И как только дверь закрылась за моей спиной, я поняла, что влипла. По-крупному.
Я бесшумно прошла по коридору в спальню и скользнула на левую сторону кровати. Айван уже ровно дышал, отвернувшись на бок. Лунный свет превращал его рыжие волосы в пламя.
В ушах были крошечные дырочки, видимо, раньше он носил серьги. За левым ухом крошечная татуировка венчика от миксера.
Я поняла, что он совершенно не мой тип. И я точно не его. Слишком правильная, слишком тревожная, сломанная и запутавшаяся, с такими высокими стенами, что я уже давно забыла, что там за ними.
— Спи, Лимон, — пробормотал он, голос с хрипотцой, густой от сна.
Я в ужасе зарылась под одеяло, отвернулась к стене и замерла, ожидая либо сна, либо немедленной смерти.
10(Суб)пограничные пространства
Утренний свет просачивался сквозь занавески в спальне. Голова была тяжелая, одеяло сбилось куда-то за ночь. Я обняла подушку, лежащую посередине кровати, и уткнулась в нее лицом. Она была теплой, а в квартире стояла тишина. Мне приснился чудесный сон — я ужинала с мужчиной, который, наконец-то, умел готовить. Раньше мне не доводилось встречаться с теми, кто мог сделать на кухне хоть что-то сложнее, чем сырный тост. У него была красивая улыбка, выразительные глаза, и я чуть не рассмеялась, вспоминая это, потому что никогда бы не сделала половину того, что происходило в этом сне. Я не позволила бы ему остаться в квартире моей тети. Мы бы не танцевали на кухне. Мы бы не спали в одной кровати, положив между собой подушку.
…Подушку, которую я прямо сейчас явно крепко обнимала.
И тут все нахлынуло разом. Я резко проснулась, села и схватила часы с тумбочки. 10:04 утра. Осмотрелась. Это была спальня моей тети. Ее монстера поникла в углу, на стене висел ее ливанский гобелен.
Вчера было на самом деле.
О, только не это.
Я уткнулась лицом в подушку и глубоко вздохнула.
— Вставай, — пробормотала я себе.
Айван должен быть где-то поблизости. На кровати рядом со мной еще оставался отпечаток от его тела, но она уже остыла. Когда же он встал? Я так крепко сплю, что не проснусь даже от атомного взрыва. Надеюсь, я не пускала слюни во сне.
Я скинула ноги с кровати и поднялась. Его вещи все еще были в ванной (не то чтобы я специально проверяла), а его спортивная сумка стояла на другом конце тетиного комода (я просто случайно заметила, выходя из комнаты), но его самого нигде не было.
В груди сгустился неприятный, тяжелый комок, когда я вошла на кухню. Он убрал посуду, все стояло на своих местах с вечера, хотя я все же поправила ряды бокалов и сложила столовые приборы аккуратно, потому что он разложил их кое-как. Это было автоматически — просто чтобы занять руки. В квартире было слишком тихо, только приглушенный гул города доносился с улицы — шум моторов, воркование голубей, голоса прохожих.
Я открыла хлебницу, чтобы достать бублик, и заметила на столе клочок бумаги, прижатый сверху ручкой. На нем было наспех выведено:
«Пошел добывать свою престижную должность посудомойщика. Кофе горячий! — А.»
Этот странный узел внутри меня тут же ослаб. Я и не подозревала, что хочу его увидеть, пока не поняла, что могу. И мне не нравилось, что этот узел вообще был.
Я взяла записку, уже собираясь смять и выбросить ее в мусорное ведро под раковиной, но в последний момент передумала и положила обратно. Потом зашла в ванную — умылась, почистила зубы, избавляясь от кислого привкуса вчерашнего вина. Нанесла немного туши на ресницы, чтобы не выглядеть так, будто меня только что откопали из-под земли.
Как Айван умудрился так рано встать? Он же выпил почти столько же, сколько и я. Хотя, опять же, он младше меня лет на пять. А разница между ранними и поздними двадцатыми годами — это то, что понимают только те, кому за двадцать пять. Ты все еще можешь бросить вызов судьбе, но потом придется прикладывать лед к коленям.
Когда бублик выпрыгнул из тостера, я уже умылась и собрала волосы в крошечный хвостик. Кофеварка еще держала тепло, и я воспользовалась этим, налила себе чашку.
По крайней мере, пах кофе потрясающе.
Я села на высокий стул у стойки, наслаждаясь завтраком, слушая голубей за окном, и пыталась убедить себя, что этот парень мне не нравится.
— Черт, — тихо выругалась я, потому что, ко всему прочему, он еще и варил превосходный кофе.
Он пропадал почти весь день, а по воскресеньям я обычно оставалась дома и догоняла сериалы — те немногие, что еще смотрела. В основном Выживший и все, что Дрю с Фионой заставляли меня смотреть, убеждая, что мне понравится. Однако тетя никогда не платила за кабельное и интернет, а мой телефон, конечно, не мог подключиться к Wi-Fi из будущего, так что я решила заняться чем-то другим.
Совсем чуть-чуть.
Просто чтобы не скучать.
Сначала я даже не собиралась, но его спортивная сумка стояла прямо там, в спальне, и я все время проходила мимо нее. Просто мельком заглянуть, ничего страшного, убедила я себя, выдвигая сумку из-под комода. Я уже начала расстегивать молнию, но совесть все же взяла верх.
