Мэтью хотелось поскорее приступить к чтению и согреться у камина, чтобы отогнать холод, царивший в доме, и дрожь от сказок Найвена на ночь.
— Будем надеяться, — сказал он, — что все духи, которые здесь обитали, удалились в места, где климат получше.
— О, да, — ответил Найвен. — Я совершенно уверен, что наш отец в аду. Доброй вам ночи, сэр.
Он отвернулся, прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.
Мэтью тоже удалился в свою комнату.
Мэтью лежал на очень неудобной койке при свете камина, фонаря и свечных часов. Он прочитал почти половину «Тита Андроника» и время от времени прислушивался, не скребется ли кто-то в дверь.
Наконец он заснул, но примерно через час проснулся, чтобы подбросить дров в огонь. Он всей кожей чувствовал, что ему нужно как можно больше света и тепла, хотя и не мог объяснить, по какой причине. Возможно, в надежде отогнать любое привидение, скрывающееся в ночной темноте.
Так продолжалось всю ночь напролет.
— Доброе утро, сэр! Половина восьмого! — сказал Уикс из-за двери после того, как трижды постучал в комнату и не получил ответа.
— Спасибо.
Поскольку Мэтью всю ночь проспал в одежде, ему оставалось только обуться.
Солнечный свет, струившийся сквозь голубое окно, был в лучшем случае тусклым. Мэтью ждал наступления рассвета на востоке с тех пор, как около пяти часов предпринял последнюю попытку разжечь камин.
Он плеснул себе в лицо водой из умывальника, подчинился своей утренней привычке побриться опасной бритвой, причесался, ополоснулся водой, засыпал ночной горшок, застегнулся на все пуговицы и был готов выбраться из этого склепа.
Он обнаружил Уикса стоящим у подножия лестницы.
— Я должен проводить вас к завтраку, сэр, — сказал слуга. — Сюда, пожалуйста.
Мэтью провели по безликим коридорам не на кухню, а в более официальную столовую, где стоял длинный полированный обеденный стол со стульями с высокими спинками. На стенах было развешено нечто, похожее на средневековые гобелены.
Доктор Гэлбрейт и Харрис уже сидели за столом и ели яичницу с ветчиной. Оба встали, когда Мэтью вошел. Когда Уикс вышел, Мэтью сел на стул напротив присутствующих.
Доктор и Харрис снова опустились на места. Гэлбрейт продолжал есть молча, а Харрис заговорил:
— Я бы спросил, хорошо ли вы провели ночь, но, очевидно, нет.
— Вы правы, — ответил Мэтью. Мгновение он любовался гобеленами. — Я предполагаю, что ни в одной из комнат, кроме столовой и спальни Форбса, нет никакого декора.
— Все так. Наш отец хотел, чтобы столовая имела более презентабельный вид для его гостей.
— Харрис, не начинайте с утра пораньше, — проворчал Гэлбрейт.
— Рано или поздно Мэтью должен об этом узнать. О! А вот и Уикс с вашим завтраком! Уикс, расскажи Мэтью о праздничных ужинах, которые устраивал наш отец в этой комнате.
Уикс поставил перед Мэтью тарелку с завтраком, положил столовое серебро и тканевую салфетку. Он встал, выпрямив спину, рядом со стулом Мэтью. Было видно, что он всем существом противится просьбе своего хозяина.
— Давай, Уикс! — подтолкнул Харрис. — Расскажи Мэтью, как ты обслуживал гостей отца.
— Пожалуйста, господин Харрис… — Это было произнесено тихим голосом, в котором, тем не менее, слышалась сталь. — Я не думаю, что мне стоит…
— Тогда я расскажу! — Найвен вошел в комнату. Должно быть, он был достаточно близко, когда разговор начался, чтобы как следует все расслышать. — Отец развлекал здесь своих… наших… предков. Устраивал призрачные ужины. Уикс приносил им блюда с едой и позже забирал их нетронутыми. — Он сел на стул рядом с Мэтью. — Это чуть не свело с ума миссис Бейнс, не так ли, Уикс? На самом деле, я узнал от Илая, что они несколько раз порывались уехать, но старый и верный дворецкий каждый раз их отговаривал. В конце концов, если Илай уйдет, кто будет подстригать здесь живую изгородь и ухаживать за оранжереей? Кто будет приводить территорию в надлежащий вид, чтобы духи могли по ней разгуливать?
— Если можно, — сказал Уикс, — я бы добавил, что это было не каждый вечер. Это было… всего несколько раз.
— Одного раза, — мрачно сказал Харрис, — было вполне достаточно, чтобы счесть человека сумасшедшим. Уикс, скажи мне вот что: почему ты остался с ним? Поехал с ним в колонии, участвовал в строительстве этой ужасной гробницы? Почему?
Уикс переводил взгляд с Харриса на Найвена и обратно. Мэтью подумал, что величественный дворецкий не собирается ничего говорить, однако он все же сказал:
— Я остался, господин Харрис, потому что после смерти госпожи Деборы кроме меня у него больше никого не было.
В комнате повисла напряженная тишина.
Найвен нарушил молчание первым:
— Я позавтракаю тремя яйцами, Уикс. И скажи миссис Бейнс, чтобы приготовила мне чашку горячего чая. Я все еще мерзну после ночи. Давай, ступай! — Прежде чем Уикс вышел из комнаты, Найвен добавил: — О, кстати! Зоя будет завтракать в девять часов. Проследи, чтобы о ней позаботились.
