– Не думаю.
– Но ты целовала его! – обвинила меня Забава.
– Так это всё проклятые цветы! – возмутилась я. – До сих пор будоражат меня. На кладбище мне показалось, что некромаг… ничего так… а глаза его синие… так вообще невероятные!
Я явственно услышала скрип зубов инститора. Инкуб вздохнул и, прижав ладонь ко лбу, тихо проговорил:
– Вот не может она промолчать, когда надо!
Генрих, удерживая меня одной рукой за талию, положил вторую на мою шею, и я нервно вдохнула, ожидая, что охотник из ревности придушит ведьму, но инститор большим пальцем приподнял мой подбородок, и наши взгляды снова встретились. К моему удивлению, на лице его не было и тени злости.
– Мара, – обеспокоенно проговорил он, и я удивлённо сощурилась: – Ну-ка, опиши мне этого мага. Каким ты его видела? Только как можно конкретнее. Черты, одежда, жесты. Всё!
Растерянно покосилась на брата, но тот тоже не отрывал от Генриха удивлённого взгляда. Русалка заинтересованно подошла ближе, и я высвободилась из объятий инститора: уж очень отвлекали его обнажённые бицепсы. Не хотелось думать о другом мужчине, когда желанный находился в такой близости…
– Ну, – протянула я, невольно сравнивая Севира с Генрихом, – он немного ниже тебя. Такой же стройный и широкоплечий. Лицо удлинённое, тёмные волосы, очень яркие синие глаза… Движения плавные, воздушные… как бы описать? Ты похож на хищника на охоте: движения резкие, рваные… А, – я хотела произнести имя Севира, но словно подавилась им и закашлялась. Потом хрипло продолжила: – Этот… некромаг – словно сытый зверь. Двигается мягко, но в его присутствии явно не стоит расслабляться…
– Вот именно! Не стоило расслабляться! – с нажимом проговорил Генрих, и я невольно покраснела. Всё же он сердится на меня за тот поцелуй, даже отстранился минуту назад так, словно брезговал коснуться моих губ. – Значит, это то, что видела ты.
– В смысле: что видела я? – растерянно спросила я.
– А ты видел что-то другое? – Лежик с интересом посмотрел на Генриха, и тот саркастично усмехнулся.
– Представляешь? – Повернулся он к инкубу. – Врываюсь я на кладбище, а твоя сумасшедшая сестричка целуется с нежитью! У того с лица свисают куски гниющей кожи, а сквозь полуитслевшую одежду просвечивает плоть… Меня едва не вырвало! – Он перевёл на меня ироничный взгляд и вдруг подмигнул: – Кстати, Жора выглядел примерно так же, как твой синеглазый поклонник.
Я ахнула и, прижав руки к губам, отшатнулась: живот скрутило, перед глазами поплыли разноцветные круги.
– Так это было внушение? – деловито уточнила Забава. Русалка подошла ко мне и с сочувствием обняла мои плечи: – Или магия? То есть, некромагия. Ты рассказывала про волшебные цветы. С их помощью можно стать настолько привлекательным в глазах окружающих? Как там они называются?..
– Последний вдох, – гадливо скривился Генрих. – Жуткая дрянь! Обычный человек может запросто скопытиться, если вдохнёт их аромат. Причём, умрёт не сразу, а после нескольких часов кошмарных видений…
– Да? – заинтересовался Лежик и многозначительно покосился на меня: – Тогда странно, что цветочки не назвали в честь моей сестры. Подобная магия в её стиле… Последний вдох Мары! Как звучит!
– Не заткнёшься, – борясь с тошнотой, проворчала я, – устрою тебе последний выдох прямо сейчас!
– Он же отвлекает тебя, – укоризненно посмотрела на меня Забава. – Ну поцеловалась с трупом… Не переживай! С каждым может быть. Это случилось не по твоей вине, не думай об этом!
̶ Легко сказать! – проговорила я и снова содрогнулась, представив, как выглядела со стороны во время поцелуя на кладбище. – А я ещё удивилась, как Генрих не признал в нём некромага. Решил, что это нежить… Вот же гад! Притворился красавчиком.
– Урок для ведьмы, – хмыкнул Генрих. – В следующий раз думай перед тем, как лезть к кому-то с поцелуями.
Я съёжилась ещё сильнее, горло сжал спазм, глаза защипало. Хлюпнув носом, уткнулась русалке в плечо. Забава посмотрела на инститора и покачала головой.
– Ты тоже виноват! – обвинила она.
– А я-то тут при чём? – приподнял тот брови. – Я её не заставлял.
– Отдайся ты невесте, не бросалась бы Мара на других мужиков, – громко сказала русалка. Ощутив, как жаром охватило лицо, я дёрнула Забаву за прядь волос. – Ай! Мара, ты же сама…
– Тихо, – прошипела я и, не в силах остановиться, рявкнула: – Забыла? Он не жених мне больше!
Русалка обиженно отошла к кровати, на которой тихо постанывала Данья. Мне стало неловко, что я сорвалась на подруге.
– Правда твоя! – поддакнул Генрих. – Мара теперь невеста некромага. – Инститор усмехнулся и, не отрывая от меня пристального взгляда, добавил: – Красавчика-некромага… Кстати, поздравляю с новой игрушкой! Не забывай ремонтировать его, а то развалится ещё до брачной ночи.
Ладони вспотели, плечи напряглись. Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на инститора и не выцарапать ему глаза, и в то же время стало горько и обидно. Зачем Генрих так со мной? Всего-то один поцелуй, и то для дела, а не для удовольствия. В комнате повисла неловкая пауза. Инститор сложил руки на груди и насмешливо наблюдал за мной, брат внимательно изучал свои ладони, а русалка склонилась над полуживой ведьмой.
