– Помилуйте! – вскинул коротенькие ручки маркеловский собеседник. – Да разве же всех упомнишь! Я и не знал никого из них. Тут ведь вот какое дело. Звонарев – наш клиент. Знаете, когда человек на протяжении длительного времени в ресторан захаживает, он становится почти что родным. Ну, понимаете, он запросто может мне позвонить даже в праздничный день, за три часа до наступления Нового года, и для него, лично для него, я все равно найду место, хотя мест в это время уже нет в принципе. И отношения с таким человеком уже не формальные, и зачастую я знаю, где, с кем он работает, и уже свой телефон он мне оставляет, и все такое прочее. Вы понимаете?
– Понимаю.
– А вот люди, которые с ним приходят, – я иногда и вижу-то их в первый и последний раз в жизни! – что я о них могу знать?
– Да, вы правы, – согласился Маркелов. – Но мне понравилась ваша мысль о том, что постоянный клиент – это почти родной человек. Иногда ведь переброситесь парой-тройкой фраз на отвлеченные темы, а? Как бы ни о чем, просто за жизнь. Бывает?
– Бывает.
– И со Звонаревым тоже?
– Конечно.
– А о чем говорили?
– Да ни о чем, если честно. Про погоду, про дела семейные.
– Что там с семейными делами?
– Ну, я у него спрошу, к примеру, как дочь. У него ведь дочь в университете…
– Откуда вы знали про университет?
– От Звонарева, естественно.
– А саму дочь вы видели?
– Нет, ни разу.
– Что же, он с нею сюда и не приходил никогда?
– Никогда. Может быть, у них для семейных вечеров был другой какой-то ресторан? – предположил директор. – Где-нибудь, где интерьер повеселее. Звонарев и сам сюда либо пообедать заезжал, либо с кем-то встречался. А так, чтоб на праздник, – никогда.
– А говорили – на Новый год, – напомнил собеседнику Маркелов.
– Это я так, для примера. Чтобы понятнее было, что есть для нас постоянный клиент.
– Ну а еще о чем вы со Звонаревым говорили? – вернулся к интересующей его теме Маркелов.
– Теперь уж и не вспомню.
– А про змей?
– Про что, простите? – округлил глаза директор.
– Он когда-нибудь с вами о змеях говорил? О ядовитых.
– Нет.
Изумления в директорских глазах все прибавлялось и прибавлялось.
– О змеиных ядах, – уже безо всякой надежды на успех продолжал Маркелов.
– Нет.
Конечно, нет. Маркелов и сам это понимал. А про яды спросил просто от безысходности. Все последнее время он искал хоть кого-нибудь, кто мог рассказать ему о человеке, через которого Звонарев добывал змеиный яд. Тот самый яд, пробную партию которого Звонарев через Берикова передал неведомому Грише. Грише качество яда, по-видимому, понравилось, и он заказал большую партию, сразу двести граммов. Но что-то там у них сорвалось. Деньги Звонарев получил, а яда не добыл, но и деньги не вернул. Получалось, что кто-то его обманул. Тот человек, который должен был достать яд. Похоже, что деньги тот человек у Звонарева взял, после чего исчез. На самого Звонарева Маркелов не грешил – тот ведь знал, чем все это может закончиться, очень хорошо знал, даже пытался спасти свою единственную дочь, фактически прогнав ее, удалив на безопасное, как ему казалось, расстояние. Ее он спас, а сам не уберегся.
Но если Звонарев брал деньги, те немалые деньги, которые ему привез в чемоданчике Бериков, значит, он знал, где возьмет яд, и значит, был, был тот человек, который мог бы яд привезти, он существовал, и надо было только его найти, чем Маркелов и занимался все последнее время.
Поставщика яда искали среди посетителей звонаревского офиса. Проверили всех, кто был зафиксирован в журнале посещений, который вела охрана. Безрезультатно. Отработали звонаревское окружение. Тех, кто вел совместно с ним бизнес. Безрезультатно. Беседовали со звонаревским шофером, тот работал на Звонарева долгое время, а уволен был не так уж давно, когда дела у фирмы пошли совсем плохо и Звонарев сам сел за руль, – и все равно шофера допрашивали, пытаясь просеять сквозь сито следствия маршруты звонаревских перемещений, адреса, по которым он наведывался, людей, с которыми общался, – последнее особенно интересовало. Но и здесь не было никаких зацепок.
– Ладно, поговорили, – вздохнул Маркелов.
Отодвинул чашку с недопитым кофе, демонстрируя, что их беседа закончена. Директор от этого, судя по всему, испытал облегчение.
– А я примчался, – заулыбался он счастливо. – Мне позвонили, говорят – товарищ из милиции вас дожидается.
Из милиции?!
– Как – из милиции? – изумился Маркелов. – Почему из милиции?
Он никому не представлялся, когда пришел сюда. Только спросил – есть ли директор. Ему ответили, что нет, но скоро будет.
– Официант? – осенило Маркелова.
– А? – растерялся директор.
– Официант вам звонил?
– Ну конечно!
Ну конечно! Никто, кроме официанта, с Маркеловым не общался!
– Откуда же он мог знать?
– О чем?
– О том, что я из милиции, – сказал Маркелов.
– А он вас видел.
– Когда видел?
– В тот раз, когда вы приезжали. Сразу после убийства Звонарева.
