К концу июля 1918 г. территория войска была освобождена от красных. Предстояло выйти за пределы Донской области, что с учетом казачьей психологии было непросто. «Пойдем, если и “русские” пойдут», – говорили казаки, но русское крестьянство не горело желанием отрываться от своих уездов. Сами казаки, помня опыт участия в карательных мероприятиях в старой России, не стремились выходить за пределы области и драться за «мужичьи» интересы. Незамедлительно началось резкое падение боевого духа казачьих частей. Одной из основных задач Донской армии стало овладение Царицыном – ключевым пунктом на правом фланге армии. Казаки перерезали железнодорожную ветку Царицын – Торговая, было предпринято несколько безуспешных штурмов города, однако существенных результатов добиться не удалось.
В результате борьба свелась практически к пассивной обороне границ войска. В то же время донские казаки обеспечивали тыл совершавшей 2-й Кубанский поход Добровольческой армии. Благодаря этому добровольцы не сталкивались с необходимостью вооруженного противоборства с красным центром, что позволило им значительно усилиться в преддверии решающих операций 1919 г.
Донское командование относилось к руководству Добровольческой армии неоднозначно. По мнению генерала С.В. Денисова, Добровольческая армия напоминала «странствующих музыкантов», тогда как Донская армия была связана с определенной территорией[536]. Добровольческое командование пользовалось помощью Дона в снабжении, однако ответного содействия в виде направления квалифицированных командных кадров, в которых нуждался Дон и которые в избытке имелись у Деникина, казаки не получили. Конфронтация двух антибольшевистских армий вылилась на страницы прессы. Ценные свидетельства об этих событиях содержатся в личных документах Деникина. 17 (30) сентября 1918 г. он писал генералу Н.А. Степанову в Сибирь: «С Доном отношения Добровольческой армии по внешности соседские – взаимная поддержка и помощь друг другу чем можно. По существу же политика атамана Краснова двойственна и преследует лично-эгоистические интересы, что сильно отражается на установлении полного единства и на проявлении союзниками необходимой спешности в оказании их содействия. По вопросу об едином командовании полного соглашения еще не достигнуто»[537].
Вместе с тем на Дону складывалась оппозиция власти атамана П.Н. Краснова. Часть старших офицеров проантантовской ориентации была недовольна заигрыванием с немцами и рассчитывала на союз с Деникиным. Среди оппозиционеров оказались генералы В.И. Сидорин, Э.Ф. Семилетов, А.П. Богаевский. Сидорин и Семилетов были Красновым арестованы, а затем уехали в Добровольческую армию. В Екатеринодаре перебежчиков с Дона встречали с воодушевлением.
Поражение Германии в Первой мировой войне в ноябре 1918 г. резко ослабило позиции прогерманского лобби на Дону и самого атамана Краснова, прекратилась германская помощь, заметно ухудшилось стратегическое положение региона. С уходом немцев с Украины вся западная граница Донской области становилась открытой для ударов красных. Снабжение Донской армии было замкнуто на единственную железнодорожную ветку, поэтому, угрожая прервать снабжение, большевики вынудили донское командование выставить на фронт все резервы. Впрочем, и это не помогло. Содержание значительной армии для Донской области, не имевшей ни достаточного количества подготовленных командных кадров, ни соответствующей материально-технической базы, являлось непосильной задачей. Важную роль в боевом обеспечении играли трофеи. Боеприпасы донцам частично поставляли немцы, а позднее англичане.
На фоне усиления Добровольческой и разложения Донской армии Краснов был вынужден пойти на уступки Деникину. На станции Торговая 26 декабря 1918 г. (8 января 1919 г.) состоялось совместное совещание, по итогам которого были созданы Вооруженные силы на Юге России, объединившие добровольцев, донцов, кубанцев и горцев под общим командованием Деникина. Последующие события привели к полному подчинению Дона добровольческому командованию.
Уже в январе 1919 г. несколько полков в Верхнедонском округе отказались сражаться, в феврале Донская армия была вынуждена отступить за Дон, а затем и за Донец. Большой Войсковой круг в феврале 1919 г. потребовал отставки командования Донской армии. Краснов был вынужден также уйти в отставку, передав 6 (19) февраля атаманский пернач проденикински настроенному генерал-лейтенанту А.П. Богаевскому. На этом автономный период борьбы Дона с большевиками закончился.
По итогам встречи с представителями Кубани 10 (23) июня 1918 г. генерал М.В. Алексеев с горечью отмечал: «Уже ранее из разговоров с [Л.Л.] Бычом для меня была ясна суть пожеланий, домогательств этих жалких представителей “казачьего войска”, их идеалы»[538]. Тем не менее Кубань не имела возможности вести самостоятельную борьбу с большевиками, казаки фактически влились в состав Добровольческой армии.
