки, и иногда, так уж случается, таким подарком благодаря ему может оказаться испытанный восторг и хорошее настроение. – Что в переводе означает просто «Соседний квартал». Киприоты взяли один квартал в старом городе и сделали из него конфетку. Специально для туристов.
В здешних лавках, крохотных, как и все здесь, но заполненных под завязку всякой всячиной, можно было купить все, что душе угодно, а по сказочным улицам сказочного города плыли запахи блюд, которые невидимые повара уже успели приготовить.
Полина уже успела забыть о грустном, зато ей вспомнилось, что она голодна, а Антон, подтверждая свою репутацию хорошего и надежного спутника, тут же догадался о ее желаниях. Ресторанчиков здесь было немало, и повсюду зазывно улыбались смуглые официанты, сесть можно было за любой столик, но Антон увлек Полину в одно ему известное место, они свернули туда, где был как бы небольшой дворик, деревянные лестницы поднимались вверх, а перед теми лестницами расставлены столы, и это, как оказалось, и было то, что нужно.
– Позвольте, я сегодня сам сделаю заказ, – попросил Антон. – Я знаю, чем вас угостить.
Подошедшего официанта он попросил принести нечто такое, название чего Полина не сразу уловила на слух, и она даже переспросила, что там такое их ждет.
– Емиста, – сказал Антон. – Или гемиста, тут по-разному произносят. Национальное кипрское блюдо.
– Что это такое?
– Может, не надо? – будто бы неуверенно сказал Антон. – Пусть принесут. А то я начну вам рассказывать, а вы, не ровен час, голодны…
– Я очень выдержанная! – оценила собственные способности Полина.
– Извольте, – сказал с усмешкой Антон. – Сейчас вы получите полную информацию о том, как это блюдо готовится. Берем свежие помидоры посочнее, вычищаем внутреннюю часть; то, что было внутри, пропускаем через мясорубку и полученное добавляем вместе с сырым рисом в кастрюлю, где уже тушится в растительном масле мелко нарезанный лучок. Причем масла жалеть не надо, а чтобы рис, которого у нас там граммов двести, получше распарился, еще и водички немного туда плеснем и будем все это тушить, периодически помешивая, минут тридцать, а уже в самом конце добавляем туда соль, молотый перец, мелко нарезанные укроп, петрушку и любую другую вкусную и пахучую травку.
Тут Полина поняла, что о собственной выдержанности она была излишне преувеличенного мнения. Хотя она еще держалась.
Но это было еще не все, как оказалось.
– Считайте, что начинка уже почти готова, – сообщил Антон. – Осталось только добавить сюда мясной фарш. Примерно столько по объему, сколько у вас в кастрюле рисово-овощной начинки.
– Начинки? – ухватилась за это слово Полина. – Значит, всем этим фаршем надо что-то начинить?
– Ну конечно! Вы забыли, что мы вычищали помидоры. У нас же осталась наружная, без внутренностей, часть помидоров. Вот их мы начиняем, сверху на фарш каждого из помидоров укладываем по ложечке майонеза, накрываем каждый помидор срезанной прежде «крышечкой», ну, это то самое место, которым помидор крепится к стеблю, ведь для того, чтобы помидор вычистить внутри, нам надо было эту «крышечку» «открыть», то есть срезать ее ножом. А дальше все просто. Противень заливаем растительным маслом, укладываем на противень фаршированные помидоры, добавляем немного воды, чтобы все это парилось, и ставим в духовку часика на полтора. Да, чуть не забыл – меж помидоров раскладываем нарезанную соломкой картошку, причем эту соломку предварительно вываливаем в тарелку с растительным маслом, чтобы она потом в духовке запеклась до золотистости…
Глава 40
– Галина Петровна, вы ведь работали у Звонарева главным бухгалтером?
– Да.
У женщины тревожный взгляд. Что-то там такое милиция ищет в звонаревской фирме, а всегда первым делом куда они свой нос суют? В бумаги бухгалтерские, это и ежу понятно. И главный бухгалтер, получается, все время балансирует на грани. Все, что хочешь, с ним может случиться.
– А сынуля ваш случайно не по маминым стопам решил пойти? – осведомился Маркелов с понимающей и доброжелательной улыбкой. – Не на бухгалтера учится?
– Нет, он у меня по врачебной части.
Заныло материнское сердце. Если с нею какая беда приключится, сын останется один.
– По врачебной – это хорошо, – оценил Маркелов.
Женщина не верила ни единому его слову. Улыбается и о сыне расспрашивает, а у самого в душе ничего доброго. И про сына, наверное, он не просто так вспомнил, а чтобы намекнуть собеседнице, что надо бы ей быть посговорчивее да пооткровеннее, помочь, в общем, следствию, а то ведь сын, не ровен час, без матери останется и будет, бедолага, ей передачки носить.
– Да вы успокойтесь, – сказал участливо Маркелов и плеснул в стакан воды. – Выпейте вот.
Галина Петровна выпила воду, а когда подняла глаза, встретилась взглядом с Маркеловым. Тот смотрел на нее цепко и хищно. Женщина закашлялась. Маркелов не отвел взгляд.
