нистров, и бывший регент был арестован. Но монахи из этого монастыря – он называется Сэра – возмутились действиями правительства. В городе началась паника. Торговцы стали забивать двери лавок и увозить товары в безопасные места. Непальцы укрылись в здании дипломатического представительства своей страны, которое скоро стало похоже на сокровищницу, потому что люди старались брать с собой все свои ценности. Знать заперла ворота домов и вооружила слуг. В городе было объявлено чрезвычайное положение.
Ауфшнайтер, увидев направлявшиеся за Ретином колонны, срочно покинул дом у реки и примчался в город. Вместе мы организовали оборону дома Царона.
Люди боялись не правительственного кризиса, а того, что тысячи монахов из Сэра хлынут в город и начнутся грабежи. С неменьшим опасением относились и к правительственным войскам, которые частично были обеспечены современным оружием. А беспорядки в столице случались далеко не в первый раз…
Все с напряжением ждали прибытия арестованного Ретина, которого, как выяснилось потом, уже давно тайно доставили в Поталу. Эта хитрость должна была сбить с толку мятежных монахов – было известно, что они планируют акцию по освобождению Ретина. Но с того момента, как лидер заговорщиков оказался под арестом, их дело было фактически проиграно. Но эти люди были фанатиками и так просто не сдавались, так что началась страшная перестрелка. И только после того, как через пару дней правительство приказало обстрелять монастырский город из гаубиц и было разрушено несколько зданий, восстание закончилось. Армии удалось усмирить монахов, и в столицу постепенно вернулось спокойствие.
Расследование этого мятежа и поиск зачинщиков длились еще несколько недель. Виновных высылали и подвергали суровым поркам.
Когда пули еще свистели в городе, слух о кончине мятежного экс-регента распространился со скоростью лесного пожара. Люди строили самые разные предположения об обстоятельствах его смерти. Многие считали, что это было политическое убийство, но, по мнению большинства, ему, ламе, удалось с помощью мощнейшей концентрации и силы воли перенести себя в иной мир. Вдруг повсюду стали рассказывать невероятные истории о приписываемых ему чудесах и сверхчеловеческих способностях. Так, говорили, что однажды во время прогулки он увидел, как у одного паломника выкипает суп из глиняного горшка, и запечатал горшок легким прикосновением, как будто глина была еще мягкая и пластичная.
Правительство воздержалось от комментариев по поводу этой смерти. Наверное, лишь немногие знали, что же произошло на самом деле. Бывший регент за время пребывания у власти нажил себе не только сторонников, но и врагов. Так, одному из министров, замышлявшему восстание, по его приказу выкололи глаза. Теперь это отозвалось. Как всегда бывает во время политических кризисов, пострадали и невиновные: своих постов лишились все до единого сторонники Ретина. Один из лидеров его партии даже покончил с собой – это единственный случай суицида, о котором я слышал за все время пребывания в Тибете. Самоубийство противоречит местным религиозным воззрениям, и только крайняя степень отчаяния может толкнуть на подобный шаг. Правительство не стало бы приговаривать этого человека к смертной казни – решение закрыть монастырь Сэра и так далось очень трудно, – но, видимо, он боялся, что его подвергнут старинной форме наказания, искалечению, и решил избежать такой судьбы.
Так как места в тюрьмах было недостаточно, обязанность содержания под стражей бунтовщиков была возложена на знать. Поэтому впоследствии почти в каждом доме можно было встретить осужденного в железных цепях на ногах и с деревянным кольцом на шее. Только в день, когда Далай-лама официально принял власть, политические заключенные и иные преступники были помилованы.
Бо́льшая часть монахов из Сэра бежала в Китай. Дело в том, что мятежи в Тибете часто происходят не без китайского влияния.
Все имущество бунтовщиков было конфисковано в пользу государства и распродано на аукционе. Дома и прочие постройки, принадлежавшие Ретину Римпоче, были снесены, а его прекрасные фруктовые деревья пересажены в другие сады. Монастырь Сэра был беспардонно разграблен солдатами, и еще много недель после этого на базаре появлялись золотые чаши, парча и другие ценные монастырские вещи.
Ауфшнайтеру правительство отдало в пользование коня, раньше принадлежавшего Ретину. Теперь он мог спокойно перемещаться по обширной области, на которой велись работы. Раньше ему для этих целей каждый раз приходилось у кого-нибудь одалживать лошадь.
Распродажа собственности Ретина принесла казне несколько миллионов рупий. Много сотен тюков с английскими шерстяными тканями, восемьсот шелковых и парчовых одеяний – это лишь малая часть его имущества и доказательство того, насколько богатым человеком можно стать в Тибете. Ведь бывший регент был выходцем из народа, но карьеру начал еще в детстве, когда его признали ламой-перевоплощенцем.
