зкими до тех пор, пока от любви и вовсе ничего не оставалось. Такая большая компания способна высосать тебя без остатка. Ты больше ни о чем не можешь думать, только о делах — день за днем, целую вечность! Прибыль, прибыль и еще раз прибыль! Любые, даже небольшие убытки бьют тебя кинжалом в сердце, а инвесторы начинают кричать о судебных исках. И только моя Мэри, — Форбс прерывисто вздохнул, — только она помогла мне понять, что в жизни есть нечто помимо «Тракстон-Компани». В ней есть так много более важных вещей! Но компания продолжала обрушиваться на меня с воплями каждый час. Она вопила по ночам и не давала мне спать. И да! Прибыль была, и вся земля зависела от «Тракстон-Компани». Вот только принадлежность к этой компании… обязывает тебя. Из-за этого ты попадаешь в ловушку, созданную человеком, сильно отличавшимся от тебя, а ты все равно должен маршировать под его барабанный бой. И так до бесконечности, пока не сойдешь с ума. Я слышу этот чертов бой даже сейчас!
Мэтью увидел, как скрытая тенями фигура подняла руки, словно желая прикрыть уши, и замерла. Повисла долгая пауза, которая тянулась, пока усталые руки не опустились.
Голос звучал еще более напряженно, когда Форбс продолжил:
— Продать это поместье, чтобы оплатить счета? Да. Да, его стоило бы продать, но кто бы его купил? Настоящий замок в такой глуши возле рыбацкой деревни и с сомнительной таверной в качестве единственного развлечения? К тому же сюда ведет долгая изнурительная дорога из Бостона. И ведь цена была бы непомерной даже для самой богатой семьи! А барабанный бой продолжается, Мэтью, и обязательства должны быть выполнены. Поэтому я принял меры по продаже компании. В первые дни после смерти Мэри я пришел в себя достаточно надолго, чтобы Клегг мог отвезти меня в Бостон, где я поручил команде из четырех адвокатов найти подходящего покупателя. Этого Мэри хотела еще… еще до трагедии. Она хотела, чтобы я вытащил нас из-под могильной плиты своей семьи, и мы смогли наконец обрести радость жизни. Нужно было провернуть все без ведома Харриса, и это было очень трудно, потому что он был здесь и частенько навещал нас.
Форбс глубоко вздохнул.
— Тем не менее, время было потрачено с пользой. Покупатель нашелся, и я подписал соглашение. В данный момент сделка продвигается. Вы здесь, Мэтью, потому что оба моих брата категорически против продажи. Если они смогут доказать, что я сошел с ума в первые дни после смерти Мэри — ведь именно тогда я поставил на соглашении свою подпись, — их адвокаты докажут, что соглашение недействительно, и его можно будет аннулировать. Вы здесь в качестве беспристрастного свидетеля, который даст показания в суде от имени Харриса и Найвена, а потом увидит, как меня запрут в бедламе, где я буду гнить до конца своих дней. Теперь вы понимаете?
— Понимаю, — сказал Мэтью, хотя ему и в самом деле казалось, что Форбс балансирует на грани. Даже готов сорваться с утеса безумия. — Почему бы просто не снять с себя полномочия главы компании и не передать ее своим братьям?
— Вы не слышите, что я вам говорю. Неважно, кто будет хозяином компании. Компания — это пустая оболочка. Харрис и Найвен отказываются в это верить даже после того, как я снова и снова показывал им бухгалтерские книги. Активы должны быть проданы, причем с огромными убытками! Мои братья сейчас на полпути в долговую яму, и они идут по этой дороге, весело насвистывая! Но это я — сумасшедший. О, да! Позвольте мне посмеяться над этим! Харрис со своими грандиозными планами и Найвен, собирающийся жениться и плетущийся в его тени! Дайте мне посмеяться над этим хорошенько и громко!
Форбс внезапно поднял руки к лицу и, казалось, застонал.
— Мэри, — тихо позвал он. — Мэри, пожалуйста, приди ко мне и вытащи меня из этого…
— Мистер Тракстон, — обратился Мэтью. Форбс оставался все в той же страдальческой позе. — Могу я предложить вам спуститься вниз и перекусить? Я видел здесь чайник хорошего крепкого чая.
Форбс убрал руки от лица.
— Я думаю, вот таким же мягким тоном со мной будут разговаривать, когда поместят в бедлам. Но Мэри спасет меня от этого. Да. Очень скоро она это сделает.
— Пойдемте, я провожу вас вниз.
— Нет, спасибо. Я побуду здесь еще немного. Я прихожу сюда, чтобы посмотреть на тропу, ведущую в деревню и попытаться разгадать кое-что.
Мэтью встрепенулся.
— Что-то важное?
— Сейчас это не имеет значения, — сказал Форбс. — Но за несколько дней до несчастного случая Мэри отправилась прогуляться в деревню. Когда она вернулась, она была, я бы сказал, встревожена. В мрачном настроении. Но она не стала говорить мне, почему. Она сказала, что ей нужно кое-что обдумать, но не поделилась мыслями. Но, как я уже сказал, сейчас это не имеет значения.
— Вам следует спросить ее, — предложил Мэтью.
Форбс замолчал. Затем тихо прошипел:
— Вы, что, издеваетесь надо мной, молодой человек?
— Нет, сэр, лишь вношу предложение.
