– Да и любовь мужчин не всегда счастье, – весомо заметила вдруг Мари. – Иногда это чувство способно погубить даже самую яркую женщину.
– Не могу не согласиться, – поддержала ее Ева. – Любовь Дантеса стоила Наталье очень дорого. Именно он убил ее мужа на дуэли… Но не будем о грустном. Хотя и продолжим дуэльную тему.
Маг-артефактор чуть повернулась. Рядом со стеллажом стоял небольшой пюпитр, на котором громоздился очередной стеклянный ящик. В нем лежала пара дуэльных пистолетов.
– Красивое оружие, – не смог удержаться от комментария Григорий. – Мой любимый экспонат.
Даниил подошел, изучил пистолеты ближе, потом довольно кивнул, разделяя мнение друга.
– Это пистолеты Данзаса, – продолжала экскурсию Ева. – Того самого лицейского приятеля Пушкина. Именно Данзас был секундантом на последней дуэли поэта. Хотя такая роль была ему малоприятна. Данзас сам стрелялся, и не единожды. К счастью, удачнее, чем его друг. Ходила легенда, что его пистолеты приносят владельцу удачу.
– То есть, – заметил Дан, – пока он стреляется из своего оружия, смерть ему не грозит?
– Более того, – чуть задорно уточнила маг. – Тогда дуэли были по любому поводу, бывали случаи, когда задумавшие стреляться приятели успевали помириться, но отложить поединок уже не представлялось возможным. Пистолеты Данзаса всегда давали тот результат, какой был нужен их хозяину. То есть, стреляясь из них, оба участника дуэли могли спасти себе жизнь.
– Интересно, – заметил дознаватель. – Даже жаль, что не сохранилось то кольцо с бирюзой, что Пушкин подарил приятелю. В сочетании с этими пистолетами Данзас был бы королем успешных дуэлей.
Волконские рассмеялись, Шереметев одобрительно кивнул.
– А расскажи о моем любимом артефакте, – попросил Петр.
Ева перешла к другой стене. Здесь стояла небольшая тумбочка с застекленным верхом. И под стеклом хранились еще несколько предметов.
– Вот он, – указала девушка на один из них. – В вашем фонде собраны не только вещи семьи Пушкиных или тех, кто был с поэтом в последние дни жизни. Здесь хранится память о декабристах. Что, естественно, близко вашей семье. И мы видим барометр Артамона Муравьева. Специально к новой выставке! Это не обычный артефакт. Этот барометр всегда предупреждает своего владельца об опасности, а еще указывает ему верный путь.
– Не только в дороге, – добавила к ее словам Мари. – Но и в решениях. Если человек колеблется, барометр укажет верное решение… или последствия уже сделанного выбора.
Это прозвучало немного зловеще. И Ева очень хотела бы сменить тему, но… Она уже видела то, ради чего все собрались в этом зале. Точнее, маг смотрела на пустую коробочку под стеклом.
– А вот здесь, – упавшим голосом сказала она, – то самое кольцо Пушкина, золотой перстень с изображением треножника. Подарок друзей из «Зеленой лампы»…
В зале повисла гнетущая тревожная тишина. Отвернувшись от витрины, Ева смотрела на Дана. Девушка выглядела подавленной.
– Кольца нет? – спросил Петр, хотя было понятно, что он уже знает ответ.
Маг-артефактор лишь покачала головой.
– Дан, – обратилась она к напарнику, – можете взглянуть… когда?
Дознаватель, собранный, угрюмый, шагнул к ней, посмотрел на пустую витрину.
– Его нужно открыть, – бросил он почти приказным тоном.
Шереметев тут же засуетился, утер платком мгновенно вспотевший лоб. Он пробормотал какие-то слова, дезактивируя заклятия.
Петр и Григорий тоже двинулись ближе, при этом стараясь не мешать Стражу. Мари закрыла лицо руками, плечи ее затряслись. Даниил поднял стекло, аккуратно просунул внутрь витрины ладонь. На этот раз Ева не слышала слов, только от руки Стража к пустой коробочке протянулся золотистый протуберанец. Мгновение он, как язычок пламени, облизывал бархат, потом исчез. Дан убрал руку.
– Мы опоздали совсем чуть-чуть, – сказал он всем. – Кольцо похищено либо сегодня ночью, либо рано утром.
– Это ужасно, – заметил Григорий. – Такая наглость… Мы же все это время были здесь, дома…
– Как такое возможно? – Петр развел руками, он был расстроен, но более сдержан, чем брат или Шереметев. – Защитные заклятия могли дезактивировать только те, кто работал с выставкой. Я, Гриша, Павел Сергеевич и… Ник?
Упоминание последнего имени заставило всех вздрогнуть. Конечно, все понимали, что покойник никак не мог похитить кольцо, и все же это звучало зловеще.
– Наша экскурсия закончена, – рассеянно заметила Ева. – И вопросов стало больше…
Ее взгляд упал на соседнюю витрину. Там хранился ее любимый экспонат. Напоследок, чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление от этой новости, девушка подошла ближе, просто посмотреть на вещь, которую когда-то сама восстановила для дома на Мойке.
– Что там? – Дан не выпускал напарницу из виду.
– Кольца Ивана Пущина, – неохотно объяснила она. – Это был мой любимый экспонат.