В ноябре 1918 г. на открытии Кубанской рады в Екатеринодаре командующий Добровольческой армией генерал Деникин произнес речь, в которой призвал к единству в борьбе и заявил о признании необходимости широкой автономии составных частей России, в том числе и казачьих областей. Такое заявление было призвано повлиять на настроения политической верхушки Кубани, которая среди всех казачьих войск в тот период отличалась наибольшим стремлением к сепаратизму и русофобии (одним из штампов кубанской пропаганды того периода являлось выражение «проклятые москали»)[539]. Обусловлено это было историческим разделением населения Кубанского казачьего войска на «черноморцев» (потомков запорожских казаков) и «линейцев» (потомков переселенцев с Дона и крестьян). Наложение исторической психологии представителей казачьей интеллигенции из «черноморцев» на политическую программу социалистических партий оказалось взрывоопасным. Политическими лидерами этой группы были председатель кубанского правительства Л.Л. Быч, председатель законодательной рады Н.С. Рябовол, священник А.И. Кулабухов. «Линейцы» в гораздо большей степени были пророссийски настроены, однако не имели сильных вождей.
Все эти околополитические разногласия мало касались основной массы казачества, которое шло в Добровольческую армию и исполняло приказы белого командования, разделяя цели и задачи этой армии. Доктринеры из Рады мечтали о создании «Великой Кубани», причем ради осуществления этих планов они шли на тайные переговоры с представителями Грузии, пытались организовать голодную блокаду Черноморской губернии, которую намеревались присоединить, с большим размахом вели враждебную Добровольческой армии агитацию и даже высказывались в пользу создания федерации с Украиной. Местные интересы политически близоруких людей возобладали над общегосударственными. В казачьей среде не без пропаганды сверху широко распространились шовинистические настроения. С освобождением Кубани от красных казачество стало открыто мстить иногородним, считавшимся большевиками. В основном борьба шла за землю. На местном уровне начались повсеместные самосуды, предлагалось даже осуществить поголовное выселение иногородних (не казаков) с Кубани, а отдельные члены Рады говорили и об истреблении.
Добровольческое командование осенью 1918 г. не имело тех возможностей для борьбы с кубанским сепаратизмом, какие у него появились к осени 1919 г. Связано это было в том числе и с зависимостью Добровольческой армии от Кубани как от базы. В сентябре 1918 г. кубанцы составляли около 89 % конницы, 44 % пехоты и 33 % артиллерии армии Деникина. По мнению самого Деникина, кубанцев в армии было до 65 %[540]. С этим приходилось считаться.
Исходя из этого, кубанские представители потребовали создать самостоятельную Кубанскую армию. Разумеется, такая армия, как и в случае с Донской армией формирования 1918 г., не пошла бы за пределы войска и не решала бы общегосударственных задач. Добровольцы лишились бы конницы и части пехоты, а кубанцы – опытного командного состава и артиллерии. Наглядным примером является упорная пятимесячная борьба единой Добровольческой армии с красными на Кубани после освобождения Екатеринодара. Самостоятельная Кубанская армия такую борьбу выдержать не могла. Атаман А.П. Филимонов, по мере возможности, пытался сглаживать противоречия и бороться с сепаратистами, однако его борьба с ними как представителя кубанцев имела четкие пределы и не принимала решительного характера.
С образованием в начале 1919 г. ВСЮР, уходом немцев с Украины, утратой мечты кубанцев о федерации с Украиной, усилением позиций Антанты и Добровольческой армии и приближением большевиков донское и кубанское руководство было вынуждено подчиниться ВСЮР. Впрочем, это не привело к прекращению сепаратистской активности кубанских политиков.
По окончании 2-го Кубанского похода и освобождении Кубани от красных Добровольческая армия приступила к Северо-Кавказской операции на Тереке, овладев в январе – феврале 1919 г. территорией Чечни, Ингушетии, Осетии и Дагестана. Несмотря на то что Владикавказско-Грозненская группа красных насчитывала до 8000 человек, белым удалось сравнительно быстро добиться успеха в результате активного использования высокомобильной казачьей конницы. Только благодаря приходу на Терек Добровольческой армии терские казаки смогли организоваться на борьбу с большевиками после неудачного восстания лета – осени 1918 г. Вскоре после вступления III армейского корпуса генерал-лейтенанта В.П. Ляхова и I конного корпуса генерал-майора В.Л. Покровского на территорию войска из терцев удалось сформировать две конные дивизии и две пластунские бригады (позднее появились еще две дивизии и две бригады). Большой Войсковой круг Терского казачьего войска избрал атаманом генерал-майора Г.А. Вдовенко. Фигура Вдовенко была вполне приемлема и для руководства ВСЮР. Само войско получило широкую автономию.