— Зато я тебя перелю-ю-юбливаю, — усмехнулся гениальный директор. — То на то и выхо-о-одит.
Глава 15Довести до оргазма
Мир наш велик, красота так прекрасна.
Да здравствует наша богиня оргазма!
Я проснулась раньше Эврарда, понимая, что меня лишили чего-то очень важного. Если бы это были совесть или девственность, я бы еще поняла! Меня лишили одеяла! Потеря была невосполнима, утрата была настолько осязаемой, что Лига справедливости в моем лице тут же решила восстановить мировой порядок. Но пока Бог велел делиться, кто-то прослушал, зевнул и пополз использовать мою грудь в качестве подушки. Причем ее взбивали и долго не могли примоститься.
Я смотрела на эту идиллическую картину, глядя на пепельные волосы, разметавшиеся по мне. Еще бы — так рано поседеть! Тут один мужик не всегда одну бабу содержать может, разве что на подножном корме в спартанских условиях, а этот умудрялся спонсировать целый гарем. Одна чужая прядь решила узнать, что у меня во рту, но я ее выпроводила, сдувая со своего лица.
— Бессо-о-овестный! — пробурчала я, покраснев и вспомнив, почему мое платье валяется в дальнем углу. Мысль о том, как меня нежно вытряхивали из него, ничуть не растопила мое черствое и замерзшее сердце.
— Зарабо-о-отай денег, Цвето-о-очек, — пробурчали мне, протягивая кончик одеяла, которым не могла укрыться даже отощавшая мышь, — и купи-и-и мне со-о-овесть…
— Ага, сейчас пойду снимать мерки! — пробухтела я, пытаясь привстать.
— Пла-а-атье из угла-а-а не приноси-и-ить. Оно нака-а-азано, — снова промурлыкал Эврард, зевая и укладываясь поудобней. — Оно снима-а-аться не хоте-е-ело… Плохое пла-а-атье.
— А трусы, я так понимаю, всегда мечтали о чем-то возвышенном, раз очутились на потолке, — согласилась я, глядя, как на барельефе развевается флагом мое нижнее белье.
— Да-а-а, они то-о-оже нака-а-азаны, — снова заразительно зевнул Эврард, — за высокоме-е-ерие…
— Я тут амнистию собираюсь объявить! Работать надо! — тяжело вздохнула я, чувствуя, как меня душит жа-а-аба, а еще бессовестно вертится и зевает. — Вставай! Пора вставать!
— Вче-е-ера вста-а-ал — уже побе-е-еда, — засмеялся Эврард. — Что ты хо-о-очешь от ста-а-арого, больно-о-ого челове-е-ека…
— У которого был целый гарем, — язвительно продолжила я, осторожно пытаясь вылезти.
— Да что ж тако-о-ое! — возмутился Эврард, подползая ко мне заспанным лицом.
Нет, я, конечно, понимаю, когда мужик застегивает про бывшую, а у тебя есть ощущение, что она вот-вот придет к тебе выяснять отношения, мол, мой мужик! Но когда «бывшей» считается целый гарем…
— Цвето-о-очек ревну-у-ует, — сладко улыбнулся гаремовладелец.
— Вовсе нет! Я интересуюсь из соображений безопасности. Одно дело, когда к тебе приходит бывшая, уставшая рвать волосы на себе и решившая переключиться на тебя, а другое дело — целый гарем! — буркнула я, выбираясь и отбирая одеяло. — У меня здоровья не хватит выяснять отношения с целым гаремом!
— Ма-а-аксимум, что они сде-е-елают, так это пожале-е-еют тебя. Скажу-у-ут: «Бе-е-едненькая, как тебя угора-а-аздило! Крепи-и-ись, ми-и-илая!» — ядовито заметил Эврард, хватая одеяло за кончик и перетягивая его на себя. Пока мы сражались за одеяло, в дверь отчетливо и громко постучали. Платье и белье тут же получили амнистию, поэтому, когда в дверь просунулась перепуганная голова принца Филиппа, я сидела так, словно всю ночь занималась документами. Я склонилась над столом с умным видом и перекладывала какие-то черновики с расчетами, зато невозмутимый Эврард валялся на диване, наслаждаясь добычей в виде сброшенного на него одеяла.
— Бери-и-ите приме-е-ер с Цвето-о-очка, — по моей спине провели пальцами. — Всю но-о-очь рабо-о-отала… Это я, бессо-о-овестный, спа-а-ал, а она рабо-о-отала. Не поклада-а-ая ру-у-ук… Я ей говорю, что рабо-о-отать нужно не всю но-о-очь, а голово-о-ой, но она ни в какую!
Я прокашлялась, снова с деловым видом шурша чужими бумагами, всматриваясь так, словно понимаю его каракули.
— Трудого-о-олик наш Цвето-о-очек, — послышался голос, пока по моему наскоро застегнутому платью скользила рука. — Всю но-о-очь наш но-о-овый марке-е-етинг высчи-и-итывала… А пото-о-ом, после моих до-о-олгих у-у-устных объяснений…
В этот момент я готова была задушить его подушкой на месте. Лишить старого, больного человека последней радости и жизни. Прекратить страдания при помощи перьевой эвтаназии.
— Приняла-а-а его за-а-адним число-о-ом, — коварно закончил Эврард, пока я прикидывала, что подушка — это слишком мягкая и нежная смерть!
— А! Понятно! — как-то стушевался принц Филипп. — Я в этом плохо соображаю.
В этот момент я уткнулась в какие-то финансовые схемы, закрывая глаза и закусив губу.
— Я просто хотел сказать, что пошел слух о том, что наши конкуренты двинулись брать третий город! — выпалил принц Филипп, признавая мое умственное превосходство в вопросах маркетинга. Дверь закрылась, а я занервничала.
