Тело пылало, но я медлила. Сев на колени, потянулась руками к лицу Генриха: он прикрыл веки, по впалым щекам его скользнули желваки, нервно дёрнулся кадык. Я нежно провела кончиками пальцев по щетине, опустилась к ярёмной ямочке, погладила мускулистую грудь, провела руками по бёдрам, наслаждаясь напряжённым телом любимого мужчины. Терпкий аромат его кожи дразнил меня, лишал воли, и я, поддавшись растущему желанию, приникла к Генриху, прижимаясь всем телом.
– Мой любимый муж, – дрожа, прошептала я.
Генрих вздрогнул и, распахнув глаза, внимательно посмотрел на меня.
– Хочешь меня? – низким, вибрирующим голосом, спросил он.
Я сглотнула и, ощутив, как приподнялись волоски на руках, прошептала:
– Да…
Генрих резко перевернул меня и, прижав за плечи к кровати, улыбнулся так, что у меня перед глазами всё поплыло.
– А помнишь, – иронично хмыкнул он, не отрывая от меня внимательного взгляда, – свои слова о том, что, будь я единственным мужчиной, ты не занялась бы со мной сексом?
Я ощутила, как в груди стало так горячо, что почти невозможно было терпеть, эта волна нежности заглушала даже дикое, необузданное желание тела.
– Ты единственный мужчина, с которым я хочу заниматься сексом, – страстно проговорила я и, сглотнув непрошеные слёзы счастья, прошептала: – Люблю тебя…
Генрих резко приник губами к моему рту, и мир вокруг словно рассыпался на миллион осколков, каждый из которых пронзал всё моё существо, причиняя удовольствие на грани боли. Наши тела слились воедино, и я услышала свой собственный крик и низкий, почти животный, стон Генриха. Сердце стучало набатом, в ушах шумело, от пика наслаждения я едва не теряла сознание.
Когда Генрих упал, обессиленный и удовлетворённый, ощутила, как по щекам снова покатились слёзы. Всхлипнула и, уткнувшись под мышку любимого, наслаждалась ароматом его тела.
– Тебе не больно? – тихо спросил Генрих.
Я невольно рассмеялась и шутливо ткнула его кулаком в плечо:
– С чего это? Это ты у нас девственник, а я – развратная ведьма, которая наконец-таки забрала невинность инститора… Хотя нет! Ты прав, мне больно. Больно от одной только мысли, что мы с тобой из-за твоего непонимания и моего упрямства упустили несколько месяцев счастья!
– Из-за твоего непонимания и моего упрямства, – строго проговорил Генрих.
Когда я поняла, что он поправил меня, то рассмеялась:
– Как скажешь, дорогой! Хрен редьки не слаще…
̶ Действительно? – удивился Генрих: – Не знал. Приготовить тебе обед?
– Из хрена и редьки? – фыркнула я. – Нет уж! У меня предложение получше: давай навестим моего любвеобильного братца. Его злая жена разделывала кучу мяса… судя по виду, это был как минимум родственник Вукулы!
При упоминании этого имени, с лица Генриха вмиг слетела умиротворённость.
– Почему ты вспомнила про волколака?
Я села на кровати и, не глядя на инститора, проговорила, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:
– Он приходил. Мы поговорили, а потом он ушёл… как раз перед твоим эффектным появлением в окне. А что, ревнуешь?
– Обеспокоен, – тихо ответил Генрих. Он поднялся и, развернув меня за плечи лицом к себе, добавил: – Он очень опасен, Мара! Вукула давно не щенок волколака, который хотел жениться на тебе…
Я усмехнулась:
– А то не знаю! – И многозначительно посмотрела на мужа: – Но и я давно не та ведьма, за которой по пятам ходил упрямый щенок. – Обхватила его лицо ладонями и, звонко поцеловав, заверила: – Не волнуйся! Я не дам себя в обиду. Я без пяти минут инститор, не забыл? Даже Вукула был впечатлён! Думаю, теперь он оставит меня в покое…
– Не уверен, – мрачно пробормотал Генрих.
Он поднялся и, натянув брюки, подошёл к окну, а я, растянувшись на кровати, с удовольствием любовалась игрой мышц на его спине. Генрих выглянул в окно, махнул рукой и покачал головой.
– Там кто-то есть? – лениво заинтересовалась я.
Генрих обернулся, и губ его коснулась нервная улыбка, а взгляд заметался по комнате. У меня брови поползли вверх:
– Такое ощущение, что ты не решаешься мне что-то сказать. Инститор, который запугивал меня до колик… боится бывшей ведьмы?!
– Ведьмы не бывают бывшими, – криво усмехнулся Генрих. – Сила уходит, а привычка делать гадости остаётся!
– Спасибо, любимый, за комплимент, – растерянно проговорила я и тут же рассмеялась: – Да ладно, говори! Даю честное слово, что не подмешаю яд в твою еду!
– Конечно, не подмешаешь! – серьёзно ответил Генрих. – Готовить буду я.
Я хлопнула себя по лбу и, лишившись последней капли терпения, слезла с кровати, да подскочила к окну. Генрих бросился мне наперерез и крепко прижал к себе. Я удивилась:
– Действительно не хочешь, чтобы я узнала? А обещал, что у нас друг от друга не будет больше тайн!
Генрих слегка отстранился и, многозначительно посмотрев на мою грудь, ярко покраснел:
– Ты же голая! А там… Ханк!
