[853], несмотря на то, что казачество выступало на стороне белых. По донесению командира Средне-Сибирского корпуса, начавшееся наступление встретило «небывалое до сих пор сопротивление красных, которые переходят сами в контратаки. Артиллерия противника и пулеметы наносят нам громадные потери. Барабинский полк за день боя под заводом Андреевским потерял всех пулеметчиков и во многих ротах всех офицеров… С офицерами дело критически. Длина фронта невозможна. Прошу два миллиона патронов и обеспечение левого фланга быстрым выдвижением частей третьего корпуса…»[854] Подобные коллизии в первые же дни наступления отнюдь не свидетельствуют в пользу подготовленности операции.
В журнале военных действий Сибирской армии 6 марта отмечалось, что армия перешла в наступление по всему фронту, но «противник по всей линии оказывает упорное сопротивление и развивает ураганный артиллерийский, пулеметный и винтовочный огонь»[855].
С самого начала наступление развивалось не по намеченному плану. Некоторые наиболее вопиющие ошибки и дезорганизация в управлении войсками были очевидны даже простым офицерам и солдатам и подрывали их веру в командование. Это и не удивительно, если учесть, что даже не во всех корпусных штабах было известно о замысле предстоявшего наступления[856]. Части Западной армии влезли в полосу наступления Сибирской армии, причем подразделения двух армий отказывались помогать друг другу – сразу наметилась проблема плохого взаимодействия соседних армий, усугублявшегося соперничеством военачальников. Командующий Отдельной Оренбургской армией генерал А.И. Дутов в ответ на просьбы о присылке двух казачьих полков в Сибирскую армию потребовал взамен хорошо вооруженный пехотный полк с пулеметами[857], то есть фактически вместо помощи начал торговаться.
В первые же дни наступления Сибирская армия стала нести тяжелые потери. Командир Сводного корпуса в начале марта ходатайствовал об отводе в тыл 3-й Иркутской дивизии ввиду того, что «дивизия имеет в полках по сто – сто пятьдесят штыков, совершенно изнуренных, раздетых, отупевших от бессменной шестимесячной работы на фронте, пулеметы не действуют ввиду выбытия из строя номеров, команд разведчиков и лыжников нет»[858]. На смену 9 марта была выдвинута 7-я Сибирская дивизия. По причине острой нехватки боеприпасов войскам приходилось ходить в штыковые атаки.
Первоначально белые действовали довольно успешно. На фронте правофланговой Сибирской армии 7 марта был взят Оханск, на следующий день – Оса. 13 марта белыми была взята Уфа, причем, по некоторым данным, в плен тогда едва не попал сам председатель РВСР Л.Д. Троцкий. Уже 17 марта лыжники Сибирской армии установили связь с Северным фронтом белых в Усть-Цильме[859]. Наконец, 18 марта на левом фланге Восточного фронта началось одновременное наступление частей Южной группы Западной армии и Отдельной Оренбургской армии, которые к двадцатым числам апреля вышли на подступы к Оренбургу, но увязли в попытках овладеть городом. 22 марта Западная армия заняла Мензелинск, 5 апреля – Стерлитамак, 7 апреля – Белебей, 10 апреля – Бугульму и 15 апреля – Бугуруслан. Сибирская и Западная армии нанесли тяжелые удары по 2-й и 5-й армиям красных.
В сложившейся ситуации белым важно было, не теряя соприкосновения с противником, энергично преследовать его, чтобы до вскрытия рек овладеть стратегически важными пунктами, начался так называемый бег к Волге. Однако опередить весеннюю распутицу не удалось. Левый фланг Сибирской армии тормозил наступление на Сарапул, занятый лишь 10 апреля, 7 апреля был взят Воткинск, 13-го – Ижевск, а затем войска двинулись на Казань, Вятку и Котлас, 4 мая была взята Елабуга, а войска вышли к реке Вятке. После этого командующий Северной группой Сибирской армии сообщил, что по условиям местности, при том, что войска не были полностью вооружены, а коммуникационная дорога еще не была организована, он не мог перейти в наступление ранее 20 мая[860]. Фактически две недели в условиях пробуксовки наступления и отхода соседней Западной армии Северная группа Сибирской армии не вела активных действий.
Тупиковая для белых ситуация сложилась к маю и на крайнем левом фланге колчаковского фронта – в районе Оренбурга. Фактически весь левый фланг белых к югу от района Челябинска не имел железнодорожной связи с Сибирью из-за недостроенной ветки. К Оренбургу оказались прикованы главные силы Отдельной Оренбургской армии (два корпуса) и корпус из состава Южной группы Западной армии. Корпуса белых не имели сил для штурма города, были плохо обеспечены боеприпасами, не имели необходимых технических средств, а плохая связь и разлив рек не позволяли наладить взаимодействие. На этом участке фронта белые не смогли полностью сковать силы 1-й советской армии[861]. Кроме того, часть Отдельной Оренбургской армии должна была сдерживать красных в Туркестане. Таким образом, силы, имевшиеся на флангах колчаковского фронта, в мае оказались, по сути, выведены из активной борьбы.
