и политической революции. Вместе с тем он недооценивал позитивное значение социальной преемственности и склонен был смешивать социальную революцию с политической. Его трактовка социальных классов и социальных конфликтов стала парадигмальной: в противовес контовской «консенсуальной» парадигме общества она вместе с социальным дарвинизмом заложила основы «конфликтной» парадигмы социального развития. С Маркса начинается традиция исследования позитивных функций социального конфликта в социологии.
На понимание Марксом социальной реальности сильнейшее влияние оказали его радикализм, социально-политическая утопия, провиденциа-листская вера в повсеместное торжество коммунизма и в освободительную миссию пролетариата. Его научные исследования были прежде всего средством обосновать post festum эти уже сформировавшиеся ранее идеалы. Отсюда деление на «предысторию» и «подлинную» историю, перерастание исследования революций в тезис о необходимости непрерывной ре-волюционизации общества, превращение изучения классовой борьбы в ее восхваление. В итоге пролетариат, устанавливающий, по Марксу, свою диктатуру, выступает уже не в роли «могильщика», а в роли «убийцы» господствующих классов.
В эпистемологическом аспекте важное значение имеет сочетание у Маркса теоретического анализа с опорой на большой эмпирический материал. Как и Конт, Маркс исходит из представления о существовании законов исторического развития и исторической необходимости, что нередко приводит его к историческому провиденциализму и фатализму. В его методологии всегда присутствует стремление к выявлению всякого рода противоречий и конфликтов, к объяснению ими различных социальных процессов. На Маркса как на одного из своих предшественников ссылаются две противоположные традиции социологической методологии: «позитивистской» и «объясняющей», с одной стороны, «антипозитивистской» и «понимающей» — с другой. Ряд отраслей социологического знания уходит своими корнями в его теории: социология познания, экономическая социология, социология политики и т. д. В работах Маркса можно найти применение разнообразных социологических методов: историко-генетического, историко-сравнительного, структурно-функционального и др.
Научная этика Маркса носила двойственный характер. Вообще профессиональная этика социолога предполагает, что он как ученый всегда готов поставить под вопрос существующие социальные институты. В этом отношении профессиональная этика Маркса, безусловно, была социологической. Эта этика бескомпромиссного поиска истины, основанная на признании преходящего характера существующих институтов, бесконечно возвышала его над теми учеными-консерваторами, которые просто из-за страха потерять должность доказывали, что, выражаясь гегелевскими словами, «все действительное разумно».
Поиск социологической истины неотделим от социальной критики, и этот элемент в марксовой социологии несомненно присутствовал. Но величина этого элемента у Маркса была чрезмерной, и отмеченное преимущество незаметно перерастало в серьезный изъян. Его радикализм и экстремизм, стремление революционизировать все и вся приводили к тому, что из социолога, изучающего и, естественно, критикующего общество, он превращался в политика, разрушающего объект своего изучения. Наука для Маркса была скорее средством изменить мир, чем объяснить его. Он был нетерпим к своим научным оппонентам. Поэтому этика политического революционера в нем часто одерживала верх над этикой ученого.
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
2. Энгельс Ф. Письмо Конраду Шмидту 5 августа 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37.
3. Грамши А. Наш Маркс // Грамши А. Избр. произведения. М., 1980.
4. Hess M. Die Folgen einer Revolution des Proletariats // Hess M. Philosophische und sozialistische Schriften. 1837–1850. Berlin, 1980.
5. Stein L. von. Sozialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs. Leipzig, 1842.
6. Энгельс Ф. Письма из Лондона // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.
7. Маркс К. Письмо Эдуарду Спенсеру Бизли, 12 июня 1871 г. // Там же. Т. 33.
8. Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857–1858 годов) // Там же. Т. 46, ч. I.
9. Маркс К. Письмо П. В. Анненкову, 28 декабря 1846 г. // Там же. Т. 27.
10. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Там же. Т. 8.
11. Маркс К. Капитал. Т. III // Там же. Т. 25, ч. I, П.
12. Маркс К Экономические рукописи 1857–1859 годов // Там же. Т. 46, ч. I.
13. Маркс К Оправдание мозельского корреспондента // Там же. Т. 1.
14. Маркс К Экономическая рукопись 1861–1863 годов // Там же. Т. 47.
15. Маркс К. Наброски ответа на письмо В. И. Засулич // Там же. Т. 19.
16. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Там же. Т. 21.
17. Маркс К. К критике политической экономии // Там же. Т. 13.
18. Маркс К. Введение (Из экономических рукописей 1857–1858 годов) // Там же. Т. 12.
19. Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // Там же. Т. 7.
20. Маркс К. Капитал. Т. I // Там же. Т. 23.
21. Маркс К. Нищета философии // Там же. Т. 4.
