. В Царицыне я находился в непосредственном подчинении товарища Сталина, который был не только председателем Реввоенсовета, но и единственным специалистом штаба «Севкавокруга» по руководству авиацией.
Работа моя во время Гражданской войны протекала только в авиации, исключая небольшой период в 1919 году, когда я в качестве представителя главкома организовывал сначала общую, а затем воздушную оборону Тульского укрепленного района; при этом было сформировано ядро стрелковой дивизии и кавалерийский отряд, развернувшийся впоследствии в 11-ю кавдивизию 1-й Конной армии.
В январе 1920 года, находясь в рядах 1-й Конной армии, имел вынужденную посадку в расположении белых (при остановке мотора в неприятельском тылу удалось дотянуть только до передовой заставы белых, казаки которой были без погон и кокард и назвали себя бойцами одного из полков 1 конармии). Мне удалось уцелеть вместе с товарищем по несчастью летчиком Шурыгиным[2088] только благодаря совпадению случайностей, а главным образом благодаря тому, что деникинщина в то время переживала под ударами Красной армии свою последнюю агонию. Не получив передышки после кошмарных переживаний плена, я продолжал работу на фронте до осени 1920 года, когда был назначен преподавателем, а затем начальником кафедры воздухфлота в Военной академии РККА. Здесь занялся специализацией и обобщением опыта боевого использования авиации по взаимодействию с войсками.
В конце 1923 г. получил назначение начальником штаба ВВС; в мае 1924 года внезапно свалился в результате тяжелого отравления центральной нервной системы, едва не закончившегося смертельным исходом и надолго ослабившего силы. Выжил благодаря тому, что Советская власть дала мне в течение ряда лет совершенно исключительные условия лечения и отдыха, поддерживая одновременно работою волю к жизни.
С декабря 1924 г. я перешел на педагогическую деятельность в Военной воздушной академии им. Жуковского, с которою был связан еще ранее, участвуя в военизации «Института инженеров воздушного флота» в 1921–22 гг. и состоя с весны 1923 года председателем военно-научного общества академии (общество это имело общегосударственный характер, в частности в деле развития планеризма в СССР). Невзирая на болезненное состояние, удалось с места ликвидировать прорыв на только что сформированном командном факультете академии и создать зачатки теории боевого использования авиации в разрезе, необходимом боевому командиру ВВС, а в дальнейшем повторить ту же работу на инженерном факультете под углом зрения требований тактики к конструкции самолетов.
С конца двадцатых годов началась борьба с «дуэтизмом»[2089] в области боевого применения авиации и преждевременным гигантизмом в самолетостроении. Борьба эта кончилась переводом моим на кафедру истории.
К 1938 году моя работоспособность заметно восстановилась, я вновь возвратился к преподаванию тактики ВВС, а в 1940 году получил командировку на фронт борьбы с белофиннами, где достаточно ознакомился с современным состоянием и боеработою ВВС, а заодно успел побывать в войсках при прорыве линии Маннергейма. Вскоре по возвращении с Карельского перешейка занял должность начальника кафедры тактики ВВС и общей в академии им. Жуковского.
На фронт Отечественной войны мне удалось, несмотря на все усилия, получить назначение только в начале апреля 1943 г. и то на должность отнюдь не ответственного характера. Однако мне привелось неоднократно руководить боеработою ВВС – частью в составе коллектива, частью же единолично, в том числе три раза действиями морской авиации. Параллельно проводились опытные организации авиационного тыла в тактическом масштабе и систематическое посещение позиций.
С августа 1944 года – работа по организации и руководству военными кафедрами авиаинститутов на должности в ГУУЗе[2090] Министерства авиапромышленности. Пребывание в последнем облегчило мне ознакомление с основами будущей авиатехники и позволило, пока начерно, свести в систему боевой опыт прошлого с перспективами боевого использования ВВС в будущем.
Гв[ардии] генерал-майор авиации Строев
«24» апреля 1948 г. копия верна начальник военной кафедры генерал-майор авиации Некрасов
«28» апреля 1948 г.
РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 84. Л. 7–8об. Заверенная машинописная копия.
Приложение 14
Опросный лист начальника снабжений Семиреченской
армии полковника А.А. Асанова. 30 апреля 1920 г.
Опросный лист
перебежчика полковника Асанова Алексея Александровича,
33 года, начальника снабжений Семиреченской армии, опрос
произведен в разведывательном отделении штарма
5–30 апреля 1920 года. г. Красноярск.