Я прижалась к Генриху и смущённо пискнула:
– Ой! А зачем он стоит под нашими окнами? – Вспомнив, чем мы только что занимались с распахнутым окном, покраснела сильнее Генриха: – Так он подслушивал? Извращенец! – Смущение постепенно уступало место злости. Оттолкнула Генриха и, натянув его майку, которая на мне выглядела, как платье, прошипела: – Голову откручу!
– Стой! – Смеясь, Генрих схватил меня за руку. – Он не подслушивал… Это я!
Я растерянно замерла:
– Что ты?
Он виновато развёл руками:
– Приказал Ханку, пока меня нет в городе, охранять тебя! Так спокойнее… Когда вернулся, то в ожидании тебя, вышел во внутренний двор, чтобы выслушать отчёт, но внезапно ощутил тревогу и, не желая огибать здание, чтобы попасть в подъезд, просто залез в окно. Как оказалось, интуиция меня не подвела, но гость уже ушёл…
– У, – протянула я и махнула рукой на сотовый: – В следующий раз не разбрасывай свои вещи! И тогда, может быть, ты первый узнаешь о подобном визите! И будет тебе вечное спокойствие и просветление! Кстати, Вукула ещё и подарочек тебе принёс, у порога лежит.
Генрих, хмурясь, вышел из комнаты, а я, стянув майку инститора, быстренько оделась и подошла к нему. Охотник стоял над мечом, и лицо его приняло задумчивое выражение. Я сунула майку ему в руки и усмехнулась:
– Что рассматриваешь? Не узнаёшь свой собственный меч?
Генрих покачал головой.
– Мой в доме некромага. Но этот… как будто точная его копия.
Я присела на корточки и изогнула правую бровь:
– А что? Твой меч не должен иметь аналогов? – Генрих тоже опустился и нехотя подхватил оружие, а я – сумку. – Даже если Вукула занялся подделкой уникального оружия, – решительно проговорила я, – это не повод отказываться от стейка и бокала красного вина. Тем более что Лежка проставляется!
– Родился очередной племянник? – пристраивая новый меч на поясе, усмехнулся Генрих.
– Нет, – рассмеялась я. – Всё же брат производительностью заметно уступает кроликам, так что капитала Аноли должно хватить… хотя бы лет на пять!
– А что тогда празднуем? – удивился Генрих, распахивая передо мною дверь.
Я вышла из квартиры и, обернувшись, подмигнула инститору:
– Хороним! Пока я думала, как мне быть с агентством, Лежка проиграл в сомнительной сделке не только его, но и всё здание Забавы! Так что выпьем за упокой «Чудо-травы»… а если опоздаем и русалка доберётся до инкуба первой, то за упокой моего неугомонного братца!
ЭПИЛОГ: Приданое жениха
Я открыла глаза и, щурясь от утреннего солнышка, с удовольствием потянулась, перевернулась и, улыбаясь, посмотрела на умиротворённое лицо Генриха. Глаза мужа закрыты, щека, на которой он лежит, смешно сплющилась, рот приоткрыт. Такой милый! Спит, как младенец… Большой такой, мускулистый и татуированный младенец!
Прикоснулась к геометрической татуировке на его шее и, проведя пальчиком по рисунку, прошептала:
– Доброе утро.
Генрих что-то проворчал и, не открывая глаз, протянул руки. Сграбастав меня в объятия, перевернулся, прижимая к кровати, осыпал моё лицо лёгкими поцелуями, ища губы и, добравшись, страстно приник ртом. Я обвила мужа руками и ногами, жадно поддаваясь настойчивой ласке. Растворяясь в сладострастном тумане, стонала, выгибаясь навстречу ритмичным движениям Генриха, впивалась пальцами в его напряжённые руки, царапала спину. Низкий стон мужа возбуждал ещё сильнее, и я, не в силах более сдерживаться, обхватила голову Генриха и, прижав к груди, содрогнулась на пике удовольствия и, тяжело дыша, откинулась на простыни.
Генрих приподнялся и, с улыбкой посмотрев на меня, проговорил:
– А вот теперь утро действительно стало добрым! – Чмокнул меня и, вскочив с кровати, игриво заявил: – Чур, я первый в душ! – Я надулась было, но муж хитро подмигнул и, приставив ладонь ко рту, громко прошептал: – Но ты всегда можешь ко мне присоединиться!
Я рассмеялась и, махнув рукой, раскинулась на кровати. Телом медленно овладевала нега, двигаться не хотелось, а тем более идти под душ, и я позволила себе ещё немного понежиться в постели. Раздался шум льющейся воды. Представив стройную фигуру Генриха, прикусила нижнюю губу. Стоило вообразить, как по его загорелой коже стекают струи воды, обрисовывая накачанные плечи, кубики пресса, упругий зад, как поняла, что снова возбуждаюсь. В предвкушении продолжения утреннего блаженства, вскочила и, обмотав простынь вокруг тела, шагнула в сторону ванной комнаты. Но стоило только выйти в коридорчик, как кто-то отчаянно забарабанил во входную дверь.
Вздрогнув, – кто это в такую рань? – осторожно приоткрыла дверь и, сметённая донельзя перепуганным Лежкой, прижалась к стене. Брат поспешно скинул туфли и, торопливо оглядевшись, вдруг бросился под нашу кровать. Больше в однушке прятаться было попросту негде. Я понимающе усмехнулась:
– Привет, братец-кролик! Что опять натворил?
– Меня тут нет! – услышала торопливый шёпот.
– Разумеется, – пожала плечами, – у меня просто кровать говорящая! Препротивнейшая функция с учётом того, что я теперь замужняя женщина!