Платона (427–347 гг. до н. э.), можно считать одним из первых социальных реалистов. Аристотель считает общество абсолютно необходимым условием существования человека. С его точки зрения, тот, кто вследствие своей природы (а не случайных обстоятельств) живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном отношении существо, либо сверхчеловек [1, 378].
Помимо Аристотеля к идее общества как естественного образования в античности склонялись и стоики, в том числе самый выдающийся из них, римский философ и писатель Луций Анней Сенека (ок. 5 г. до н. э. — 65 г. н. э.). В своем сочинении «О благодеяниях» (63–65 гг.) он поет настоящий гимн обществу, доказывая, что оно опирается на природные основания и взаимопомощь людей. Сенека утверждает: «[Природа] дала две силы, которые человека слабого сделали весьма крепким, — разум и общество: благодаря им тот, кто, взятый в отдельности, не может даже ни с кем поравняться, обладает миром. Общество дало ему власть над всеми животными, его, рожденного на земле, общество ввело во владение иной природой и дало ему власть господствовать над всей природой. Оно сдерживает приступы болезней, приготовляет опору старости, дает утешение в скорбях; оно делает нас мужественными, потому что позволяет призывать [себя на помощь] против судьбы. Уничтожь общество, и ты разрушишь единство человеческого рода, — единство, которым поддерживается жизнь…» [2, 87].
И все же представление об обществе как результате естественного развития не было господствующим ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме. Преобладал взгляд, согласно которому общество — это искусственное образование, результат изобретения и целенаправленной деятельности людей: монархов, законодателей или самих членов определенных обществ. Такой точки зрения в античности придерживались Платон, Эпикур и его последователи (в частности, Лукреций), Карнеад, римские юристы Гай, Ульпиан и др. Но и представители этой традиции, считая общество изобретением человека, как правило, исходили из того, что оно основано на фундаментальных потребностях людей и выполняет в их жизни важнейшие функции.
Античное понятие общества в сравнении с тем, каким оно стало впоследствии, имело более узкое и вместе с тем более определенное и конкретное значение. Оно включало только такие формы взаимоотношений, в которых очевидным и наглядным образом присутствовали общность, союз, совместная деятельность. Это прежде всего семья и имущественное объединение, основанное на тесных эмоциональных связях, юридических договорах и конкретных практических целях [3, 11 и ел.]. Понятие об обществе как таковом, обществе людей, еще не утвердилось; это, как правило, общество каких-то определенных людей, объединившихся для определенных целей. Поэтому Аристотель начинает рассмотрение общества с семьи. В Риме семья также считалась обществом, так как она была основана на договоре; семейная любовь называлась «социальной» любовью, а отношение жены к мужу считалось «социальным» отношением.
Кроме семейных союзов под обществом понимались объединения друзей, коммуны, братства. Но главным образом обществами назывались союзы, заключаемые для каких-то имущественных целей. Это понятие носило преимущественно договорно-юридический характер. «С точки зрения этого понятия общество есть не более как договор, заключаемый отдельными людьми вполне сознательно и вполне намеренно, для вполне определенной и осуществимой имущественной цели. Заключая его, иными словами, вступая в общество, каждый член вносит свой вклад, имущественный или иной» [там же, 15]. Вклад должен быть обязательно, иначе возникает отношение не социальное, а благотворительное, основанное на дарении. Поскольку общество — это объединение, формируемое определенными людьми для определенных целей, оно не может создаваться навеки: его существование продолжается и прекращается по воле участников. Вступая в общество, каждый обязуется только за себя, но не за своих наследников.
Когда же древние греки и римляне применяли понятие общества к государству, это понятие выражало отчасти действительность, отчасти стремление, пожелание, идеал [там же, 16].
Представители киническай и стоической философии попытались расширить господствовавшее в античности понятие об обществе как сугубо договорной группе и только своей гражданской общине. Они доказывали, что мудрец — гражданин всего мира. Согласно стоикам, идеальное человеческое общество охватывает всех людей, граждан Космополиса, единого всемирного государства. Вместе с тем они считали необходимым участие граждан в жизни отдельного государства, при условии, что это участие не принуждает их к совершению безнравственных поступков.
Идея единства человеческого рода, понимаемого как сверхобщество, или общество обществ, была продолжена и развита европейским средневековьем.