Основные события развернулись на центральном участке фронта. Здесь для белых сложилась тяжелая ситуация. При отсутствии координации действий Западной армии с соседями фланги этой главной колчаковской армии оказались необеспеченными, фронт пришлось растягивать на 400 км, что вело к ослаблению сил, тылы при наступлении отстали, а снабжение налажено не было, не приходилось рассчитывать и на резервы, ситуация усугублялась противоречиями в командном составе, а перегруппировки осложнялись распутицей.
Еще 5 марта 1919 г. красными была образована Южная группа Восточного фронта под командованием М.В. Фрунзе, 10 апреля она была реорганизована и включала силы 1, 4, 5-й и Туркестанской армий. Удар по колчаковским войскам должна была нанести мощная группировка общей численностью около 42 тысяч штыков и сабель. С 28 апреля группа перешла в контрнаступление, лишившее Колчака шансов на победу. Уже 4 мая красные взяли Бугуруслан и Чистополь, 13 мая – Бугульму, 17 мая – Белебей, 24 мая белые оставили Стерлитамак, 26 мая красные вступили в Елабугу, 2 июня – в Сарапул, 7-го – в Ижевск. Как отмечали очевидцы, в середине мая красные на фронте Сибирской армии вели наступление густыми колоннами[862]. Контраст с малочисленными белыми формированиями, видимо, был ощутимым, а у командира VIII армейского корпуса Сибирской армии не было сил для парирования удара красных.
20 мая в наступление на Вятку, наконец, перешла Северная группа Сибирской армии, занявшая 2 июня Глазов, но этот успех носил лишь частный характер и не сказался на положении фронта, и прежде всего начавшей отступление Западной армии. Начальник штаба III Степного корпуса доносил 6 июня, что «после оставления нами Сарапуля, находясь все время на фронте и имея непосредственное соприкосновение с полками и дивизиями, он считает долгом доложить, что корпус ведет слишком неравные тяжелые бои, это сплошное геройство, полки, неся громадные потери до половины своего состава, морально поддерживаются своими славными делами и уступают слишком дорого каждую пядь земли… Корпус будет драться, и если надо, то он весь погибнет»[863]. В журнале военных действий Сибирской армии отмечалось, что наступающие красные нередко доводили обстрел до ураганного огня[864]. По всей видимости, ответить тем же белые не могли. Для выправления ситуации на фронте Гайда не останавливался перед суровыми приказами. Впрочем, не все они свидетельствовали о трезвом взгляде командующего армией на ситуацию. Так, Гайда угрожал отправить личный состав 1-й кавалерийской дивизии, которая действовала вяло и нерешительно, нести ординарческую службу[865]. Подобные абсурдные угрозы высказывались в обстановке отсутствия каких бы то ни было резервов.
В приказе по войскам временно ему подчиненной Западной армии Гайда во многом справедливо отмечал, что армия отступает без должного сопротивления, «в некоторых частях Западной армии появились перебежчики, убийства офицеров и даже случаи насильственного увода офицеров к красным. В частях тыла возрастают случаи пьянства. Появление в разных районах вооруженных шаек из местных большевиков и дезертиров, которые терроризируют население, и большое явление самосуда. Командный состав растерялся. Явлением всего этого считаю виновным командный состав, который слишком далеко стоит от своих подчиненных, а во время боев находится слишком далеко от своих частей. Начальники частей и интендантство не заботятся о регулярном снабжении частей продовольствием, так что есть случаи, что в некоторых частях люди по несколько дней не получали хлеба и горячей пищи. Командиры полков и начальники дивизий дают неправильные и неточные сведения о составе своих частей, именно штыков, пулеметов, орудий и т. д., а также доносят о тяжелых боях и больших потерях, но на самом деле не существующих. Некоторые начальники при малейших опасностях уходят со своими штабами, причем вызывают панику у подчиненных. Самая главная вина командного состава та, что он в бою не принимает решительных мер к солдатам, не исполняющим приказания и бегущим с фронта»[866]. Однако такой приказ стороннего начальника не принес пользы, а лишь глубоко оскорбил командный состав Западной армии[867], усугубив прежнюю конфронтацию командования двух армий. 9 июня белыми оставлена Уфа, 11 июня – Воткинск, а 13-го – Глазов, поскольку его удержание уже не имело смысла.