— Благослове-е-енны идиоты! Если бы не они, я был бы бе-е-еден, — сладко потянулся Эврард, пока я лихорадочно прикидывала, как же так? Времени еще ого-го! Можно не торопиться, но нет же! Побежали! Надо что-то делать! Срочно! Узнать все про город! Собрать всю информацию!
— Тише-е-е, тише-е-е, Цвето-о-очек, — меня поймали на руки и посадили на колени. — Фисе, попа-а-алась. Успоко-о-ойся. За что-о-о мне такое наказа-а-ание на ста-а-арости ле-е-ет.
— Там без нас город берут! — заерзала я, пытаясь встать.
— На тот свет не унесу-у-ут, — мне уткнулись в волосы, крепко сжимая в объятиях.
— Ты что-то знаешь про последний город? — подозрительно спросила я, шаря глазами по комнате и прикидывая, где можно раскопать про него информацию.
— Возмо-о-ожно, — мурлыкнул Эврард, коварно улыбаясь и прикусывая мое ухо губами. — Но не скажу-у-у.
— Это почему же? — недружелюбно спросила я, понимая, что обнимают меня не просто так, а с определенной целью, осторожно расстегивая наскоро застегнутые в прошлый раз пуговицы. Стоило мне опустить взгляд, как рука тут же ложилась поверх второй как ни в чем не бывало, но стоило отвлечься, как пальцы продолжали тайком ковырять петельки.
— Потому-у-у что не име-е-ею пра-а-ава тебе это говори-и-ить, — мурлыкнули мне на ухо, успев расстегнуть очередную пуговицу и скрыть следы преступления.
— Хорошо, а если я попробую угадать, ты скажешь? Тепло или холодно? — предложила я. — Там второй дракон?
— Хо-о-олодно! — заметил Эврард, снова продолжая свою подрывную для моего авторитета деятельность.
— Там еще какая-то тварь живет в окрестностях? — поинтересовалась я, шлепая руководство по моей эксплуатации по рукам.
— Хо-о-олодно, — мурлыкнул Эврард, ловя мою руку в свою, а второй продолжая начатое.
— Там работорговцы? Разбойники? — снова спросила я, пытаясь второй рукой помешать процессу моего раздевания.
— Хо-о-олодно, — снова ответили мне, ловя вторую руку и присоединяя ее к первой.
— Хорошо! Там… там… Ну подскажи!!! — занервничала я, понимая, что пуговиц осталось мало.
— Щито тебе подсказа-а-ать? Хорошо-о-о, — смилостивился Эврард, добравшись до последней пуговицы и стягивая мое платье на пол. — Та-а-ам живу-у-ут люди, которых сло-о-ожно переубеди-и-ить, но на ком мо-о-ожно зарабо-о-отать, если пра-а-авильно себя преподнести-и-и…
— Дураки? Идиоты? — скептически поинтересовалась я, представляя целый город, в котором одна проблема топчет другую. Так сказать, Проблемная Столица!
— Ху-у-уже… — Эврард усмехнулся, нежно целуя меня в оголенное плечо и замирая, словно это был не он, а кто-то другой.
— Хуже-хуже-хуже, — я закусила губу, сощурилась на черные вензеля обоев на противоположной стене кабинета. — Стой! Я поняла! Фанатики?! Эврард! Отвечай! Там живут фанатики?
Я попыталась вскочить, прикидывая, как агитирую толпу зомби. Хм, если правильно подать себя, то…
— Бессовестны-ы-ый Цвето-о-очек соблазнил руково-о-одство, — обреченно вздохнул Эврард, украдкой целуя мою шею и удерживая меня на месте. Я чуть не поскользнулась ногой на упавшем одеяле. — Вы-ы-ыведал у него всю информа-а-ацию…
Задыхаясь и вплетая свои пальцы в чужие волосы, покачиваясь и целуя чужие губы, я поняла, что фанатики могут слегка подождать.
— Эврард! — возмутилась я, в который раз натягивая на себя платье и закатывая глаза. — Я уйду когда-нибудь отсюда? А? У нас последний город! Решающая битва!
— Фисе, иди-и-и, — коварно заметил Эврард, отворачиваясь. — Я на тебя оби-и-иделся.
Теперь я понимаю, почему гарем будет поочередно жать мне руки, хлопать по плечу и сочувственно заглядывать в глаза. Это не гарем ему нервы трепал, это он гарему нервы трепал. Бессовестный.
На очередную начальственную провокацию я не поддалась, шагая в сторону коридора. У меня в голове созрел вполне приличный план. Я не знаю, на что там молятся и кому поклоняются, но сувенирная лавка при любом культовом сооружении приносит доход куда больший, чем весь Голливуд в прокате. Ничего-ничего! Сейчас-сейчас! Святая вода, благовония и свечки из мыла… Все нормально! Сейчас мы все решим!
— Ребята! Собираемся! — скомандовала я, глядя на вялое содержимое комнаты отдыха. — Быстро-быстро!
Я даже похлопала в ладоши, глядя, как принцы лениво поднимаются с тех мест, где их застал контрольный выстрел в печень. Еще бы! Они тут победу отмечали со страшной силой!
— Приведите себя в порядок! — рявкнула я. — Чтобы выглядели как мальчики из церковного хора! Беленькие, пушистенькие…
И тут я вспомнила, почему такие высокие голоса у мальчиков из церковного хора, но решила не расстраивать структуру столь грустными деталями.
— Мы идем туда, где люди во что-то очень сильно верят, — смягчилась я, глядя, как стонут несчастные принцы, пытаясь прийти в себя. — Вы должны выглядеть одухотворенно, возвышенно… Так! Куда бутылку берешь? Эрик! Поставь на место! Никто ее не выпьет!