— Иду, — отозвался он и направился к двери, но, проходя мимо, вдруг слегка наклонился ко мне.
Я уловила запах его дорогого одеколона — древесный, терпкий.
И тогда он тихо, низким, глубоким голосом, от которого по коже пробежали мурашки, прошептал:
— Рад снова тебя видеть, Лимон.
А затем вышел из переговорной, оставив меня стоять там, с открытым ртом, смотрящую ему вслед.
20Berried Alive
Среды у нас были посвящены трем вещам: дешевому вину и сырным тарелкам в Berried Alive — небольшом баре у здания Flatiron, оформленном в стиле смерти, но больше милом, чем мрачном, — и жалобам на прошедшую неделю. Фиона называла это «Вино и нытье», хотя в последнее время она обходилась без первой части — уже восемь месяцев. Теперь она просто копалась в сыре и с тоской рассказывала, как скучает по бокалу домашнего красного. Обычно мы собирались втроем — Фиона, Дрю и я, но на этой неделе у Джульетты был особенно ужасный период, так что мы пригласили ее присоединиться.
Бар был пуст, без каламбура, так что нам даже удалось занять наш любимый столик в форме черепа, и это невероятно развеселило Фиону. Она уселась прямо на верхушке черепа и хохотнула:
— Смотрите, девочки, у меня теперь есть голова!
Дрю в этот момент выглядела так, будто вот-вот уйдет в океан и не вернется.
Мы заказали, как всегда, сырные тарелки и дешевое вино, и начали нашу терапевтическую сессию «Вино и нытье», потому что, если уж честно, ни у одной из нас не было денег на настоящую терапию.
Я же, в свою очередь, мечтала провалиться под землю и больше никогда оттуда не вылезать.
С тех пор как вчера Джеймс, черт, он ведь потенциальный автор, сказал:
— Рад снова тебя видеть, Лимон.
Это значило, что он меня помнит.
Я умела справляться с кучей сложных ситуаций. Я знала, какие номера звонить, если авторы застряли в аэропорту, знала, к каким журналистам идти за эксклюзивами, знала, как правильно начинать переговоры, какие слова сказать, чтобы расположить к себе собеседника. Но ничего из этого не помогало сейчас.
Я снова и снова прокручивала вчерашнюю встречу в голове, пытаясь разглядеть в Джеймсе Эштоне того Айвана, которого я знала. То, как он контролировал комнату с самого начала, как завладевал вниманием — это было до раздражения притягательно. И при этом недосягаемо.
За столом Джульетта в этот момент уже начинала паниковать из-за кампании в соцсетях, которую на нее взвалила Ронда — что-то связанное с танцем в TikTok, который, по ее мнению, был совершенно бессмысленным.
— Я даже танцевать не умею! — простонала она, уткнувшись лицом в ладони. — Почему она выбрала меня?
— Ты могла бы просто отказать, — пожала плечами Фиона.
— Отказать? Ронде?! — Джульетта выглядела ошеломленной. — Клементина может, а я — нет. Мне моя работа нравится.
Что, конечно, было правдой. Хотя если уж говорить о смелых и гениальных кампаниях, Джульетта была в этом куда лучше меня.
Год назад, когда я была в отпуске, Strauss & Adder запускали рекламную кампанию книги I Chart the Stars (Я рисую звезды на карте). Но дизайнер допустил ошибку, и на огромном экране Times Square появилось I Shart the Stars (Я разбиваю звезды вдребезги) (что, мягко говоря, изменило смысл). Интернет тут же взорвался от насмешек, и вместо того, чтобы извиняться и снимать рекламу, на которую мы потратили кучу денег, Джульетта предложила использовать ситуацию в своих интересах и запустила хэштег #ISHARTTOO. Совершенно случайно оказалось, что главный герой книги страдал от синдрома раздраженного кишечника, а автор вдохновился всей этой ситуацией и признался, что у него тоже СРК. Это стало настоящим событием.
И да, после этого дизайнера все-таки уволили.
Джульетта умела быстро ориентироваться в сложных ситуациях, а я не очень, хотя работала в паблисити дольше нее.
— Может, поручишь это новому стажеру? — предложила Дрю.
— Или новой девушке SMM-менеджеру? Пусть это будет ее проблема, — поддержала Фиона.
— Я пыталась, — вздохнула Джульетта. — Она снова сделала это моей проблемой.
— Ну, это глупо… Клементина, а ты что думаешь? Клементина?
Я сидела, уткнувшись в телефон, и прокручивала ленту Инстаграм. Вернее, один единственный профиль.
Джеймса Эштона.
На экране светились цвета мест, где он побывал: ослепительно-желтая Сахара, насыщенная зелень Таиланда, нежно-розовые сакуры Японии… Так много разных мест, в которые он погружался, впитывая их в себя.
Как моя тетя.
На фотографиях рядом с ним появлялись люди — его агент Лорен, коллеги по «Оливковой ветви». Дальше в ленте были снимки женщин — одни улыбались, пока он целовал их в щеку, другие сидели у него на коленях в откровенно интимных позах. Фотографии с выходных в Хэмптонс, с международных поездок, с усталыми, но счастливыми девушками.
Но ни одна из них не задерживалась в его ленте надолго. Через несколько месяцев их фотографии исчезали. И скоро в его жизни появлялась новая девушка. Потом еще одна.
