Я не могла связно думать. Не могла понять, что делать и чему доверять. Я видела только мертвые деревья, слышала только призраков, призраков…
Не могла.
А кое-кто мог.
Я ощутила его жар. Инстинктивно мои пальцы обхватили его рукоять. И они загорелись. Сгустки крови, ошметки костей шипели на металле. Я поднесла его к лицу, он взглянул на меня глазами меди и пороха.
И улыбнулся.
Мы заключили сделку, он и я. Месть за уничтожение, сказал он мне. И я ответила:
– Покажи мне.
Я закрыла глаза. Задержала дыхание. И пошла вперед. Он вскипел в моей руке. Тепло тускнело, когда я шла в одну сторону, и вернулось, стоило мне повернуть. Я вдыхала запах тумана, кружащего у моих ног, слышала хруст мертвых листьев. И между шорохом ветвей и шепотом тумана я слышала голос.
– Сэл.
Ее голос.
– Что ты хочешь сделать, Сэл? – Голос Лиетт звучал тяжело и предельно серьезно. – Ты убьешь меня, Сэл? Ты убьешь всех, Сэл? Ты сожмешь меня в объятиях, когда я умру, Сэл?
Я хотела открыть глаза, но он остановил меня. Револьвер ярко вспыхнул в моей руке, принуждая сжать его крепче.
– Прости, Сэл. – Голос Джинду шептал мне со всех сторон, заползал внутрь и кутал мои мысли, как кошачий мех. – Мне так жаль, Сэл. Пожалуйста, прости меня. Прошу, не убивай меня, Сэл. Позволь помочь тебе.
Я хотела вернуться в темноту. Но он не пускал меня. Он горел в руке.
– Тебе никогда не найти меня, Сэл, – хихиканье Враки заточкой вонзается в мой мозг. – Тебе никогда не убить меня, не причинить боли. Я никогда больше даже не вспомню о тебе…
Я остановилась.
В нос ударил свежий запах того, что сотворили мои руки. Я почуяла кровь на пальцах, скользких на спусковом крючке. Револьвер уперся во что-то.
Я открыла глаза.
И увидела Тальфо.
Один налитый кровью глаз смотрел на меня под приставленным ко лбу дулом. Среди намотанных бинтов его рот распахнулся, выдав всего одно слово.
– Неизбежность.
Металлический щелчок. Короткая вспышка в воздухе. И Тальфо Плеть обрел покой. Он свалился на землю, неподвижно глядя в пустое небо сквозь сосульку, торчащую из лба. Лес вокруг таял. Деревья обращались пеплом, разносящимся по ветру, запах холода и тумана сменялся запахами дыма и земли. Голоса исчезали, заглушаемые звуком глубоких медленных вздохов.
Я посмотрела на Какофонию. На кровь, горелыми пятнами покрывавшую его металл, на пар, валивший от моих рук. Среди меди и крови он смотрел на меня. И улыбался.
Я знала, что совершила ошибку, попросив его показать мне. Знала, что эта его улыбка предназначалась тем, кто смотрел, как люди падают с лестницы, как дети лгут. Мы заключили с ним сделку. И за все, что он давал мне, он заберет плату.
Я обхватила запястье держащей револьвер руки и заставила себя убрать его в кобуру, вырывая по одному пальцы из его хватки. Чувствительность возвращалась. Рука кровоточила и дрожала. Кожа на ладони оказалась содрана.
Он взял мою плоть. Мою кровь. Я чувствовала, что он взял что-то еще.
Они называют это искусством, обряжают его в сложные слова и теории. Но магия так же проста, как и любовь. Есть цена и человек, согласный ее заплатить.
Через двор я увидела их. Скоро они обернутся Прахом, но пока они были свидетельствами. Уроком для тех, кто посчитает, что может что-то сделать со мной.
Рикку Стук лежал лицом в землю, и за его спиной танцевало и скалилось пламя, празднуя его поражение. Гальта Шип – сад шипов и плоти, вечно поливаемый собственной кровью. Тальфо Плеть, спящий с открытыми глазами. И Враки Врата…
Я знала, что его там не было. Еще до того, как повернулась и увидела пустой пятачок земли, где он только что стоял, с пятнами грязи и крови. Тальфо выкупил ему время для побега.
Все не так уж и плохо, заверила я себя. Трое, заслуживающие смерти, получили ее. Нет, четверо. Я забыла про Креша. Дети в безопасности. Старкова Блажь отомщена. Заговор, собиравшийся призвать в этот мир монстра, провалился. Даже если я не достала самого монстра. Уже достаточно.
Вот что я сказала себе.
Хотелось бы достаточно красиво лгать, чтобы самой себе поверить. Я вздохнула. Повернулась спиной к трупам и руинам. И поплелась обратно к Эрле и остальным. По крайней мере, они будут в безопасности. Я передам их всех, со всеми шрамами тому, кто сможет помочь.
Я оставлю это место мертвым, праху и воющему ветру.
– Ты.
Голос. Стон ветра. Из глубины темной пещеры доносилась единственная нота надломленной мелодии.
Понятия не имела, как ее назвать. Не представляла, кто это произнес. И подняв голову, взглянув в небеса, я не знала, что смотрит на меня.
Ореол света больше не был круглым, но в облаках открылась зазубренная, темно-красная, лишенная света рана. И в ней шевелилось что-то огромное и темное. С головой и бесчисленным количеством рук, огромным зияющим глазом, который высунулся из портала, подтягиваясь на черных когтях.
И уставился прямо на меня.