— Я не сумасшедший, — проворчал Форбс.
Мэтью кивнул.
— Я оставлю вас наедине с вашими размышлениями. Надеюсь, мы сможем поговорить позже?
— Если хотите, — был ответ. Затем Форбс добавил: — Будьте осторожны с моими братьями. Они не говорят вам всей правды о своих целях.
Мэтью вышел из комнаты и спустился по лестнице на второй этаж. Действительно, если Форбс захотел бы сброситься с балкона и разбиться насмерть, у него было множество возможностей для этого. Мера по запиранию балконных дверей в его комнате была бесполезным театром в интересах доктора Гэлбрейта. Или — если взглянуть на это более мрачно, — жест Харриса, напоминающий старшему брату, что его одержимость смертью Мэри может привести его к другой камере с навесным замком.
А что насчет того, что «Тракстон-Компани» на самом деле находится в отчаянном положении, а братья хотят, чтобы Мэтью был беспристрастным свидетелем безумия Форбса? Все действительно так, или это лишь очередная фантазия спятившего Тракстона?
У Мэтью был шанс выяснить это, потому что по пути вниз он встретил Харриса, поднимавшегося по главной лестнице.
— Уже говорили с Форбсом? — спросил тот. — И он даже не откусил вам голову?
— На самом деле, у нас состоялся хороший разговор. — Мэтью вспомнил, как Найвен говорил ему, что беседа с Форбсом будет трудной, но, возможно, с Форбсом было тяжело только тем, кто и ему самому пытался создать трудности?
— Он, похоже, решил вести себя хорошо в присутствии постороннего, — сказал Харрис.
— Может быть, и так. Он сказал мне, что хочет продать компанию, и даже подписал бумаги на продажу. Сразу после несчастного случая.
— О, он решил выбрать эту версию истории для разговора с вами, не так ли? — Харрис достал из внутреннего кармана серебряную табакерку и вдохнул сначала одной ноздрей, затем другой. — Да, это правда. И это еще одно доказательство, что он не в себе. Он тайком пробрался в Бостон всего через несколько дней после смерти Мэри, чтобы найти покупателя по смехотворно низкой цене, в то время как у нас есть возможность расширить свое дело в колониях.
— Он также сказал мне, что строительство этого поместья подорвало семейное дело.
— Это повлияло на наше дело, но не разрушило его. Он ведь рассказал вам о драматической развязке своей версии этой истории?
Пришло время задать важный вопрос.
— Я здесь, чтобы свидетельствовать в суде против этой продажи?
— Вы здесь по всем тем причинам, что я назвал в вашем офисе. И да. Это — еще одна причина. Наши адвокаты говорят нам, что показания Дункана были бы полезны, но показания абсолютно беспристрастного свидетеля значительно помогли бы убедить судью аннулировать соглашение. — Харрис покачал головой. — Смерть Мэри подкосила Форбса. Он подписал бумаги под влиянием этого события. Теперь он видит ее призрак, навещающий его по ночам. — Брови Харриса поползли вверх. — У вас есть возражения против того, чтобы взять на себя ответственность в этом вопросе?
— Нет, — ответил Мэтью, — но я припоминаю, как в офисе вы сказали, что Форбс либо страдает от психической нестабильности, либо кто-то разыгрывает для него призрак. В поместье есть две женщины. Хоть одна из них на это способна?
Последовала пауза в несколько секунд, прежде чем Харрис издал резкий смешок.
— О, Боже мой! Правда? Симона едва может встать с постели из-за своих воображаемых недугов, а Зоя… что ж, спросите Форбса, говорит ли Мэри со славянским акцентом, когда приходит к нему. Ах да, и уж не огненно-рыжие ли у нее волосы? У Мэри они были каштановыми. И, я полагаю, Форбс сказал, что рассмотрел только нижнюю часть ее лица, потому что «дух», очевидно, избегает света лампы в комнате. Итак, играет ли призрака кто-то из этих двух женщин? Хотя погодите! Вы забываете миссис Уикс! Ей шестьдесят четыре года, но она может быть достаточно дерзкой! Она могла бы проделать этот трюк в темном парике и белом платье! Или миссис Бейнс, которой всего за сорок. Правда, к сожалению, она хромает из-за несчастного случая в детстве. Подождите, подождите! Это, конечно же Лия Клегг! Вот и наша актриса!
Мэтью прекрасно понимал, что Харрису доставляла удовольствие эта тирада. Он будто пытался издеваться над Мэтью, хотя идея о том, что кто-то может разыгрывать его брата, принадлежала ему самому и была высказана еще в офисе агентства «Герральд». Мэтью спросил:
— Так что насчет миссис Клегг?
— Ей около тридцати пяти. Стройная. Темноволосая, привлекательная женщина, которая, несомненно, могла бы сойти за Мэри Тракстон, если бы Форбсу было удобно так думать. Конечно! Жена кучера — призрак! Почему я не подумал об этом раньше?
Мэтью не улыбнулся и никак не изменил своего выражения лица с тех пор, как эта речь полетела в него роем индейских стрел. Он лишь сказал:
— Если кто-то здесь играет роль — как ее называют? Блуждающей Мэри? — и это не ваша жена, не Зоя, не миссис Уикс, не миссис Бейнс и не миссис Клегг, тогда либо Найвен, либо вы сами наслаждаетесь этой игрой с переодеваниями.