Религиозные торжества в память о Будде
Я был очень рад, что этот неспокойный период остался позади и город вернулся к обычной жизни. Четвертый месяц тибетского года, на который приходятся даты рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, считается святым; своими торжественными церемониями он совершенно стер все следы недавнего мятежа.
Снова в Лхасу стали прибывать тысячи паломников, снова по Линкору потянулись красочные процессии, снова верующие мерили своими телами длину этого восьмикилометрового кольца. На это уходит до одиннадцати дней, люди падают в пыль улиц и каменистых троп Чагпори примерно по пять сотен раз. «Ом мани пеме хум» не сходит с уст всех паломников, которые без различия в рангах и статусах совершают покаяние. Сестра Далай-ламы преклоняет колени рядом с кочевницей, и, хотя одежды их сильно различаются, внутри горит один и тот же религиозный пыл. Разница становится видна только после того, как дневное покаяние завершается. Знатного человека уже поджидает слуга с конем и обильный ужин, а кочевница только поплотнее подпоясывает свой тулуп и отправляется искать себе место для сна на обочине дороги, чтобы на следующее утро сразу же продолжить свое дело. Двигаться дальше всегда начинают с того места, где остановились накануне. Фанатики ложатся даже не вдоль, а поперек дороги, чтобы весь путь не отворачивать лица от Священного города. Среди благочестивых людей есть даже «профессионалы», которые совершают покаяние за богачей и живут исключительно подаянием. При этом «зарабатывают» они так много, что каждый год жертвуют какому-нибудь монастырю крупную сумму.
Я был знаком с одним стариком, который вот уже сорок лет каждый день полз по Линкору и был известен щедрыми пожертвованиями монастырю Сэра. У него было множество «клиентов» среди знати. Во время своих благочестивых упражнений он использовал следующий метод: в руки он брал деревянные, подбитые железом башмаки, тело защищал огромным кожаным фартуком и буквально бросался на землю с размаху, стараясь каждый раз продвинуться как можно дальше.
Пятнадцатого числа четвертого месяца, в День рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, оживление на Линкоре достигает апогея. Вокруг города вырастают целые россыпи шатров, просящие подаяние кочевники занимают лучшие места. С первыми лучами солнца начинает движение процессия высших лиц государства: все члены правительства, за исключением Далай-ламы и регента, проходят по опоясывающему город кольцу. С молитвами они шагают мимо плотной толпы зрителей, за ними идут слуги с тяжелыми мешками и раздают народу медные монеты. Никто из собирающих подаяние не уходит с пустыми руками. Деньги получают не только нуждающиеся: я видел, как протягивали руки многие из наших землекопов и ремесленников. И кажется, никто из примерно пяти тысяч принимавших подаяние этого ничуть не смущался. Это действо продолжается целый день, и все богатые люди, в том числе непальцы, мусульмане и китайцы, раздают деньги собравшимся. Кроме денег, людей одаривают цампой и другими продуктами.
Любой этнограф, наверное, был бы очень рад в такой день оказаться на Линкоре. Тут можно лицезреть срез тибетского общества и почувствовать, насколько велик разрыв между аристократией, единственным состоятельным классом, и простым народом.
Как всегда во время таких праздников, предприимчивые люди используют все возможные способы подзаработать. Один человек развесил на садовой ограде цветные картины и стал монотонным голосом нараспев рассказывать изображенную на них историю. Его обступило плотное кольцо слушателей. Рассказ был про героя Гесара,[73] который одной рукой уложил тысячу врагов. Когда история подходила к концу, каждый давал сказителю по монетке. Потом собирались новые слушатели, и история начиналась заново.
Другие зарабатывали тем, что вырезали на камнях молитвенные формулы. Верующие охотно покупают такие камни, чтобы положить на стену мани.[74] Эти каменные стены тянутся по всему Тибету, многим из них уже не одна сотня лет, так что они поросли мхом и травой. Часто на них ставят молитвенные барабаны, а верх выкладывают кусочками шифера и камнями с благочестивыми надписями. Когда такая стена встречается по дороге, нужно оставить ее справа от себя, и только приверженцы религии бон обходят ее с противоположной стороны. Эти стены имеют такое же значение, как у нас придорожные кресты или памятники на месте гибели человека. Состоятельные люди время от времени воздвигают новую стену мани, чтобы этим пожертвованием сделать шаг к лучшему перерождению.
В течение священного месяца строго запрещено убивать животных. Поэтому в это время нет свежего мяса, а значит, и вечеринок. Общественная жизнь замирает, потому что тибетцы не хотят потчевать гостей самой простой пищей.
Но народ находит себе развлечения. Самая веселая часть дня проходит у северного склона Поталы. Там есть большой пруд, а посреди него – маленький остров со змеиным храмом. На островок можно перебраться за небольшое вознаграждение на лодке из ячьей шкуры – лхасцы это очень любят. Потом люди садятся на травку на берегу пруда и устраивают пикник, наслаждаясь летним солнышком.