Рыться в чужих вещах — это невежливо, и он пока не дал мне ни одной причины ему не доверять.
— Ты не можешь контролировать всё, — прошептала я себе и заставила себя отступить. — Да там, наверное, просто одежда и всякое такое.
Но проигнорировать соблазн оказалось куда сложнее, чем я думала. Он многое рассказал о себе, но мне хотелось знать… все. Где он учился в школе. В кого влюбился в первый раз.
Какой у него любимый цвет.
Я бросила последний, почти жадный взгляд на сумку, но в итоге закрыла за собой дверь спальни, чтобы не поддаться искушению, и направилась в кабинет тети.
Мне нужно было себя отвлечь.
Можно было выйти из квартиры, но что, если, вернувшись, я больше не попаду сюда? Именно этого я и хотела — уйти, а дверь была прямо передо мной, возможность вырваться…
Я действительно должна, осознала я, ведь меня здесь ничто не держит. И хотя Айван был безумно хорош собой, я уж точно не собиралась нарушать законы времени и пространства ради него. Это не та история.
Уйти было бы самым разумным решением. Но что, если квартира снова вернет меня сюда? Снова и снова? Я схватила сумку и уставилась на дверь.
— Будем играть по-честному, — сказала я квартире, взялась за ручку и распахнула дверь в коридор…
И чуть не столкнулась с женщиной, которая прогуливалась, ведя на поводке, усыпанном стразами, своего… хорька.
Она кивнула мне, хоть ее взгляд задержался на мне чуть дольше, чем следовало.
— Клементина, — поздоровалась она. — Рада тебя видеть.
— И я тебя, Эмико, — ответила я и неловко передвинула сумку повыше на плечо.
— Ты сегодня весьма модно выглядишь.
И тут до меня дошло: я все еще в пижаме. Жар прилил к ушам.
— Да, ну, эм… просто проверяю, как дверь работает, — пробормотала я, кивнув в сторону квартиры, вставила ключ в замок и тут же снова скрылась внутри.
Дверь захлопнулась с сухим щелчком.
И я еще до того, как сделала шаг в гостиную, поняла, что снова оказалась здесь.
Кофе все еще был теплым. Записка по-прежнему лежала на столе. Я исчерпала все варианты. Конечно, я могла бы уехать к родителям. Или попроситься на ночь к Дрю и Фионе, они бы наверняка разрешили мне переночевать на диване. Но мысль о том, чтобы признать поражение, вызывала во мне только раздражение.
Я всегда хотела, чтобы квартира унесла меня куда-то вдаль, а теперь, когда это случилось, я только и делала, что пыталась вернуться обратно.
— Ладно, — громко сказала я, сдаваясь. — Ты победила! Я остаюсь.
Мне могло показаться, но голуби за окном явно ворковали с ноткой самодовольства.
Я снова бросила сумку на диван и поплелась в тетин кабинет, надеясь найти, чем себя занять. Здесь все пахло так же, как я помнила. Запах старых книг, потертой кожи и потрескавшихся книжных корешков. Романы, приключения, фантастика, путеводители, детские иллюстрированные книги. Когда тетя не путешествовала, она читала. Впитывала истории, тонула в словах.
Летом, между поездками, она строила крепость из подушек, зажигала гирлянды и лавандовые свечи в стеклянных банках, а мы залезали внутрь и читали вместе. Иногда я проводила целые выходные, путешествуя с Эллоиз или разгадывая тайны вместе с Гарриет.
В книгах было что-то по-настоящему утешительное. У них есть начало, середина и конец. Если что-то не нравится, можно просто перелистнуть страницу. Если кто-то умирает, можно остановиться на предыдущей главе, и он останется жив навсегда. Счастливый конец неизбежен, зло повержено, добро вечно.
А книги о путешествиях? Они обещали открытия. Описывали истории и культуру мест с восторгом антрополога, исследующего чудеса, выпадающие раз в жизни.
Во время одной из наших первых поездок, мне тогда было девять, кажется, я смертельно скучала на экскурсии по какому-то старому английскому замку. Группа состояла в основном из пожилых людей, а я была единственным ребенком в автобусе. Я забыла свой скетчбук — рисованием я увлекалась с детства (родители всегда говорили, что мой первый рождественский подарок был набор акварели, который легко смывается) — так что начала разрисовывать брошюру, пока тетя не открыла свой путеводитель, ткнула в описание места, куда мы направлялись, и сказала:
— Почему бы тебе не рисовать прямо здесь? Так будет интереснее.
И я так и сделала.
Фломастеры сменились тушью, потом снова акварелью, и это стало моим привычным занятием. С тех пор в каждом путешествии я разрисовывала путеводители. На книжной полке выстроились целые ряды из разных уголков мира, куда меня привозила тетя. Их корешки потрескались, страницы сморщились от акварели.
Так что было вполне логично, что я захотела работать с книгами, особенно с путеводителями. Это была легкая работа, потому что я уже любила её. Чувство, когда проводишь пальцами по гладкому переплету, запах свежей краски, легкий хруст страницы, когда загибаешь уголок, треск корешка у старой книги в мягкой обложке.