– И что? Он меня запомнил? – не поверил Маркелов.
– У него память на лица. Вот увидел он вас, и считайте, что сфотографировал!
И опять в голосе директора Маркелов уловил горделивые нотки.
– Давайте-ка его сюда! – скомандовал Маркелов. – Как этого вашего «фотографа» зовут?
– Ильяс.
– Татарин, что ли?
– А хрен его знает! Мне лишь бы человек был работящий, а что у него там в паспорте написано – это только для милицейского патруля значение имеет.
Глава 52
Официант подошел и встал у края стола. Его фартук из грубой кожи был на уровне маркеловского лица. Неприятно.
– Садись! – сказал Маркелов.
– Нам на работе нельзя.
– Ты сейчас не на работе, ты на допросе у следователя, – сказал Маркелов, и не понять было, шутит он или действительно привык вот так, без церемоний. – Садись!
На этот раз официант подчинился. Теперь Маркелов мог поподробнее рассмотреть его лицо. Вот оно что, оказывается. Так действительно можно запомнить, как выглядит посетитель ресторана. Лицо сидящего освещено лампой, которая стоит на столе. Как будто сумрак отступает.
– Ты из Казани? – спросил Маркелов.
– Почему из Казани?
– Имя твое как?
– Ильяс.
– Ну вот!
– Я из Казахстана.
– Казах, что ли?
– Почему казах? Предков моих туда сослали.
– И ты прямо оттуда приехал?
– Да.
– Давно?
– Два года назад.
– Без прописки живешь в Москве?
Недолгая пауза.
– Я зарегистрирован.
Маркелову в принципе до этого не было никакого дела. Просто нужно было что-нибудь, что делало бы собеседника словоохотливее.
– И все время тут работаешь?
– Нет, сначала в кафе. На Киевском вокзале.
– Официантом?
– Поваром.
– А ты умеешь? – вроде бы даже удивился Маркелов.
– Я же мужчина.
– Ах да, – поддакнул Маркелов. – Ну так, значит, ты сначала на Киевском… Долго там проработал?
– Два месяца.
– А потом?
– Потом налоговая кафе закрыла.
– Понятно. А потом ты уже – сюда.
– Да.
– Нравится?
– Ничего.
– А вообще клиенты щедрые? – озаботился вдруг Маркелов, и вид он при этом имел такой заинтересованный, что можно было подумать, что всерьез размышляет – не сменить ли ему профессию.
– Нормальные тут клиенты.
– Чаевые большие?
– Чаевые законом не запрещены.
– Да, точно, – признал очевидное Маркелов. – А тебе они вообще нужны, чаевые эти. Просто жизненно необходимы. То тому отстегни, то этому…
– Что вам от меня нужно? – спросил официант.
Спросил без вызова, по-деловому. Не надо, мол, на меня давить. Я вам и без того все расскажу, только я пока не пойму, что вам от меня надобно. Я ведь не дурак, два года здесь уже живу, понимаю, что к чему, и с милицией ссориться не собираюсь.
– Вот и ладненько, – удовлетворенно произнес Маркелов. – Ты мне скажи: ты Звонарева помнишь?
– Помню.
– Доводилось его обслуживать?
– Да.
– И тех, кто с ним приезжал, – тоже?
– Да.
– Всех их помнишь?
– В смысле?
– Обрисовать сможешь?
– Кого вспомню – смогу. Если кто несколько раз тут появлялся – тех обязательно.
– И много их наберется?
– Вряд ли.
– С десяток?
– Наверное, меньше.
– Тогда мы с тобой так договоримся. Ты завтра ко мне приедешь… Ты завтра, кстати, работаешь?
– Нет, выходной у меня.
– Значит, завтра приедешь, и мы попробуем фотороботы составить. Всех тех людей, кого ты видел в компании со Звонаревым. Договорились?
– Да.
– И еще у меня к тебе такой вопрос. Ты вот блюда подносишь, а тут, за столом, разговор идет. И ты обрывки разговора слышишь. Бывает ведь?
– Бывает.
– А хотя бы раз ты слышал, чтобы сам Звонарев или кто-нибудь из тех, кто с ним за одним столом сидел, – чтобы кто-нибудь говорил про змеиный яд?
– Нет.
Конечно, нет.
– Ну просто про змей? – настаивал Маркелов.
– Нет.
– А хотя бы какие-то слова, связанные со змеями? «Гюрза» там, «кобра», или «змеелов», к примеру.
– Серпентарий.
– Что?! – напрягся Маркелов.
– Это место такое, где змей разводят.
– Да! И что?
– Я это слово слышал от кого-то из звонаревских знакомых.
– Когда?
– В прошлом году. Они тут вдвоем обедали, и тот человек сказал Звонареву: «Через серпентарий не получится, даже пытаться не надо, это все только у частников можно достать». Что-то такое он сказал, я дословно не помню, а про серпентарий – это запомнилось. Я как-то слышал, что у Звонарева свой бизнес, что он продуктами торгует, а тут серпентарий – ну при чем тут это? При чем тут змеи?
– Так ты понял, что серпентарий – это змеи? Я же тебя спросил, а ты говоришь, что про змей – ничего.
– Это я просто сразу не включился. Вы же сказали – змеи, а про змей в тот раз речи не было. Вот я сразу и не вспомнил.