— Да, сэр, — коротко кивнул дворецкий с бесстрастным лицом и прошел через дверь на кухню.
— Что случилось с Зоей? — спросил Гэлбрейт, занеся вилку над остатками ветчины.
— Она сказала мне, что очень плохо спала. Очевидно, ей снились плохие сны. Ешьте свой завтрак, Мэтью, пока он не остыл и не превратился в ледышку! Видит Бог, Уиттону следовало, по крайней мере, установить тут камин!
Мэтью принялся за еду, но не мог на ней сосредоточиться: его мучил вопрос к Харрису.
— А ваша жена? Разве она не присоединится к нам?
— Моя жена, — повторил Харрис, и в его тоне прозвучал какой-то странный оттенок. Что это было? Гнев? Отвращение? Возможно, и то, и другое. — Симона большую часть дня проводит в постели. Она жалуется на головные боли, на боли в животе, на боль в суставах, слабость, проблемы с дыханием и всем остальным, что связано с жизнью. Не так ли, Дункан?
Гэлбрейт покончил с завтраком и теперь складывал нож и вилку на тарелке.
— Симона Тракстон так же здорова физически, как вы или я. Вы выглядите достаточно здоровым, — сказал он, глядя на Мэтью. — Однако леди вообразила, что находится в плачевном состоянии. Все, что я могу, это давать ей снотворное. Поскольку она спит почти весь день, ее ночи без лекарства могут стать беспокойными. Я даю ей снадобье, которое должно помочь при таких физических недугах, и на короткое время она оживляется…
— На очень короткое время, — с нажимом добавил Харрис.
— Но вскоре, — продолжил доктор, не обратив на него внимания, — она снова оказывается на мнимом пороге смерти. Все это у нее в голове. Я говорил вам об этом раньше, Харрис, скажу и теперь: привидение в этом доме не способствует хорошему состоянию Симоны — неважно, воображаемое оно или нет. Холод и сырость… а ведь скоро станет еще холоднее. Вам следует принять это во внимание.
— Да, Дункан, вы правы насчет дома, и я увезу ее отсюда, как только разрешится наша ситуация. С помощью Мэтью, конечно же. Я не могу оставить Форбса в его нынешнем состоянии. Но и Симону не могу бросить на попечение прислуги в Бостоне.
Для Мэтью это имело смысл, но еще один вопрос, о котором он подумал, казался куда более бессмысленным:
— Позвольте мне спросить, — сказал он. — Я так понимаю, у входной двери постоянно дежурят все домочадцы. Но почему бы просто не поставить койку у двери Форбса?
— Мы пытались это сделать, — вздохнул Найвен. — На самом деле, это я навлек на себя гнев моего брата. Одно дело следить за Форбсом ненавязчиво, и совсем другое — тыкать его этой заботой в лицо. По крайней мере, именно так он выразился, когда обнаружил меня у своей двери. Разорался, сказал, что не позволит в своем собственном доме обращаться с ним, как с заключенным бедлама. Чтобы утолить его гнев, мы убрали койку из коридора и выставили свой «дозорный пункт» у входа. Кстати, сегодня моя смена.
В моем собственном доме, — отметил Мэтью слова Найвена.
— А разве поместье принадлежит не всей семье?
— Это не так, — сказал Харрис, дожевав последний кусок своего завтрака. — В завещании Уиттона было указано, что все переходит к Форбсу.
Мэтью продолжал есть.
Уикс принес чай и приготовил чашки для всех.
После того, как Мэтью покончил с завтраком и выпил горячего чая, он сказал:
— Я хотел бы сейчас повидаться с Форбсом. Это возможно?
— Возможно, — сказал Гэлбрейт. — Я поднимусь с вами.
— Я тоже. — Харрис отодвинул свой стул от стола.
Мэтью встал.
— Если позволите, я хотел бы поговорить с Форбсом наедине. Я бы предпочел, чтобы первая встреча осталась строго между нами двумя. Так будет лучше для дела.
Гэлбрейт пожал плечами.
— Как пожелаете. Я заходил к нему раньше. Он все еще был в постели, но, полагаю, принять посетителя он сейчас сможет.
Харрис снова сел.
— Ладно, идите. Мне было бы очень интересно потом послушать ваши впечатления.
— Спасибо. Я расскажу вам, как пройдет встреча.
— Удачи! — крикнул Найвен, когда Мэтью выходил из комнаты.
Поднявшись наверх, Мэтью подошел к двери в конце коридора. Прежде чем постучать, он заметил еще одну открытую дверь — прямо напротив комнаты Форбса. За ней была лестница, ведущая наверх — туда, где, как предположил Мэтью, должна была находиться башня.
Он постучал.
Ответа не было.
Постучал снова. В ответ — тишина.
Мэтью приоткрыл дверь и заглянул в большую спальню, которая была обставлена если не роскошно, то определенно богато по сравнению со всем остальным домом. Кровать с балдахином, в которой не было хозяина. Дубовый шкаф, ковер цвета темного красного вина, стол с незажженной масляной лампой, умывальник и другие мелкие предметы, а также два мягких кожаных кресла напротив кровати. Мэтью увидел, что в двойные двери на балкон вставлено красное и синее стекло. Также он заприметил тяжелую цепь с навесным латунным замком. Где бы ни находился Форбс, он точно был не здесь.