– Иван Пущин? – Дознаватель подошел следом. Он понимал состояние Евы, хотел немного поддержать ее. К тому же небольшое продолжение экскурсии могло помочь снять и общее напряжение. – Жилец комнаты номер тринадцать в Лицее?
Ева улыбнулась ему, опустила глаза…
– Нет! – Девушка в шоке отшатнулась от витрины. – Это лишено всякого смысла!
И вновь все стоящие в комнате подались вперед в тревоге.
– В чем дело? – Петр подошел с другой стороны и рассматривал кольца. – Они на месте.
– Что уже хорошо, – закончил мысль его брат.
– Это подделка! – Ева трясущимися руками указывала на еще одну небольшую коробочку, где лежало два кольца. – Господи… но как? И зачем?
– Подделка? – Дан отстранил Волконских, сам стал рассматривать экспонат.
– Это знаменитые кольца Пущина, – быстро, явно нервничая, стала рассказывать маг-артефактор. – Они были сделаны на Петровском заводе из кандалов Ивана Ивановича. Выкованы по его заказу.
– Он же был сослан, – вспоминал Страж.
– Да, – подтвердила Ева, продолжая всматриваться в лежащие под стеклом кольца. – Но после амнистии вернулся в Петербург, потом в свое имение… Неважно! Два железных кольца! В одно добавлено немного серебра. В другое – золота. На том, что крупнее, есть надпись «9 мая 1836 год».
– Все так. – Дознаватель тоже изучал кольца.
– Но это не те кольца! – в отчаянии вскричала девушка. – Посмотрите на металл! Господи, как можно было поступить так глупо! Железо явно более ранней поры! Где-то век семнадцатый! По стадии окисления видно! И примеси… А серебро! Это же современная проба! Как и в золоте!
– То есть, – стал уточнять Дан, – кто-то нашел старый кусок железа, вплавил в него современные драгоценные металлы и подделал подпись?
– Конечно. – На лице Евы читалось явное отвращение. – Глупая подделка! И так грубо…
– Золото и серебро современные, – рассуждал Страж. – Значит, подмена произошла недавно.
– Проверьте, – попросил взволнованно Петр. – Дан, ты же можешь?
И вновь заклятия были сняты, вновь язычок силы вспыхнул на руке дознавателя.
– Это случилось тогда же, когда украли кольцо Пушкина, – сообщил Дан результат проверки.
Мари, издав какой-то всхлип, рванула прочь из комнаты. Она больше не могла выносить потрясений. Все остальные тоже выглядели подавленными.
– Пойдемте отсюда, – мрачно предложил Григорий. – Надо сесть, подумать и успокоиться.
Они вернулись в жилые комнаты Волконских. Их дворецкий уже накрыл на стол, но никто из Избранных не спешил наслаждаться едой.
– В чем смысл? – спросила Ева в никуда. – Кольца Пушкина, не имеющие практически ценности. И то два из трех… Теперь эта кража… А еще смерть Ника. Как это все может быть связано?
– Мне немного труднее, чем вам, дорогая, – сказал ей Дан. Он старался быть спокойным, как представитель власти, как друг Евы. – Я не слишком понимаю ценность даже этих колец. И их связь с перстнями поэта.
– А связи и нет, – уныло сообщил ему Шереметев. – Ни в чем. Кольцо с треножником давало владельцу минимальный дар провидения. Крохотный. Достойный смертного. Такое кольцо могло помочь развить интуицию. Не больше.
– Как и прочие кольца Пушкина, – заметил Петр. – Это даже не малые, а мельчайшие артефакты. Ну, изумрудный перстень хоть чего-то стоил, но… Говорите, это подделка?
– Еще со времен выставки 1917-го, – подтвердил Дан. – А кольца Пущина?
– Это был мой любимый экспонат, – напомнила Ева. – И не просто так. Наверное, из всей коллекции дома на Мойке самый крупный по силе артефакт. Если бы не было других краж и убийства, я бы сказала, что вор понимает, что делает.
– То есть, – уточнил дознаватель, – если бы украли только эти кольца, в нашей истории был бы смысл?
– Да. – Маг кивнула. – В этом случае мы имеем все ингредиенты. История – страдания Пущина на каторге, легенда – переплавка кандалов в кольца, сила – вера Ивана Ивановича в созданную вещь. И не только его вера. В кольцах была магия. Это практически истинный символ свободы. Владелец колец получал возможность выйти или выпутаться из любой ситуации. Кольца – уверенность в счастливом окончании дела. Получи заключенный Подземелий эти кольца, и… поверьте, случится настоящее чудо, и он обретет свободу!
– Свобода… – задумчиво повторил дознаватель. – Что-то последнее время это слово звучит в нашем деле слишком часто…
– Вот! – оживился вдруг Шереметев. – И Ник все говорил о свободе. Последние дни он ходил какой-то… веселый, живой, будто в предвкушении. Он часто подходил к этому экспонату. И похоже, он цитировал тебя, Ева. Вот такая фраза… «Если у свободы есть символ, значит, и сама свобода существует…»
– Странно… – Девушка нахмурилась. – А ведь я на самом деле что-то такое говорила. Именно об этих кольцах. Но очень давно…
У нее появилась какая-то важная мысль, и маг подалась вперед, собираясь ее высказать, развить… И в этот момент в комнату влетел запыхавшийся и взволнованный Вова. Наверное, никто из присутствующих еще не видел его в таком состоянии. Вечно элегантный, аристократичный, сейчас он выглядел встрепанным, встревоженным, каким-то потерянным.