с первого дня, приводили чародея в бешенство. В опиумном помрачении он проклинал ночь, не желавшую подчиниться и быстрее смениться рассветом. Однако сильнее всего беспокоили Эрхакана настырно наступавшие на пятки урусы. Все попытки убрать с пути эту команду неизменно срывались, доводя мага до крайней степени бешенства. Сначала в Тифлисе погиб Намуг, а раненный Сулейман вместе с перепуганным Кемалем чудом ушли от погони. Потом из хевсурских лесов не вернулся Масуд. И наконец не помогло даже нападение зверей, которым Эрхакан внушил повеление перегрызть врагам глотки. Это означало, что в отряде преследователей находится гёруджу, умеющий видеть будущее. Чтобы победить, следовало в первую очередь уничтожить этого негодяя - тогда и остальные станут не опасны. Кемаль привел четверку убийц, которых они нашли в трущобах Ыгдыра. Отделив двоих, Тугрул мысленным усилием подавил их сомнения и страхи, а затем повелительно изрек: - Вы отправитесь в деревню и узнаете, в каком доме заночевали офицеры. Потом убьете их. Солдат убивать не обязательно, но офицеров убейте. Двое бесшумно скользнули в темноту. Сев поближе к костру, чародей машинально бросил в рот ароматный шарик, слепленный из засохшего сока маковых бутонов. По телу растекалось болезненное оцепенение, и гёруджу очистил разум от лишних мыслей, методично поглаживая кончиками пальцев гладкую поверхность амулета. Таинственный мир потустороннего вновь послал пророческие видения. Он вдруг увидел грузные неуклюжие корабли с непропорционально маленькими мачтами и косыми парусами. Целая флотилия этих судов колыхалась на волнах безбрежного океана, частые вспышки бесновавшейся грозы освещали метавшихся на палубах обреченных людей в странных одеждах. Внезапно молнии сложились в сплошную завесу, перегородившую курс каравана, а ураган швырнул несколько кораблей в сплетение огненных жгутов. Неповоротливые суда прошли сквозь стену разрядов, после чего непостижимым образом исчезли море и гроза, и деревянные корпуса рухнули на острые скалы заснеженных гор... Без предупреждения, как это всегда бывает, картина изменилась. Теперь Эрхакан видел себя стоящим рядом с Ковчегом Нуха. В этом месте, как в линзе, концентрировались потоки астральной энергии, поэтому человек с магическим амулетом мог направлять эту силу. И вот удар чудовищной силы обрушится на неверных. Сначала на урусов, потом на англичан, потом наступит черед французов, немцев и всех прочих. Волна смерти и разрушения поразит каждого, кто осмелится не подчиниться воле владыки мира. И вся вселенная будет перестроена на основе мудрых таинств суфизма, и смертные подчинятся простым и справедливым правилам дервишского братства, основанным на нищете и взаимной доброте... Рассмеявшись сквозь дрему, чародей положил на язык еще один шарик гашиша. Проклятое зелье тоже не слушалось его, и раз от раза действие наркотика прекращалось все быстрее. Каждый день Эрхакану приходилось увеличивать дозу - отравленный организм назойливо требовал новых порций вещества, поддерживающего секрецию гормонов и ферментов.
Арарат. 16 января 1917 года.
Спать легли не раздеваясь, поэтому быстро повскакивали, когда под окнами началась возня. Выбегая в морозную тьму, Барбашин и Садков поочередно споткнулись о распластавшийся возле дверей сакли труп. Чуть выше, прямо у калитки, Дастуриев голыми руками ломал кого-то, прижав к забору. Приблизившись, ротмистр ловкой подсечкой повалил противника. Поверженного связали, после чего Кадаги сказал, удовлетворенно переводя дыхание: - Я решил покараулить снаружи и не ошибся. Эти двое подкрались к нашим окнам. Одного кинжалом заколол, а второго решил живым взять. Пленник отказывался отвечать, лишь злобно таращился на вражеских офицеров и подходивших по-одному заспанных легионеров. Устав задавать бесполезные вопросы, Барбашин задумчиво проговорил: - Хотел бы я знать, как они сумели проникнуть в деревню? Я, кажется, приказывал выставить часовых. - Я поставил часовых! - поспешно заверил хмбапет.- Лучших бойцов. - Вечная им память,- посмеиваясь, откликнулся Кадаги. Хмбапет побежал проверять посты, а рядовые легионеры поставили пленного на ноги, чтобы запереть в амбаре. Внезапно связанный бандит начал дергаться всем телом, глаза его вылезли из орбит, на губах пузырилась кровавая пена. Снова упав на снег, он недолго бился в конвульсиях. Садков торопливо поднес зеркальце к его ноздрям и констатировал: - Не дышит. Кадаги, это внушение? - Наверное,- неуверенно сказал подпоручик.- Я так не умею. Надо научиться. - И думать нечего,- Барбашин зевнул.- Эрхакан послал этих ассассинов, чтобы прирезали нас во сне. А на прощанье отдал магнетический приказ: умри, если в плен попадешь. - Наверное,- неуверенно сказал подпоручик.- Я так не умею. Надо научиться. "Пожиратель гашиша", или кем он там был, действительно помер от удушья. Вернувшийся с обхода Христофор мрачно доложил, что часовой на верхнем конце единственной в деревне кривой улочки убит несколькими ножевыми ударами. Легионеры были охвачены мистическими ужасом и, кажется, подумывали о бегстве. Пожав плечами, Антон Петрович предложил перекусить и собираться в дорогу. По этому поводу бесчувственный хевсур проворчал: - Спасибо Тугрулке, снабдил нас медвежатинкой... К концу нехитрого завтрака Христофор привел пару зачуханных мужичков, которые оказались местными чабанами. По-русски крестьяне знали не больше десятка слов, поэтому хмбапету пришлось выступать в рули толмача. Из его перевода получалось, что все мужчины деревни с раннего детского возраста бегали на гору и прекрасно знали дорогу к обоим "Нойан тапанам". - Как это "к обоим"? - опешил капитан второго ранга. Хмбапет переговорил с соплеменниками и подтвердил: да, мол, возле вершины Арарата застряли среди снегов и скал не менее двух больших лодок. Впрочем, по словам одного из чабанов, деревенские старики уверяли, будто в горной расщелине валяются обломки еще одного корабля, но туда никто не решается спускаться, а потому ничего точно сказать нельзя. Тут второй чабан экспансивно закричал, и оба затеяли яростную перепалку. Кое-как успокоив аборигенов, Христофор пояснил: - Другой говорит, что его прадед своими глазами видел третий корабль, но теперь то ущелье засыпано снегом. - Гони их в шею, пусть собираются, через полчаса выступаем,- сказал ротмистр, а затем, свирепо оскалившись, прорычал: - Сколько же десятков лет все знали о Ковчеге, и ни одна сволочь не сообщила куда следует. Выпороть бы всю эту деревню... - Вы не правы, сударь,- заметил Садков.- Безусловно речь идет не о десятках лет - о тысячах.