– Всё ещё без сознания, – рассеяно произнесла Забава. Она оглянулась на Генриха и громко спросила: – Когда ей станет лучше?
– А я знаю? – безразлично пожал тот плечами.
– Ты же её лечил! – будто обвинила Забава.
– Вот ещё! – фыркнул Генрих. – Инститоры убивают тварей, а не исцеляют их. Хватит с меня на сегодня и одного унижения.
– А что тогда ты делал? – проигнорировав издёвку, полюбопытствовала русалка. – И что за штука, которой ты водил над ведьмой?
– Пытался определить, человек она или зверун, – раздражённо буркнул инститор, и на вопросительный взгляд Забавы нехотя ответил: – Не удалось. Прибор, увы, несовершенен. А жаль! Мне бы хотелось получить парочку ответов перед тем, как я её сожгу…
– Что?! – подскочила я, обида и неловкость вмиг рассеялись. Быстро подошла к кровати: – Не позволю!
– Мара, – серьёзно проговорил Генрих, – ты же сама говорила, что зверун завёл тебя в ловушку! Данья опоила тебя и провела по магическому коридору прямиком в лапы нежити…
– Да, я побежала за кошкой, – кивнула я. – Но она мне не представилась! Может, это и не Данья вовсе? Посмотри на неё! Она едва жива, и даже доктор признал магическое воздействие! А может, она защищала Забаву от нежити? Но пострадала и пришла в гостиницу за помощью…
– Не время спорить! – перебил меня инститор. – Зверуны очень опасны, и по закону Комитета подлежат немедленному уничтожению.
Я расставила руки, загораживая бесчувственную ведьму:
– Но ты же не уверен, что Данья – зверун!
Плечи Генриха заметно приподнялись, глаза сощурились.
– В данном случае достаточно и подозрения, – холодно проговорил он.
– Вот как? – протянула я и, вперив руки в бока, процедила: – Тогда грош цена такому закону! Как и самому Комитету.
Забава ахнула, и я обернулась: Данья пришла в себя. Она смотрела на меня, и глаза ведьмы были полны мольбы.
– Спаси… не дай сжечь меня! Я же простая ведьма, а никакой не зверун.
Руки её задрожали, а кожа лица, казалось, приобрела сероватый оттенок. Я торжествующе посмотрела на инститора.
– Ты слышал? Как главный комитетчик, будь справедлив!
Генрих хищно усмехнулся и плавно, словно подкрадывающийся хищник, шагнул ко мне.
– Справедлив? – прошипел он. – Так ведьма требует суда?
– Ведьма требует доказательств! – безапелляционно заявила я. – И если они не будут железными, ты извинишься и перед Даньей, и передо мной!
– С чего это? – вскинулся инститор.
– А чуется мне, что Комитет долгие годы сжигал ведьм без суда не потому, что они опасны, – проговорила я, – а только чтобы не тратить время и силы на отделение зёрен от плевел… То есть, ведьм от разных тварей, прячущихся под чужой личиной. Не потому ли придумали все эти лицензии? Инститоры предоставляли ведьмам весьма неприятный выбор: или полный контроль над их силой, или полное уничтожение! Что молчишь? Я угадала?
Генрих молча буравил меня недовольным взглядом.
– Это будет интересно, – подал голос Лежик, и я бросила на брата такой взгляд, что инкуб сжался в кресле и торопливо добавил: – Как инститор теперь будет выкручиваться…
Инститор вздохнул и тоже посмотрел на Лежика: инкуб побледнел и заёрзал в кресле. Судя по виду, ему очень хотелось бы раствориться в воздухе. Забава потянула меня за руку:
– Мара, не слишком ли глобально? Ты же сама с самого начала не доверяла Данье…
Я резко развернулась и прошипела:
– Да, не доверяла! Но, заметь, подозревать и жечь – вещи очень разные. Генрих же всегда был таким, помнишь? Сначала нападает, а потом спрашивает… если жертва ещё дышит…
– И поэтому сам жив до сих пор, – перебил инститор. Он махнул рукой и невесело расхохотался: – Ладно! Будь по-твоему, ведьма! Устроим суд. Тебе нужны железные доказательства?..
Я с подозрением проследила, как Генрих отступил к своему спальнику и, когда инститор подхватил свою объёмную сумку, понимающе хмыкнула:
– Только не говори, что решил повторить трюк с отрыванием голов!
– Только если ты мне поможешь, – тем же тоном отозвался Генрих. – Боюсь, без тебя у меня не получится настолько зрелищно! А вот если ты будешь сдерживать свою разрушительную силу, а руки держать при себе, то Данья сохранит голову на плечах… до казни.
Я снова ощутила на своей руке цепкие пальчики испуганной до смерти ведьмы.
– Мара, спаси меня, – прошептала Данья. – Я не хочу умирать!
Я присела рядом с кроватью и, обхватив холодные руки ведьмы, пристально всмотрелась в зелёные глаза Даньи.
– Ты же не зверун? Скажи честно! – Данья замотала головой. Допытываясь, я склонилась ещё ниже: – Расскажи всю правду! Быстрее, пока этот изверг не нацепил на тебя свой знаменитый чепчик.
Со стороны инститора загремело железо, я невольно вздрогнула, вспомнив, как катилась по полу оторванная голова старой ведьмы. Рядом возник Генрих, в руках его заблестел металлом железный колпак.