С гордостью объявляю этот подвиг в приказе, с грустью болею душой за героя – георгиевского кавалера и с нетерпением и затаенной радостью ожидаю быстрого выздоровления дорогого моему сердцу славного бойца…»[245]
Разумеется, основным источником комплектования антибольшевистских армий Востока России стали мобилизации. В Народную армию Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания летом 1918 г. оказались мобилизованы до 6000 офицеров (сюда же входили и добровольцы). Мобилизации подлежали офицеры до 35 лет[246]. В Сибирскую армию к 1 октября 1918 г. призвали 10 754 офицера[247]. В Сибири офицерская мобилизация охватывала лиц до 43 лет (этот же предельный возраст был позднее подтвержден приказом Колчака № 75 от 18 декабря 1918 г.). В Сибири не хватало штаб-офицеров, существовали трудности с назначениями командиров полков и батальонов, не хватало генштабистов, военных инженеров, военных юристов, интендантов[248].
Развертывание единых антибольшевистских вооруженных сил привело к складыванию совершенно иной ситуации. Офицеров оказалось недостаточно уже не только на штаб-офицерских должностях, но и на должностях младших офицеров, причем этот дефицит белые так и не преодолели даже в 1919 г. Некомплект командных кадров в июле 1919 г. достигал порядка 10 тысяч человек, включая примерно 8500 обер-офицеров – то есть командиров младшего и среднего звена[249].
Мобилизации, конечно, не могли дать столь мотивированных командиров, какие пришли в армию добровольно. Офицеры нередко не горели желанием участвовать в Гражданской войне. Так, красные провели в Казани в начале августа 1918 г. регистрацию офицеров, выявившую около 3000 человек. Белые же после занятия города 7 августа 1918 г. смогли сформировать лишь две офицерские роты общей численностью не более 730 человек[250]. Проблема уклонения офицеров от призыва, несмотря на угрозы, не была решена и позднее при Колчаке.
Некомплект офицеров в частях Оренбургского казачьего войска по отношению к штату, по данным на 15 октября 1918 г., достиг чудовищной цифры – не менее 63 штаб-офицеров и не менее 801 обер-офицера[251]. По штату в казачьем конном полку полагались 4 штаб-офицера и 45 обер-офицеров. Так, во 2-м Оренбургском казачьем полку не хватало до штатного количества 2 штаб-офицеров и 31 обер-офицера, в 5-м – 1 штаб-офицера и 40 обер-офицеров. Атаман А.И. Дутов 7 сентября 1918 г. даже обратился к казачьим офицерам с призывом не покидать свои части в связи с некомплектом[252]. Бывало, что на офицерских должностях из-за нехватки офицерского состава находились унтер-офицеры[253].
В Сибирской армии на 1 марта 1919 г. значились 83 кадровых офицера и 3193 офицера военного времени[254]. В IV Оренбургском армейском корпусе к 1 апреля состояли 19 кадровых офицеров и 389 офицеров военного времени[255]. К 15 апреля 1919 г. во всей Западной армии насчитывалось 138 кадровых офицеров и 2548 офицеров военного времени[256]. Во II Уфимском армейском корпусе к той же дате состояли 49 кадровых офицеров и 924 офицера военного времени[257]. В мае 1919 г. в 4-м Оренбургском казачьем полку насчитывалось 3 кадровых офицера и 2 офицера военного времени, в 33-м Оренбургском казачьем полку – 1 кадровый офицер и 4 офицера военного времени[258].
В связи с кадровым голодом на Востоке России была организована собственная ускоренная подготовка офицеров в военных училищах, школах прапорщиков, инструкторских школах и на военно-училищных курсах. Военно-учебные заведения создавались, прежде всего, в крупных центрах – Уральске, Перми, Екатеринбурге, Челябинске, Кургане, Петропавловске, Омске, Томске, Чите, Хабаровске, Владивостоке. Использовались и военно-учебные заведения, сохранившиеся с дореволюционных времен (например, Оренбургское казачье и Иркутское военное училища). Считается, что белые смогли подготовить на Востоке России порядка 6000 офицеров. Осуществлялось производство в офицеры и унтер-офицерского состава. При этом военно-учебные заведения оттягивали на себя немалое количество офицеров постоянного состава (преподавателей, администраторов), прежде всего кадровых, столь необходимых на фронте. Кроме того, велась и переподготовка, а также повышение квалификации. Так, в начале 1919 г. в Томске возобновила учебную работу Военная академия. В мае 1919 г. академия по сокращенной программе выпустила 152 офицера младшего класса курсов 4-й очереди, которые были распределены в основном по колчаковским штабам.