– Где наш вестник? – Голос пробрал до костей, голова поворачивалась туда-сюда, выискивая что-то. – Где наше голубое небо и зеленая трава?
Он смотрел на меня невидимыми глазами, сквозь кожу, плоть и кости, прямо в глубину моей темноты.
– Он обещал нам.
Я потянулась к револьверу, невзирая на полную глупость этого. И как, еб твою мать, я что-то могу с этим сделать? Я никогда таких Скратов не видела.
За трещиной оно подняло бескостную руку величиной с дерево. Садануло в красный свет, словно в стеклянную панель. Камни на земле и ветер в небе содрогнулись.
– Он обещал!
Я попятилась. Существо взвыло. Земля подо мной затряслась, сбивая с ног. Черные трещины появились в кровавой ране неба, портал грозил сломаться.
– Он обещал.
Оно ударило руками в портал. Тот содрогнулся. Я вскочила на ноги.
– ОН.
Существо билось о рану. Портал стонал, трещал и слабел.
– ОБЕЩАЛ.
Сломался.
Скрат возник с воплем, вонзившимся в ветер, камень и мою плоть. Он вытащил себя из портала, извивающаяся колонна теней и костей, кожи и света, цветов, которых я не знала, и слов, которых не слышала. Он дергался и содрогался, вывалившись наружу, упал на землю. Его кожа вибрировала, словно сам воздух пытался разорвать его на части.
Я зажала уши руками, когда он закричал, но это не помогло. Его боль билась внутри меня, проникала сквозь нос и рот, пытаясь снова вырваться. Оно заметалось по двору, ища глазами из света и тьмы, чем облегчить боль.
И наткнулось на Гальту.
Извивающейся визжащей массой оно понеслось к ней. Оно рассеялось туманом, проскользнуло сквозь нос, рот и многочисленные раны. В тот же миг ее тело выпрямилось, из горла вырвался крик, глаза расширились от ужаса и непонимания.
Я поняла, что тоже кричу. Я не убила ее.
Твою мать, она все еще была жива и могла чувствовать. Ненадолго. Скрат заполнил ее, раздул, пытаясь втиснуться в ее тело. Один глаз широко раскрылся, вырастая до размеров дыни. Челюсть Гальты щелкнула, широко расходясь, зубы превратились в зазубренные костяные шипы. Левая рука лопнула. Мышцы, раздуваясь, вывалились из кожаной оболочки, которая не могла вместить их. Плоть подернулась рябью, как вода, трепеща, извиваясь.
– Больно, больно, больно, больно, больно, больно, – кричало существо, и голос походил на неровное блеянье.
Оно устремило на меня гигантский глаз.
– Ты сделала это. Ты. Ты. Ты. Ты. Ты!
О, ему было что сказать, конечно.
Но, блядь, я не собиралась стоять тут и слушать.
Я бежала через двор к форту. Позади слышалось, как существо тащит за мной груду трупов, крича и умоляя о покое, который ни я, ни любое другое живое существо на этой темной земле не могли ему дать.
Я ворвалась через дверь в зал форта. Эрель была там. Дети сбились за ней в кучу, дрожа и плача. Она смотрела на меня широко раскрытыми от страха глазами.
– Сэл, – выдохнула она, – что это?..
– Нет. – Я ткнула пальцем в коридор. – Идите.
Как бы там ни было, у нее хватило духа согласно кивнуть. Она направила детей к выходу и что-то крикнула. В страхе они бежали за ней к башне. Я бросилась следом, вытаскивая последние заряды и пихая в барабан Какофонии.
– Больнобольнобольнобольно.
Дверь взорвалась осколками за моей спиной. Скрат протиснулся в зал, уставился на меня единственным глазом, пока я бежала следом за детьми. Издав пронзительный вопль, он поволок тело за нами. Мы бежали, доверяя страху и памяти Эрель.
– Почему… не должно быть больно…
Мы нашли лестничный колодец Северной башни. Дети бежали в потоке воды, помогая тем, кто спотыкался. Те, кому хотелось плакать, сдерживались. Нас держал только страх. Мы взбежали вверх по лестнице башни на зубчатые стены.
Остановившись у подножья, Скрат смотрел на нас огромным глазом.
– Он… обещал… обещалобещалобещал. О-бе-щал. Он сказал, сказал, он сказал…
Я не слушала. Он не гнался за нами? Да, блядь, прекрасно!
Я слышала, как хрипло дышат дети, пока мы бежали по стене. Когда мы добрались до другой стороны, они окончательно обессилели. Не знаю, подгонял ли их страх друг за друга или что-то другое, но они бежали.
Перед нами открылся коридор, дверь в конце него вела к порталу.
– Еще немного! – крикнула спереди Эрель. – Давайте, надо успеть!
Она торопила их, направляя в комнату. Я услышала, как снизу трескаются камни, ломаются бревна. Сердце застряло в горле, я заорала, задыхаясь:
– Эрель, берегись!
Я опоздала, пол взорвался. Эрель и дети повалились кричащей кучей. В полу образовалась дыра, Скрат рывком расширил ее. Кости раздробленной челюсти скрипели, он кричал:
– МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СТАТЬ ТАКИМИ, КАК ВЫ.
Между испуганных детей я прокладывала себе путь к Скрату. Схватив Эрель за руку, оттолкнула ее назад. Направив ухмылку Какофонии в лицо твари, я нажала на спуск и помолилась богам, в которых не верила, чтобы это помогло.
Солнечный луч ударил в него и взорвался яркой вспышкой. Я едва успела прикрыть глаза. Скрат с криком покатился по полу. Я вслепую обернулась и, с трудом различая окружающий мир, крикнула: