лер в Грузию, где отряды были интернированы и эвакуировались в Крым. Остатки формирований Фостикова, не попавшие в Крым, в дальнейшем присоединились к Кубанской повстанческой армии генерала М.А. Пржевальского.
В качестве плацдарма для дальнейших действий Врангель принял решение осуществить десант из Крыма на Кубань. Однако к этому времени уже трудно было рассчитывать на активную поддержку истощенного годами боевых действий станичного казачества. Тем более что большевистское руководство предпринимало меры по недопущению возобновления враждебных выступлений казаков. Так, в период десанта на Кубань несколько тысяч пленных кубанцев были перевезены красными в другие регионы, прежде всего на Европейский Север России, где многие погибли[576].
Донское казачество оказалось мобилизовано в Красную армию вскоре после сдачи донцов под Новороссийском. Кроме того, во избежание казачьих выступлений против врангелевского десанта были направлены крупные силы РККА. Огромные обозы не позволили высадившимся казакам действовать мобильно, и соединиться с Фостиковым не удалось. В итоге десант Врангеля успехом не увенчался. Тем не менее к врангелевцам на Кубани присоединилось около 10 тысяч казаков.
По прибытии казаков Фостикова в Крым появилась возможность сформировать Кубанский корпус, который и возглавил этот генерал. В ноябре 1920 г. казаки эвакуировались в Турцию из Феодосии и Керчи, причем погрузка была организована на высоком уровне – практически все желающие уехать смогли это сделать. Всего выехало около 52 тысяч казаков.
Вынужденное оставление Родины, за которую они столько времени боролись и вне которой не представляли свою жизнь, стало жизненной драмой и трагедией казаков. Генерал П.И. Аверьянов был очевидцем того, как происходила эвакуация кубанцев в Феодосии, и оставил свидетельство об этом: «Стали прибывать на базу кубанские конные полки. Они подходили к ней в конном строю, затем спешивались и уже пешими вводились на базу, оставляя своих лошадей на произвол судьбы. Некоторые казаки плакали, обнимая и целуя своих коней, другие убеждали толпившихся возле базы в небольшом числе феодосийских обывателей разобрать казачьих лошадей по своим домам, на что получали в ответ: “А чем мы будем их кормить?” Изредка раздавались револьверные выстрелы, которые объясняли тем, что некоторые офицеры убивали своих коней… Вскоре все прилегавшие к базе улицы были заполнены брошенными казаками лошадьми, которые тревожно ржали, тянулись за казаками, подходили к ограде базы, просовывали в отверстия ограды свои головы… Несколько коней прорвались через ворота за своими хозяевами на самую базу. В общем получалась потрясающая нервы картина. Многие беженцы, наблюдая ее, плакали, плакали и сами казаки.
Все это в связи с непрекращающимися взрывами и красными отблесками последних на темном небе создавало… очень жуткое настроение»[577]. Кубанцы из Константинополя были направлены на остров Лемнос в Эгейском море, а донцы – в Чаталджу (около 100 км от Константинополя).
Судьба казачества Востока России сложилась не менее трагично, чем на Юге. Пожалуй, самым тяжелым было отступление частей Отдельной Уральской армии в конце 1919 – начале 1920 г. 28 декабря 1918 г. Юго-Западная армия была разделена на Отдельную Уральскую и Отдельную Оренбургскую армии. 24 января 1919 г. пал Уральск. Уральцы предприняли несколько неудачных попыток вернуть свою столицу. Вскоре весь север войска перешел под контроль большевиков. Несколько тысяч казаков сдались в плен. Положение уральцев было весьма тяжелым. Ситуация обострилась к марту 1919 г., когда над уральцами нависла угроза потери территории войска. В этой обстановке уральский Войсковой съезд передал власть полковнику В.С. Толстову. Толстов отличался жестокостью и решительностью. В частности, он лично командовал расстрелом прибывших на переговоры в станицу Мергеневскую представителей красных.
Новому атаману в определенном смысле повезло. Его приход к власти совпал с весенним наступлением колчаковских армий, поэтому вскоре перешли в наступление и уральцы, что нередко ставится в заслугу Толстову. Восстание на севере войска способствовало успехам уральцев. Однако вернуть войсковую столицу казакам так и не удалось. Начало сентября ознаменовалось единственной по-настоящему крупной победой уральских казаков – занятием Лбищенска и уничтожением штаба знаменитой 25-й стрелковой дивизии вместе с ее прославленным начдивом В.И. Чапаевым. Серьезные потери осенью 1919 г. армия понесла от тифа, в результате значительного сокращения личного состава началось отступление к Гурьеву. Кроме того, красные, подавив сопротивление оренбургского казачества, переключились на уральцев.
