— Это приглашение от Галины Юрьевны на ее ежегодную вечеринку в честь 8 марта. Она устраивает ее у себя дома, и это просто потрясающе.
— Вот как, — пробормотала я, достав из конверта приглашение от которого пахло цветами и свежестью.
Пятница, 19:00.
Сфотографировав приглашение, я отправила его Кате и написала:
«Ты пойдешь?»
«Конечно! Это даже не обсуждается! И ты тоже пойдешь!» — сразу же ответила она.
Вздохнув, я отложила телефон в сторону и принялась за работу. Пойти, конечно, хотелось, тем более вместе с Катей. Но это будет возможно, если моя злая мачеха в лице Ларского не нагрузит меня работой в пятницу вечером. Тогда никакая вечеринка мне точно не светит.
***
Остаток среды и весь четверг прошли вполне спокойно, и я уже понадеялась, что пятница будет такой же, но увы.
Ларский пришел на работу злющий как черт. А виной тому — быстро распространяющиеся по Сети стати о том, что в составе новой продукции обнаружены запрещенные вещества. В срочном порядке Тирекс собрал в конференц-зале отдел разработки и принялся орать. Половина дня ушла на то, чтобы провести повторные тесты и в очередной раз убедиться, что состав у новой продукции идеален. Немного успокоившись, Ларский полетел в отдел маркетинга и велел любыми способами перекрыть эти сплетни.
— Скорее всего, слухи пустили наши конкуренты, — сделал предположение Никита.
Мы сидели на диванчике возле кабинета директора по маркетингу, ели батончики с мюсли и ждали Ларского. Сегодня Тирекс отменил для себя обед, а значит, мы тоже остались без него.
— Это мерзко и некрасиво, — заметила я, доедая батончик, который слишком быстро закончился.
— В мире бизнеса никто не придает этому значение. — Никита тоже доел совой батончик и, смяв упаковку, выбросил ее в мусорное ведро. — Кстати, ты идешь на сегодняшнюю вечеринку?
— Планировала, — со вздохом ответила я. — Но боюсь, что Ларский завалит работой…
— Пусть только попробует! — раздался над нами голос моей подруги.
Я вскинула голову, улыбнулась и помахала Кате.
— Анька просто обязана пойти на эту вечеринку. Когда еще она сможет поесть канапе с черной икрой, фуа-гра и всякие дюплофе?
— Дефлопе, — кашлянув в кулак, поправил ее Никита.
Девушка скривила свои пухлые губы и фыркнула. Никита потупился, поправляя очки.
— В общем, я надеюсь, что тебя не завалят работой, подруга. Если что, звони мне.
Говорит так, будто Тирекс ее лучший друг.
Взглянув на часы, Катя попрощалась с нами и поспешила к себе. Работы было много у всех, но все старались быстрее ее выполнить и попасть на вечеринку Галины Демидовой. Неужели там так здорово?
Карман Никиты завибрировал. Он достал телефон и принял вызов. Долго слушал собеседника, а затем спросил:
— И долго это будет длиться?
Ответ ему не понравился. Подольский скривился.
— Ладно, я тебя отвезу и заберу. Ты, кстати, купил подарок тете? … Может, тогда я? … Ок, понял … Аня? — Никита посмотрел на меня, а я удивленно посмотрела на него. — Да, она хочет пойти. Не нагружай ее. Хорошо, передам. — Отключив вызов, Подольский сказал: — Будет тебе бал, Золушка. Скажи спасибо фее-крёстной.
— Чего? — не поняла я абсолютно ничего.
Никита закатил глаза, поправил очки и пояснил:
— Отпросил я тебя у Ларского. Сказал, чтобы не нагружал тебя работой.
— А это ты сейчас так с Ларским разговаривал?
Подольский ничего мне не ответил. Поднявшись с дивана, он велел мне возвращаться в приемную, а сам зашел в кабинет директора по маркетингу.
Позже, когда мы с Катей вышли нарядные из ее квартиры и поймали такси, я рассказала ей о странном телефонном разговоре между Никитой и Ларским. Подруга ни капли не удивилась и пояснила, что эти двое — лучшие друзья.
— Серьезно?! — чересчур громко выкрикнула я. Прикрыв рот ладонью, тише произнесла: — Как у Ларского вообще могут быть друзья?
— Ну, по крайней мере один есть. Они с Подольским знакомы со школы. Даже вместе стажировались заграницей. Да и вообще они почти всегда вместе, как парочка. — Катя хохотнула и вполголоса добавила: — Прикинь, если они реально парочка. Вот смехота!
Воображение сразу же нарисовало милующихся друг с другом Никиту и Ларского. Прыснув, я хлопнула Катьку по колену и отвернулась к окну, прикрывая смеющийся рот.
Такси выехало из города и повезло нас по полупустому вечернему шоссе. Минут через пятнадцать мы уже были у элитного коттеджного поселка, где жила Галина Демидова. Водитель подъехал к трехэтажному коттеджу, подъездная дорожка к которому была освещена так, словно это была ковровая дорожка в Голливуде.
Выйдя из машины, я присвистнула от вида всего этого богатства и великолепия.
— За домом — огромный сад и набережная. Летом Галина Юрьевна любит устраивать на озере всякие мероприятия, — поведала мне Катя. — Еще на территории поселка есть спортивный комплекс с катком, школа и много всякого разного.