Христианский философ и теолог Аврелий Августин (Августин Блаженный) (354–430) в трактате «О Граде Божием» (ок. 413–426) обосновывал идею единства человечества общностью его происхождения от единого предка — Адама. Но при этом человечество разделено на два царства, два вида общества: «град земной» (государство), основанный на грехе и насилии, и «град Божий», в котором царствуют божественная правда и добро. «Град Божий» — это высшая духовная общность, которая все более утверждается в человечестве благодаря христианской церкви. Но и «град земной», где господствует, по выражению Августина, «мрак общественной жизни» и правит большая «разбойничья шайка» (государственная власть), также необходим для человека, хотя и занимает подчиненное место.
Другой христианский мыслитель, Фома Аквинский (1225/1226-1274), главный теологический авторитет католической церкви, в истолковании сущности общества стремился соединить обе указанные выше традиции. В своем труде «О правлении государей» он вслед за Аристотелем доказывал, что человек — существо социальное по природе, а общество — естественное образование. Создание же государства представляет собой произведение не только природы, но и искусства; впрочем, в этом искусстве, как и во всяком другом, следует подражать природе.
В средневековой Европе понятие общества носило прежде всего конфессиональный характер; оно относилось главным образом к католической церкви и ее приверженцам. Кроме того, обществом считались сельская община, городская коммуна, цех, корпорация.
Таким образом, общество в средневековой Европе понималось преимущественно как наднациональная и вненациональная сущность. Только с XVII в. в связи со становлением и развитием наций понятие «общество» все в большей степени сближается, ассоциируется и отождествляется с нацией и национальным государством. Так, французский теолог, философ и историк Боссюэ (1627–1704), выводя из Священного Писания принцип, согласно которому «человек создан, чтобы жить в обществе», утверждал: «Человеческое общество может рассматриваться двумя способами. Либо оно охватывает весь человеческий род как одну большую семью. Либо оно ограничивается нациями или народами, состоящими из множества отдельных семей, каждая из которых обладает своими правами. Общество, рассматриваемое в этом последнем смысле, называется гражданским обществом. Его можно определить, соответственно тому, что было сказано, как общество людей, объединившихся под властью одного правительства и одних законов» [4, 50–51].
XVII–XVIII века в Европе отмечены разработкой и широким распространением теорий естественного состояния человека и общественного договора. Эти теории, истоки которых лежат еще в античности, опирались на представление о различии между естественным состоянием (status naturalis)[1] и гражданским состоянием (status civilis) человека. Общественный договор они рассматривали как своего рода гипотетическое или подразумеваемое соглашение между людьми, благодаря которому осуществляется переход из первого состояния во второе или же из «естественного» общества в «гражданское».
Общественный договор выступал в качестве нового способа обоснования легитимности государственной власти, взамен или в дополнение к старому, основанному на представлении о ее божественном происхождении. Подлинное общественное состояние при этом часто отождествлялось с государственным, настоящим обществом считалось именно государство; по выражению одного исследователя, общественный договор следовало бы назвать государственным договором.
Теории общественного договора были чрезвычайно разнообразны. Они по-разному трактовали и естественное состояние, и общественный договор как форму перехода в состояние гражданское. Поэтому среди создателей и сторонников этих теорий встречаются представители обеих отмеченных традиций в объяснении происхождения общества и сущности социальности. Представители первой традиции вслед за Аристотелем считали, что естественное состояние человека в то же время является его общественным состоянием. Сторонники договорной теории, следовавшие этой традиции, рассматривали общественный договор как продолжение тенденции, уже существовавшей в естественном состоянии, как переход от одной ступени социальности к другой, более высокой, основанной на государственной власти и юридических законах. Такой позиции придерживался, например, сам родоначальник учения об общественном договоре, голландский политический мыслитель и правовед Гуго Граций (1583–1645).
Тем более отмеченной традиции следовали противники теории общественного договора, для которых общественное состояние было тем же естественным и, стало быть, не требовало никакого договора. Например, такой известный противник этой теории, как Вольтер (1694–1778), заявлял в полемике с немецким просветителем С. Пуфендорфом (1632–1694), что он поверит в нее только тогда, когда увидит первый договор.
Еще до Гроция и Вольтера социальность как естественное состояние рассматривал французский политический мыслитель Жан Боден (1530–1596). Такого же взгляда придерживались английский философ и теолог