После падения Гурьева (5 января 1920 г.) под ударами 4-й советской армии Отдельная Уральская армия оказалась прижатой к замерзшему Каспийскому морю. Во избежание окружения и уничтожения, командующий армией атаман Толстов повел войска (всего до 15 тысяч человек) по пустынному восточному берегу Каспийского моря на юг. На фоне успехов РККА на ее сторону после длительных переговоров перешли представители казахского правительства Алаш-Орды. В результате неожиданного нападения казахов попали в плен около 500 офицеров и казаков во главе с командиром Илецкого корпуса Уральской армии генерал-майором В.И. Акутиным. Пленных передали штабу 1-й армии. Позднее Акутин был расстрелян в Москве.
Уральское командование первоначально планировало переправить войска на Кавказ из рыбацкого поселка Жилая Коса, однако в связи с тем, что море возле поселка замерзло на 30–40 верст, это оказалось невозможным и пришлось отступать дальше, оставив в Жилой Косе много больных и раненых. Невозможным оказалось и передвижение на санях. Санный путь по морю от Гурьева до Форта Александровского занимал всего два с половиной дня, однако, как писал участник похода полковник М.И. Изергин, «к нашему полному неблагополучию переживаемая зима до сих пор по крайней мере была теплой. Тем не менее мы не теряли надежды на то, что придут рождественские морозы, которые откроют дорогу по льду»[578].
От Жилой Косы на тысячу верст до самого Форта Александровского почти не было населенных пунктов, что создавало угрозу голода для армии. По этой причине красные и не преследовали казаков. Проживавшие в этих местах казахи нападали на отдельные группы казаков, грабили и убивали их. В начале января в этом районе бывает сильнейший ветер с метелью при 40-градусном морозе. Дорога шла возле моря с изрезанной многочисленными лиманами береговой линией, что сильно затрудняло движение. После двухмесячного похода до Форта дошло не более трех тысяч человек из 15 (причем, по некоторым подсчетам, до 75 % дошедших было обморожено), остальные погибли в пути от мороза, тифа и голода[579].
Для оказания помощи оставшимся в живых предпринимались меры по направленно врачей с Северного Кавказа в Форт Александровский (в итоге прибыл лишь один врач). Из Форта Александровского остатки армии предполагалось перевезти на Северный Кавказ – к Деникину. Однако в Петровск (ныне – Махачкала), в связи с отступлением войск Деникина и оставлением ими в конце марта этого порта, удалось переправить только раненых, больных и обмороженных. Казаки попали во Владикавказ, где оставались, за некоторым исключением, до прихода красных. Сохранились воспоминания очевидца о прибытии эвакуированных казаков в Петровск: «Большинство доставленных уральцев было в ужасном состоянии: обмороженные поголовно, многие уже полутрупы, с омертвевшими или же отвалившимися конечностями. Картина, которую мне пришлось видеть при выгрузке этих несчастных, не поддается никакому описанию»[580].
Около 1900 человек осталось на восточном берегу Каспия, так как Петровск был 30 марта занят красными. Известия об отступлении Деникина были неожиданной новостью, до этого казаки знали лишь об успехах белых на Юге и допускали даже мысль о занятии ими Москвы. Судьба оставшихся в Форте Александровском уральских казаков была трагична. Командующий Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе телеграфировал командованию Волжско-Каспийской флотилии: «Форт Александровский занят остатками отдельной Уральской армии Толстова. Туземные племена[581] ведут борьбу, прося поддержки через степного комиссара. Ввиду чрезвычайной трудности подать помощь с сухопутья прошу сообщить, когда и какими средствами сможете оказать помощь»[582]. Помимо ликвидации сопротивления уральцев, красных интересовал захват уральской войсковой казны (свыше 2100 кг серебра), находившейся в Форте.
4 апреля возле Форта произошел морской бой между эсминцем «Карл Либкнехт» и истребителем «Зоркий», со стороны красных, а также канонерскими лодками «Милютин» и «Опыт» со стороны белых. Силы были неравными. Два 100-мм орудия «Карла Либкнехта» были более дальнобойными по сравнению с тремя 75-мм орудиями, которые имели корабли белых. Соответственно, красный эсминец мог маневрировать и обстреливать корабли белых вне зоны досягаемости их снарядов. В результате двухчасового боя «Милютин» (который получил попадание в корму) и «Опыт», предназначавшиеся для эвакуации казаков из Форта, были вынуждены прекратить бой и уйти в Баку, увезя с собой часть войсковой казны. На следующий день в Форте был высажен десант с кораблей Волжско-Каспийской флотилии. Остававшимся в Форте частям белых был предъявлен ультиматум о капитуляции, в случае принятия которого всем сдавшимся гарантировалось сохранение жизни. Большинство казаков, обессилевших в результате тяжелейшего похода, приняли ультиматум.
Красным сдались 2 генерала, 70 офицеров и 1088 нижних чинов. Была захвачена и значительная часть войсковой казны (около 1300 кг). Сдавшиеся в плен под большевистские гарантии генералы Г.К. Бородин и С.Е. Толстов (отец атамана) были впоследствии расстреляны. Лишь 214 казаков и гражданских лиц во главе с атаманом Толстовым накануне сумели вырваться из Форта и уйти на юг – к границам Ирана