— Даже представить страшно, сколько стоит здесь клочок земли, который вместил бы всего лишь туалетную будку, — сказала я, с трепетом поднимаясь по лестнице, ведущей к входному крыльцу.
В доме уже толпились женщины. Они громко смеялись, пили вино и шампанское, что-то энергично обсуждали. Среди них носились официанты, разнося напитки и закуски.
— Вон Демидова, — Катя указала в середину зала. — Та, что в зеленом платье.
Я проследила за жестом подруги и увидела красивую женщину лет пятидесяти, с черными волосами, убранными в изящную прическу. Галину Демидову окружали три женщины примерно ее возраста. Одна из них, седовласая и миниатюрная, что-то оживленно всем рассказывала. Хозяйка торжества внимательно слушала ее и сдержанно улыбалась. В руках, на которых блестели тонкие золотые кольца, она держала бокал шампанского. И сын, и племянник были сильно похожи на Демидову. Вот только у Алексея, в отличии от двоюродного брата и матери, глаза были не такого яркого зеленого оттенка, а более грязного, болотного.
Сняв верхнюю одежду, мы с Катей подошли к столу с угощениями и набросились на еду как оголодавшая стала волков — кроме утренней каши и жалкого батончика мюсли я больше ничего не ела сегодня.
— О, боже, это пища богов! — воскликнула я, поедая одну закуску за другой.
— А то! — У Кати тоже был рот набит вкусняшками. — Угощения здесь отменные.
Пока мы ели, к Кате подошли девушки из ее отдела. Она представила нас друг другу, но разговор у меня с ними не клеился, поэтому я решила пойти и осмотреться.
Бродя по дому и рассматривая декор, я даже представить не могла, сколько стоит, например, вот эта нелепая картина с размазанными треугольниками, и в каком веке сделали вот эту китайскую вазу.
Помня о своей неуклюжести, я старалась не подходить близко ко всему, что я могла бы потенциально испортить. Даже картины рассматривала издалека, склонив голову и прищурившись.
Такой меня и заметила Галина Юрьевна. Подошла и удивленно произнесла:
— Сколько лет собираю гостей у себя дома, но еще ни один из них ни разу не интересовался произведениями искусства больше, чем закусками.
Это она еще не видела, как мы налетели с Катькой на ее угощения, когда только пришли…
Скромно улыбнувшись, я сказала:
— У вас потрясающая коллекция. Я, конечно, в этом мало разбираюсь, но мне нравится рассматривать вещи. Любые вещи, будь то ненужное барахло на чердаке какой-нибудь бабушки или произведения искусства Лувра.
Галина Юрьевна посмотрела на меня с нескрываемым уважением и улыбнулась.
— Очень хорошо сказано. Как вас зовут? Вы, наверно, недавно у нас работаете.
— Да, со вторника. Меня зовут Аня Соловей. Я младший секретарь Александра Сергеевича.
— Ох, я даже не знала, что Роза ушла… Какая неожиданность, я думала, что она проработает с моим племянником подольше.
— Все так думали.
Сделав глоток из своего бокала, Галина Юрьевна спросила:
— И чему из моей скромной коллекции вы отдаете предпочтение?
— Вазам, — ответила я без раздумий, потому что из всего декора они были самыми понятными. Сюрреалистические картины и непонятного вида статуэтки я вообще не могла воспринимать в трезвом виде.
— О, вазы! Я посвятила им почти половину своей жизни. Именно они больше всего радуют меня.
Вежливо улыбнувшись, я закрутила головой в поисках официанта с напитками — после закусок страшно хотелось пить.
— Я тут недавно приобрела один потрясающий экземпляр, но еще не решила, куда его поставить. Хотите взглянуть?
Подумав, что отказывать председателю совета директоров было бы невежливо, я кивнула и направилась вслед за женщиной. Миновав две комнаты, мы вышли в коридор, а из него попали в кабинет, чьи стены состояли из книжных полок.
Подойдя к журнальному столику, на котором стояла песочного цвета ваза, Галина Юрьевна с придыханием произнесла:
— Вот…
Э-э-э, ну ваза как ваза. Большая такая, вместительная. Больше даже похожа на цветочный горшок. В ней хорошо бы смотрелся наш домашний фикус, который близнецы прозвали Федей.
— Да, потрясающе, — стараясь вложить в свой голос как можно больше благоговения, произнесла я.
Глаза Галины Юрьевны загорелись.
— Я купила ее на аукционе в Италии. Обошлась мне в семь миллионов, но это того стоило. Как мне сказал оценщик, ее цена намного выше, так что я в выигрыше.
Топчась на ковре, который, наверно, тоже стоил кучу денег, я рассматривала вазу, а потом, услышав шум, перевела взгляд на окно.
— Ого, салют! — воскликнула я.
— Как быстро пролетело время, — ахнула Демидова. — Скорее, идемте смотреть эту красоту на балконе!
Воодушевленная предстоящим зрелищем я заторопилась и, запнувшись о ковер, потеряла равновесие и невольно начала размахивать руками, чтобы устоять на месте. В какой-то момент моя правая рука задела многомиллионную вазу и та, закачавшись на месте в точности, как я, не удержалась и рухнула на пол — как раз в то место, где заканчивался ковер.
Звук битой керамики на секунду заглушил звук салюта.