Точно так же, как в моих отношениях, поняла я.
— Клем? — повторила Фиона. — Земля вызывает Клементину!
Она замахала рукой перед моим телефоном. Я тут же перевернула его экраном вниз на стол.
— Я вообще ничего не смотрю!
— Ну, это подозрительно, — заметила Дрю.
— Отвечать на вопросы, которые мы не задавали, да еще и с грамматическими ошибками? — Джульетта посмотрела на меня с сомнением. — Подозрительно вдвойне.
— Она всегда плохо врала. Давай сюда! — сказала Фиона и, несмотря на мой возмущенный вопль, выхватила у меня телефон, ввела пароль (с каких пор она знает мой пароль?!) и ахнула, когда перед ней открылся Инстаграм Джеймса Эштона.
Я закрыла лицо руками.
— Клементина! У тебя что, влюбленность? — хитро спросила Фиона, повернув экран к остальным, словно это было настоящее разоблачение.
Я тут же вскинула голову.
— Нет! Абсолютно нет! Мне нравится моя работа! — выпалила я, будто этим могла себя спасти. — Просто…
Я прижала ладони к шее, осознавая, что краснею как рак, а мои подруги смотрят на меня с неподдельным интересом. Они знали, что я не из тех, кто тайком листает чьи-то соцсети.
Фиона покачала головой.
— Клементина никогда ни в кого не влюбляется.
Дрю важно кивнула.
— Она, наверное, заболела.
— О, какая милая влюбленность! — протянула Джульетта. — Подождите… Это же тот самый шеф?
Я хотела умереть.
Не могла же я признаться, что пыталась понять, как человек, написавший такую живую и теплую статью в Eater, мог представить нам настолько холодное и выхолощенное предложение. И уж тем более не хотела подрывать переговоры Дрю. Я должна была ее поддерживать, а не сомневаться в авторе.
Поэтому я сказала:
— Хорошо. Вы правы. Он очень горяч. Надеюсь, мы заполучим его.
Джульетта заинтересовалась.
— О! В офисе на кухне все о нем говорили. Что-то про странный процесс выбора издательства?
— Да уж, он слегка абсурдный, но мы участвуем, — ответила Дрю и откусила кусочек чеддера с сервировочной доски в форме кости. — У нас нет выбора. Думаю, в итоге книга окажется в правильных руках.
— В твоих, желательно, — сказала Фиона, крепко сжав руку своей жены. — Мы за тебя, милая.
Я забрала у Фионы телефон и запихнула его в сумку.
— У нас отличное предложение, и мы хорошая команда. Я даже не сомневаюсь, что выйдем в следующий раунд. Больше переживаю за этот кулинарный класс.
Джульетта цокнула языком.
— Представляю, сколько страховки ему понадобится для этого. Роб всегда страхует свою гитару.
Мы переглянулись.
— Зачем? — спросила Дрю.
Джульетта ответила совершенно серьезно:
— На случай, если она загорится во время выступления.
Ну ладно.
Фиона вмешалась, избавляя Дрю и меня от необходимости отвечать:
— Если уж кто-то и устроит пожар, так это Клементина.
— Эй! — возмутилась я. — Может, и нет.
— Ты сама призналась, что однажды запихнула фольгу в микроволновку.
— Это было один раз, я была пьяна, а шоколадный батончик — замороженный, — защитилась я.
Все засмеялись, а затем единогласно решили, что готовы продать почку, лишь бы увидеть меня в этом кулинарном классе.
Разговор плавно перетек в обсуждение того, сколько времени продержится Бэзил Рэй в Faux до того, как осознает свою ошибку и вернется в Strauss & Adder. Сейчас он был крупной рыбой, но там?.. Не особо.
— Он не вернется, — сказала Дрю Джульетте. — Да даже если бы захотел, у него больше нет уважаемых литературных негров.
Глаза Джульетты расширились.
— У него литературный негр? Хотя, впрочем, это многое объясняет. Его кулинарные книги всегда такие разные…
Я снова немного выпала из разговора. Намазала бри на крекер, сверху добавила абрикосовый джем.
И задумалась, что бы Айван подумал об этом месте.
Понравились бы ему все эти черепа на стенах, жуткие каламбуры в меню? Или он бы окинул бар равнодушным взглядом и развернулся на пороге, потому что это не вписывается в его вылизанный образ?
Джеймс Эштон, сидящий в баре с домашним вином и самой дешевой сырной тарелкой, в окружении сплетниц?
Я просто не могла его здесь представить.
И, возможно, так было лучше.
— Кстати о Falcon House… — Джульетта подняла тему, когда Дрю упомянула, что у Энн Николс тоже был литературный негр. — Я слышала, что их исполнительный редактор теперь курирует всю линейку — и художественную, и документальную.
Фиона присвистнула.
— Они свободны?
Мы все посмотрели на нее.
— Что? Это для Клементины!
— У него невеста, — машинально ответила я, чтобы показать, что, вообще-то, слушала. Отрезала еще один кусочек чеддера, он никогда меня не подводил, и добавила:
— Да и ты меня знаешь. У меня нет времени влюбляться.
21Сломанные двери
На следующий день во второй половине дня Дрю сообщила мне ужасную, кошмарную, возмутительную новость.