— Скорее, из магических, — ответил Антон.
— А разве это не одно и тоже?
— Антон считает, что нет, — сказал Альперович, — но я не так в этом уверен.
Сегодня, когда все были напряжены и собраны, Альперович пребывал в состоянии какого-то вызывающего веселья. С удовольствием он рассказывал про новую машину, постукивал длинными пальцами по большому столу и предлагал всем ехать зимой в Давос кататься на горных лыжах.
— Чему ты радуешься? — спросил его Леня.
— Считай, что я так нервничаю, — ответил Андрей, — так же, как ты переносицу теребишь.
— Я просто линзы наконец вставил, — очень серьезно ответил Леня, — а привычка осталась.
— Замена счастию, — заметил Альперович и отошел к бару.
— Я бы на его месте не так уж и радовался, — заметил Рома, — когда Володя меня разоружил, я как раз подумал, что хороший был бы ход, если бы в конце ужина сюда вошли его ребята с автоматами и просто всех нас перестреляли бы. Представляешь, сколько в бизнесе мест освободилось бы.
— Ну, — сказал Поручик, — мы же не бандиты все-таки.
— А кто мы? — спросил Рома.
— Ну, мы… мы — друзья.
— Какие вы друзья, мальчики, — сказал Лера, — вы же вечные конкуренты.
Сегодня она была одета совсем по-московски — в черные джинсы и черную рубашку. Вся московская богема, знакомая Антону по Петлюре, одевалась в черное, но сегодня на Лере этот цвет смотрелся цветом траура.
— Почему мы — конкуренты? — спросил Поручик.
— Потому что я вас со школы знаю. Вы же все время хуями мерились.
— Никогда, — захохотал Поручик, — никогда мы не мерились. Ромка не даст соврать.
— Идиот, — сказала Лера и чуть дотронулась до его локтя кончиками пальцев. Ногти на них были по-прежнему ненакрашены, и Антон подумал, что сегодня им бы пошел черный цвет, — я имела в виду в переносном смысле. Кто круче.
— Выше нас только небо, круче нас только яйца, — привычно сказал Поручик.
— Я имею в виду, что для мужчины очень важен количественный критерий. У кого длиннее член, кто быстрее всех написал контрольную, кто больше женщин трахнул, кто больше денег заработал, у кого машина быстрее…
— А разве у женщин не так? — пожал плечами Рома. — Можно подумать Женя не различала, когда денег много, а когда — мало.
— Это — совсем другое, — сказала Лера, — для женщины деньги — это конкретные вещи, которые можно купить. А для мужчины деньги — это форма абстрактной идеи.
«Тогда, наверное, я женщина», — подумал Антон и в этот момент раздался голос Белова:
— Ну, кажется, все собрались? Тогда — начнем.
Они расселись за стол. Первым заговорил Альперович:
— Скажи, Володя, зачем ты нас собрал здесь?
Белов встал и оглядел собравшихся. Сейчас он как никогда напоминал комсомольского босса, каким он был в годы своей школьной юности. Он стоял с таким видом, словно собирался открыть собрание маленькой ячейки.
— Настало время со всем разобраться, — сказал он. — И у меня появились новые данные, которые, собственно, и позволят мне сегодня назвать убийцу Жени.
— И, конечно, это один из нас, — сказал Альперович.
— Да.
— Прекрасно, — и Андрей откинулся на спинку кресла, всем своим видом показывая: «ну, расскажи нам, а я послушаю».
— Как вы уже все знаете, — начала Володя, — на самом деле смерть Жени наступила не от отравления ЛСД, а от аллергического шока на пенициллин, которым была пропитана эта так называемая «марка». Все мы знали, что у нее аллергия, и любой из нас мог изготовить эту марку, чтобы убить ее. Но убийца поступил иначе. Он купил настоящую марку, пропитал ее раствором пенициллина и подсунул Жене. Любая экспертиза нашла бы следы ЛСД в организме.
— Любой эксперт знает, что от ЛСД никто не умирает, — сказала Лера, — это же была отправная точка всего расследования.
Антон захотел сказать, что, кажется, это и не пенициллин, но в последний момент передумал. Что это меняло, в конце концов? Обыкновенный яд тоже ведь мог дать любой из них. К тому же, подумал он, я что-то сомневаюсь, что экспертиза найдет ЛСД в организме… попробуй найди 400 микрограмм.
— Помолчи, пожалуйста, — сказал Белов, — я знаю, что говорю. Дело в том, что Антону удалось найти торговца наркотиками, который продал убийце марку. Я допросил его, и он назвал мне имя человека, который купил у него марку.
«Когда он успел? Ведь я рассказал ему про Зубова только после того, как его убили. Или он узнал о Зубове от кого-то еще? Или же он сам знал Зубова?» — все эти мысли стремительно пронеслись у Антона в голове в ту секунду, которая разделяла последние слова Владимира и выкрик Нордмана. Вскочив, Поручик заорал:
— Перестань нас разводить! Что значит «Антон нашел торговца и тот сказал»? Все это могло быть подстроено с самого начала! Антон подставляет какого-то своего приятеля, а тот называет то имя, которое нужно назвать. Остается только узнать, кто заплатил Антону за то, чтобы тот…
— Мне никто не платил, — крикнул Антон, — Владимир попросил меня найти дилера, и я нашел его!