– Вы можете мне сказать, какой был процент черного нала? – спросил он. – Какая доля денег крутилась в звонаревской фирме без документального оформления?
– Я не в курсе.
– Я вас посажу.
– Что?!
– Я вас посажу, – спокойно повторил Маркелов. – Если вы мне не поможете.
По нему было видно – точно посадит. Он из тех людей, у кого нет ни малейшего представления о сострадании.
– Я не совсем поняла вопрос, – запаниковала Галина Петровна.
– Повторяю. Какой процент от проходящих через Звонарева денежных сумм составлял черный нал, то есть не учтенные, не оформленные документально деньги?
Пауза. Женщина еще колебалась.
– Вы знаете примерный объем этих сумм, – сказал Маркелов, чтобы помочь ей решиться. – Поскольку вам приходилось на неучтенный товар составлять липовые накладные.
Они и это, оказывается, уже знали. У Галины Петровны не выдержали нервы, и она заплакала. Плакала горько, потому что и себя ей было жалко, и боялась тюрьмы, и за сына переживала. Маркелов молча пережидал паузу.
– Он дал мне понять, что уволит, – сквозь слезы сказала женщина.
– Звонарев?
– Да, Звонарев. Я составляла бумаги, но что я могла сделать?
– Ничего, – искренне подтвердил Маркелов. – А иначе он вас просто уволил бы. Я не собираюсь преследовать вас за те злосчастные бумаги. Это все звонаревские грехи, если разобраться, а его уже нет, так при чем же тут вы.
Женщина подняла заплаканное лицо и посмотрела на своего собеседника с робкой надеждой.
– Мне те бумаги ни к чему, – подтвердил собственную позицию Маркелов. – Я только хочу знать про черный нал. Сколько его было.
– Примерно четверть.
– От всех денег?
– Да.
– Эта цифра колебалась?
– Незначительно. Когда-то это было двадцать процентов, когда-то тридцать. Но в среднем – двадцать пять. Звонарев как-то сказал мне, что никогда нельзя зарываться. Он сказал, что тот, кто хапает помногу, в конце концов сгорает. А уцелеет только тот, кто знает меру.
– Он был осторожный человек?
– Очень.
– Итак, больше двадцати пяти – тридцати процентов он никогда черным налом не проплачивал.
– Да.
– Значит, в последний раз, незадолго до его гибели, предполагалось закупить продуктов примерно на три миллиона долларов, – высказал предположение Маркелов.
– Какие три миллиона? – округлила глаза женщина.
Ее изумление, кажется, было искренним.
– Ну как же! – с прежней уверенностью в голосе сказал Маркелов. – Звонарев получил от своих компаньонов восемьсот тысяч долларов, которые предполагалось вложить в товар. Поскольку наличка всегда составляла одну четвертую часть от общей суммы, восемьсот тысяч умножаем на четыре и получаем те самые три миллиона с хвостиком.
– Мы никогда за один раз такие суммы не осваивали! – прижала руки к груди Галина Петровна. – Эта сумма выглядит совершенно фантастической!
Маркелов ей верил. Потому что уже успел перелопатить бухгалтерские документы звонаревской фирмы и знал, что никогда за один раз Звонарев не закупал товара на три миллиона долларов. Масштаб у него был не тот.
– Странная получается картина, – сказал Маркелов. – Может быть, Звонарев на этот раз хотел всю партию товара взять за наличные? За эти самые восемьсот тысяч? А?
И посмотрел вопросительно на собеседницу. Та замотала головой.
– Нет? Или не знаете?
– Я не знаю, – ответила Галина Петровна.
– И он даже не разговаривал с вами на эту тему?
– Нет.
А прежде он с ней эти вопросы обсуждал. Потому что она должна была подготовить липовые накладные. И вот он взял в долг восемьсот тысяч, явно собираясь пустить их в дело, а о накладных ни гугу. Что же он такое собирался закупать, на что накладные не нужны?
– Звонарев только продуктами торговал?
– А чем же ему еще торговать?
– Ну, я не знаю. Какой-нибудь антиквариат, к примеру. Или сделки с недвижимостью. Или торговля оружием. Оружием Звонарев не приторговывал случайно? – с надеждой в голосе осведомился Маркелов.
– Упаси боже! – испугалась женщина.
Да, про оружие это все чепуха, конечно. Он осторожный был мужик, этот Звонарев. Не стал бы подобными глупостями заниматься.
– Вы должны вспомнить, – сказал Маркелов. – Вспомнить все до мельчайших подробностей, о чем говорил Звонарев в последний месяц перед своей гибелью. Еще вы должны вспомнить, что за люди к нему приходили в эти тридцать дней. Вот Гришу вы, к примеру, знали?
– Какого Гришу?
– Который вашему шефу ссудил полмиллиона долларов.
– Нет, Гришу я не знала.
– И про полмиллиона не слышали?
– Не слышала.
Маркелов готов был ей поверить. Но очень не хотелось верить. Потому что ему не у кого больше было узнать, кто же доверил покойному Звонареву полмиллиона долларов и на какие цели. Что такое Звонарев собирался купить, на что ему не требовались накладные и что потом исчезло бесследно. Или бесследно исчез не товар, а те деньги, которые для покупки товара предназначались?