Острая нехватка офицерских кадров приводила к ускоренному чинопроизводству и к стремительному продвижению по службе младшего и среднего звена командного состава. До 1918 г. менее половины высших руководителей Белого движения на Востоке России имели генеральские чины, большинство же начальников высших штабов и командующих армиями имели до 1918 г. чин полковника, не говоря уже о нижестоящих начальниках[259]. На высшие командные посты (командующих армиями, корпусами, дивизиями) белые, за рядом исключений, подтверждающих правило, старались не назначать высококвалифицированных генералов старой армии.
Генералами нередко становились еще совсем молодые люди, достаточно энергичные, но не обладавшие ни жизненным, ни административным опытом. К примеру, Р. Гайда и Н.П. Сахаров получили первый генеральский чин в 26 лет, А.Н. Пепеляев – в 27, А.И. Тирбах – в 28, Г.М. Семенов – в 29, И.П. Калмыков – в 30 лет. Помимо харизмы лидеров, энергии, понимания природы Гражданской войны молодежи в генеральских погонах были свойственны недооценка противника, военно-политический авантюризм, шапкозакидательство, легкомыслие. В общей сложности генеральские и адмиральские чины в 1918–1922 гг. на Востоке России получили свыше 384 офицеров[260]. Всего же в антибольшевистских силах Востока России служили не менее 728 генералов и адмиралов. Таким образом, более 53 % белых генералов и адмиралов Востока России получили высшие чины непосредственно в Гражданскую войну. Молниеносность производства порой являлась поводом для ироничных наблюдений[261]. Сотни новоиспеченных генералов были явно избыточны для белых формирований Востока России и, наоборот, усугубляли нехватку кадровых офицеров на более низких ступенях служебной иерархии.
Показателем слабости военной системы белых стало и то, что в период конфронтации опиравшегося на Японию атамана Г.М. Семенова с Верховным правителем первый осуществлял собственные производства в генеральские чины. При этом 30 из 35 генералов, произведенных Семеновым в 1918–1921 гг., в первой половине 1918 г. служили в его Особом Маньчжурском отряде, то есть являлись лично преданными ему проверенными людьми с боевым опытом Гражданской войны[262]. Фактически речь шла о создании Семеновым собственной генеральской группировки. Генерал А.П. Будберг писал, что семеновские начальники «присваивают себе небывалые титулы, пугачевские производства и никогда не заслуженные георгиевские кресты»[263].
Ускоренное чинопроизводство, приводившее к появлению «выскочек» и «вундеркиндов», вызывало недовольство старых заслуженных генералов, получивших свои чины в результате многолетней службы. Генеральская молодежь, вполне естественно, не собиралась уступать старшему поколению. Тем более что многие молодые генералы обладали значительными заслугами перед Белым движением. На это накладывалась специфика Гражданской войны, которую старые офицеры не всегда могли уловить и должным образом перестроиться. Все это приводило к складыванию группировок генералитета, боровшихся друг с другом, в том числе и в силу поколенческого конфликта. Отзвуки противоречий сохранились даже в эмиграции. Так, генерал В.М. Молчанов, получивший первый генеральский чин в 33 года, заявил критиковавшему «выскочек» заслуженному генералу А.П. Будбергу, который был на 17 лет старше: «Вы, барон Будберг, занимали пост военного министра – Вы укрылись! А почему Вы не пошли командовать корпусом, почему Вы не пошли командовать дивизией? Наладить это дело? Простите, потому что Вы не были подходящи для этого. Потому что Вы знали: дивизия, по-вашему, – это 14 тысяч штыков, а мы дивизией считаем – у нас до 1500 штыков доходило. И выполняли дивизионные задачи»[264].
Еще в начале ноября 1918 г. был издан приказ главнокомандующего генерала В.Г. Болдырева о приостановке чрезмерно ускорившегося чинопроизводства. Предписывалось делать представления о производстве лишь за особо выдающиеся подвиги, а в остальных случаях ограничиваться объявлением благодарностей[265]. В войсках Колчака командующие армиями в июне 1919 г. получили право производить офицеров в чины до капитана включительно[266]. Вышестоящие производства осуществлялись приказами Верховного правителя и Верховного главнокомандующего. 28 августа 1919 г. последовал приказ Верховного правителя и Верховного главнокомандующего № 179 о том, что в генеральские чины вне театра военных действий разрешалось производить лишь за боевые отличия и за особые государственные заслуги.