В этот момент он в самом деле верил, что нашел Зубова и доказал, что именно он и был тем, кто продал марку убийце Жени.
— И кто же был тот дилер? — крикнул Альперович, пытаясь перекричать Поручика, который орал Белову: «Володька, прекрати разводить нас как лохов!»
— Его звали Дима Зубов, — сказал Антон, вставая.
— И как же ты докажешь, что, то, что он сказал — это правда? — спросил молчавший до того момента Роман.
— Мне он ничего не говорил, — сказал Антон, — он с Владимиром разговаривал. Но я знаю, кто был тот человек, который покупал у него кислоту.
Взглянув в этот момент на Белова, Антон увидел, как что-то дернулось в его лице, и отчетливо понял, что Белов блефовал. Он никогда не встречался с Зубовым и никогда не беседовал с ним. Точно так же, как Антон, он уверовал в связь убийства дилера со смертью Жени и, преследуя какие-то свои цели, разыграл весь этот спектакль.
— Твое знание, — медленно сказал Роман, — не стоит выеденного гроша. Потому что я скажу тебе, как было дело.
— Ну, скажи, — ответил Антон, почувствовав внезапную радость, что ему не придется закладывать Леню Онтипенко.
Роман встал. Стоя, он как раз оказался одного роста с Беловым.
— Лерка приехала сюда из Англии и сразу поняла весь расклад. Она видела, что мы с Женькой живем как бойцовый кот с течной сукой и посчитала, что случись что, легко займет ее место. И тогда она провернула все это дело с маркой, а потом снюхалась с тобой, чтобы ты помог ей замести следы.
— Что значит «снюхалась»? — спросил Поручик.
— «Снюхалась», Боренька, значит, вероятно, «еблась». Или не еблась, я им свечку не держал. Но я тоже не мальчик в таких делах — и видел, как они смотрели друг на друга, когда я встретил их у Петлюры.
— Стрелки переводишь? — спросил Альперович Рому, но Антона уже охватила паника. То, чего он так боялся, случилось. Почему-то он сразу поверил Роману — или, точнее, сразу поверил, что все поверили ему. Как и положено, круг замкнулся и убийцей оказывался первый же подозреваемый. А он, Антон, оказывался крайним, слепым орудием преступления. Оставалось только сопротивляться до последнего.
— Во-первых, у Петлюры я встретил вас, а не ты — нас, — сказал Антон.
— А во-вторых? — спросил Белов.
— А во-вторых, — раздался голос Лени, — марку сюда принес я.
Он тоже встал, свесив живот над столом, и теперь только Лера и Альперович продолжали сидеть.
— Я сделал это, — продолжил Леня, — я привез сюда марку и передал Жене. Я спрятал марку тут, в доме, и написал ей записку, в которой объяснил, как ее найти.
— Это была та самая записка… — начал Антон.
— … да, со стихами про цветик-семицветик и алхимическим знаком ее комнаты. Ты видел ее в день ее смерти, но я ее у тебя забрал и выбросил. Думаю, она и сейчас где-нибудь в комнате валяется.
— Но разве… — начал Антон.
— Но я не хотел убивать ее! — внезапно закричал Леня, — я не хотел этого. Я ее любил! Мы любили друг друга! Я думал, что это поможет ей уйти. Даст ей энергию, которой ей так не хватало.
— Ну вот, — сказал Роман, садясь, — двумя тайнами меньше. Теперь мы знаем, кто был ее любовником и кто ее убил.
— Что я был ее любовником, знала каждая собака! — закричал Леня, — только ты, как последний мудак, до сих пор думал, что она тебе верна.
Роман снова вскочил.
— Я думал, что она мне верна? Я думал, что она спит с вами всеми по очереди! Потому что она была последней блядью всю свою жизнь…
— Не смей о ней так говорить, — крикнул Леня и, вдруг, развернувшись, бросился прочь. Антону показалось, что он заплакал.
— Действительно, — сказал Альперович, беря Рому за руку, — не надо о ней так говорить. Она уже умерла, а мы все ее любили.
— Это я уже заметил, — буркнул Рома и сел.
— И что мы будем теперь делать? — спросил Альперович, обращаясь ко всем, но прежде всего — к Белову.
— Сейчас Володя позвонит в колокольчик и поднимутся братки со стволами, чтобы грохнуть Ленечку, — сказал Поручик, и в этот момент Антон почему-то подумал о чекистких подвалах и призраках мертвых чекистов, которые по звонку появляются, держа наготове свои маузеры — или что у них там было?
— Ну, мы же говорили, — сказала Лера, — виновный должен уйти…
— Когда я говорил «должен уйти», я имел в виду, что это был несчастный случай, — сказал Белов.
— Но он же сам сознался, — сказала Лера.
— Когда его к стенке приперли.
— Если уж на то пошло, то к стенке приперли Леру, — сказал Поручик.
— Меня? — крикнула ему Лера, — Я вообще тут не при чем. Это все ваши мужские игры во власть. Дать женщине наркотик, чтобы подчинить ее своей воле! Можно ли придумать лучшую метафору…
Громкий выстрел прервал ее речь.
Седьмой лепесток
— А что значат эти картинки? — спросила Женя.
— Понятия не имею, — ответил Белов, — то есть вот этот — это мужской символ, а этот — женский, но что значат остальные — я понятия не имею.