22. Маркс К. Письмо И. Вейдемейеру, 5 марта 1852 г. // Там же. Т. 28.
23. Маркс К. Наемный труд и капитал // Там же. Т. 6.
Лекция пятаяБИОЛОГИЧЕСКИЙ РЕДУКЦИОНИЗМ: СОЦИАЛ-ДАРВИНИСТСКАЯ ШКОЛА
Содержание
1. Истоки и принципы
2. Главные представители
3. Теоретические итоги
Ключевые слова, выражения и имена
Биологическая эволюция, естественный отбор, борьба за существование, выживание сильнейшего, социальные группы, борьба между группами, интерес, «мы-группа» («внутренняя группа») и «они-группа» («внешние группы»), этноцентризм, Г. Спенсер, У. Беджгот, Л. Гум-плович, Г. Ратценхофер, А. Смолл, У. Самнер.
Теория биологической эволюции, разработанная в трудах Ч. Дарвина, Г. Спенсера, А. Уоллеса, Т. Хаксли, произвела колоссальное впечатление на современников. Естественно, что научное событие такого масштаба не могло не затронуть сферу социальных наук. С середины XIX в. принципы теории эволюции энергично вторгаются в самые разнообразные области социального знания — от экономики и государствоведения до лингвистики, где известный немецкий лингвист Август Шлейхер делает одну из первых попыток применения теории Дарвина вне биологии.
В Англии, помимо Г. Спенсера, систематически применявшего свою эволюционную теорию к социальной жизни, Уолтер Беджгот, известный экономист, социолог и публицист, стремился распространить принципы дарвинизма на изучение социально-исторических процессов. Обоснованием и пропагандой подобных идей во Франции занималась французская писательница, автор трудов в области философии, социологии и политической экономики Клеманс Руайе (1830–1902). В США, где Спенсер к концу XIX в. был властителем дум, его идеи были, в частности, ассимилированы Л. Уордом и Ф. Гиддингсом, не говоря уже о таком ортодоксальном спенсерианце, как Уильям Самнер. В Германии в 1900 г. Йенекии университет объявил конкурс научных работ на тему «Чему учат нас принципы теории происхождения видов в отношении внутриполитического развития и законодательства государства?» Первое место на этом конкурсе заняла работа Вильгельма Шальмайера «Наследственность и отбор в жизни народов».
В целом ключевые понятия теории биологической эволюции: «естественный отбор», «борьба за существование», «выживание сильнейшего» — стали в какой-то мере характерными для всей социальной науки второй половины XIX в. Поэтому социальный дарвинизм выступил не только и не столько как особое направление, сколько как определенная парадигма, проникшая в разные направления социологической мысли. Кроме уже упомянутых, в разное время и в разной степени под влиянием этих идей находились столь различные социологи, как К. Маркс, Г. Тард, А. Лориа, Ж. Ляпуж, Э. Ферри, Г. Зиммель, Т. Веблен и др. Даже ученые, весьма далекие от собственно социального дарвинизма или откровенно враждебные ему, нередко находились под его влиянием и использовали его категории. Даже Эмиль Дюркгейм, несмотря на свой радикальный антиредукционизм в изучении социальных явлений и акцент на роли социальной солидарности, рассматривал разделение общественного труда как «смягченную форму» борьбы за существование.
Некоторые социологи были озабочены выявлением специфики естественного отбора и борьбы за существование в социальном мире в отличие от мира животных, но при этом оставались в рамках той же биолого-эволюционистской парадигмы. Именно такое стремление обнаружить особенности человеческой борьбы за существование пронизывает книгу итальянского социолога Анджело Ваккаро «Борьба за существование и ее последствия для человечества» [1].
Но идеи борьбы за существование и выживания сильнейшего к концу XIX в. выходят далеко за пределы науки и становятся популярными в массовом сознании, публицистике, бизнесе, практической политике, художественной литературе. Известно, что этими идеями были очарованы американские писатели Джек Лондон и Теодор Драйзер (трилогия «Финансист», «Титан», «Стоик»). Представители экономической элиты, магнаты бизнеса с удовольствием узнали из теории эволюции (или, во всяком случае, пожелали ее так истолковать), что они не просто самые удачливые, энергичные и талантливые, а, согласно закону эволюции, зримое воплощение естественного отбора и победы в универсальной борьбе за существование. «Соответственно для Рокфеллера было вполне в порядке вещей заявлять, что «образование большой компании — это просто выживание наиболее приспособленного», а великолепия Американской розы можно достичь, только пожертвовав первыми бутонами, которые вырастают вокруг нее. Для Джеймса Хилла — утверждать: «Богатства железнодорожных компаний определяются законами выживания самых приспособленных». Или для Джорджа Херста сказать в с