Прохождение службы: По возвращении из старой армии (Кавказского фронта) уволен в запас в чине есаула мая 1918 года[2091]. Мобилизован сибирским Войсковым правительством в июне 1918 года во время службы конторщиком на заводе Бергеля в районе Кокчетава. Атаманом 1-го отдела Сиб[ирского] каз[ачьего] войска был назначен командиром 1-го Сиб[ирского] каз[ачьего] полка (в чине есаула), в июле 1918 года был отчислен от должности по приказу, без указания причин, а в письме официального характера нач[альника] штаба Сиб[ирской] каз[ачьей] дивизии есаула Федорова Асанову были сообщены причины отчисления в следующей редакции: «За работу в контакте с большевиками в период ликвидации 1-го Сиб[ирского] каз[ачьего] полка старой армии при ее демобилизации». Письмо это я хранил до последнего времени и оставил его в своих вещах, которые находились в Осиновке, перед моим отъездом в Красную армию. Войсковым Кругом я был реабилитирован и в августе 1918 года получил назначение пом[ощником] ком[андира] полка 3-го Сиб[ирского] каз[ачьего]. Через несколько дней принял командование 1-м Алатавским каз[ачьим] полком, каковым командовал до мая 1919 года. Вновь отчислен от должности приказом по 2 Степ[ному] корпусу на основании предложения сиб[ирского] Войск[ового] правительства по доносу генерала Ионова (команд[ир] Семиреченской бригады, в состав которой входил мой полк), который обвинял меня в том, что я был не согласен с его политикой уничтожения иногороднего элемента, сочувствовавшего большевизму[2092]. В мае 1919 года мне было предложено принять 6-ой Сиб[ирский казачий] полк, от принятия которого отказался вследствие того, что в Омске, куда должен был прийти полк, находились генералы Красильников и Волков, мои личные враги, с которыми у меня установились неприязненные отношения еще в 1-ом Сибирском полку старой армии, откуда эти лица должны были уйти по требованию казаков, а я в полку был председателем полкового комитета. В мае 1919 года атаман Анненков предложил командовать конницей своей дивизии. Предложение принял и уехал в Семиречье. В августе 1919 года принял должность пом[ощника] нач[альника] партизан[ской] атамана Анненкова дивизии. В этой должности был до 1-го декабря 1919 года. В этом месяце получил назначение начальником[2093] снабжений Семиреченской армии, в каковой должности был до 27-го марта нового стиля 1920 года. Чины войскового старшины и полковника получил за выслугу сроков.
Обстановка в армии перед сдачей. Численность всей Семиреченской армии – 31 000 едоков. Состав солдат и офицеров – добровольцы, местные мобилизованные, китайцы, очень мало казачества, как среди офицеров, так и среди солдат. В армии и ее районе находилось много трудовой интеллигенции. Добровольцами офицерами и солдатами был элемент большею частью пришлый, с Волги, Урала и Сибири. Снабжение армии было поставлено хорошо, ощущался только недостаток в ружейных патронах, но это обстоятельство не казалось очень опасным. Дух войск был превосходен, все верили в то, что с атаманом Анненковым не пропадешь, было желание драться, так как среди солдат и офицеров разными перебежчиками распространялись слухи, что красные расстреливают партизан. Отношение большинства населения к армии было хорошее. 25-го марта ночью я получил из Уч-Арала, где находился штаб ат[амана] Анненкова, телеграмму, в которой он приказывал, подавив восстание артиллеристов в Герасимовке, отходить на Лепсинск, а сам, передавая командование мне, сообщал, что он уходит по направлению к Китаю. Вступив в командование армией, я, взвесив всю обстановку, решил сдать вверенную мне армию советской власти, и главными побудительными мотивами послужили: 1) Желание скорее приблизить наступление внутреннего мира в России, т. е. скорее окончить Гражданскую войну, 2) Желание сохранить молодые жизни добровольцев, обманом предыдущих властей втянутых в эту войну и не сознававших этого, 3) Текущею жизнью уже намечались пути примирения казачьего и крестьянского населения Семиреченской области, на антагонизме которых была построена вся авантюра местной областной войны (Семиреченский фронт). Поэтому, несмотря на полную боеспособность армии, я издал приказ № 2 о сдаче частей советской власти. В ночь получения телеграммы от Анненкова я хотел сообщить ему свои взгляды на создавшуюся обстановку и выход из нее, но связи с ним уже не было.
Связь Семиреченской армии с Д[альним] Востоком. В январе месяце 1920 года армией был получен запрос из Читы от всероссийского правительства о количественном составе армии и ее нуждах. Дутовым был послан ответ, что наличность армии 51 000 человек, нуждается в деньгах, обмундировании и патронах. После этого никаких сношений с Дальневосточной окраиной не было. Армия была предоставлена самой себе и ниоткуда помощи не получала, обо всем должна была заботиться сама.
Сношения с Китаем. Армия получала из Китая: мануфактуру и рис, расплачиваясь серебром, имевшимся в русском консульстве в Чугучаке. Китайские власти до самого последнего момента оказывали содействие Анненкову по приобретению в Китае разных товаров, а