С рассветом к вершине двинулась укоротившаяся вдвое колонна: три офицера, хмбапет четыре легионера и два проводника. В деревне остались убитые и раненные бойцы хмба, а также пара их товарищей, которые прикинулись обмороженными, хотя было ясно, что они просто-напросто струсили. Дорога круто уходила вверх, буковые рощи сменились редким низкорослым криволесьем. Выше трех верст, где начался пихтово-сосновый лес, крутизна сделалась непосильной для четвероногих. Дальше они карабкались в гору пешим строем. На высоте трех с половиной верст, когда стало нелегко дышать, сделали привал. Дастуриев, который более остальных был привычен к высокогорью, проговорил, показывая острием кинжала на вершину впереди: - На их месте я бы там засаду оставил. - Вы чувствуете людей на той горе? - насторожился жандарм. Отрицательно покачивая головой, Кадаги объяснил, что хати открывает ему видения лишь после долгих усилий. Хевсур говорил сбивчиво и косноязычно, поэтому Садков пытался перевести его малограмотную речь в привычную терминологию, коей пользовалось Девятое отделение. Получалась довольно логичная картина: каждый ясновидящий-кадаги мог воспринимать бхагу, подобно тому, как радиоаппарат слушает электромагнитный эфир. Чтобы "подключиться" к таинственной субстанции Безликой Силы, медиум должен был сначала как бы "отключить" свое сознание, поскольку работающий разум создавал мощные помехи, препятствующие надежному соединению. По словам Дастуриева, некоторые достигали этого долгими отупляющими плясками, другие - напивались до бесчувствия. Садков припомнил, что в старину норманнские воины пожирали мухоморы, чтобы привести себя в состояние боевого неистовства, и потому в Скандинавии называют мухомор "грибом берсерков". Во всех таких случаях результат был один - помутнение рассудка открывало дорогу астральной энергии. - А вот Эрхакан курит или глотает опиум,- вставил Барбашин. - Это плохой способ,- с отвращением сказал подпоручик.- Водка и опиум дают безумие, а настоящий кадаги нуждается в спокойствии. Наш враг гашишийн видит хати, но неправильно понимает смысл откровений. Из всего сказанного следовал главный вывод: хевсурский шаман не способен точно указать, где устроена вражеская засада. Поэтому они разделились на два отряда, и большая часть экспедиции двинулась по тропе в обход вулканического конуса - проводники назвали эту дорогу кратчайшей. Тем временем Барбашин и Дастуриев, прячась за деревьями, обогнули гору со стороны крутого восточного склона. Вскарабкавшись на самый верх, к засыпанной снегом воронке кратера, они не обнаружили каких-либо признаков противника. Ротмистр собирался спуститься по более пологому западному склону, чтобы присоединиться к остальным, однако Кадаги посоветовал не спешить. - Заглянем вниз,- шепотом предложил подпоручик. Высунув головы за обод кратера, они увидели двух людей с ручным пулеметом, затаившихся на уступе полусотней метров ниже. Из-за неудобства позиции стрелять пришлось долго, но результат был достигнут. Спустившись к трупам, Барбашин первым делом перевернул обоих лицами кверху. Эрхакана среди убитых не оказалось. "Где же он, подлец, скрывается? - обеспокоенно подумал ротмистр.- Небось, поджидает нас возле ковчега..." Между тем хозяйственный горец взвалил на плечо трофейный пулемет и кивком показал жандарму на коробки с патронными лентами. Нагруженные добычей, они сбежали по склону прямо на дорогу перед главной колонной экспедиции. Говорить не было сил - слишком уж разреженным стал воздух на этой высоте. Садков лишь обратил к вернувшимся вопросительный взгляд. Командиру ответил Кадаги: - В засаде были двое. Бандиты. Может быть, из гашишийнов. Я почувствовал в них признаки участия в обрядах. Хати касался их душ. - Значит, чародей с ними не остался... Антон Петрович сделал глубокий вдох, и холодный воздух уколол его легкие миллионом острейших иголочек. Отдышавшись, ка