Из-за обширности театра войны белые не смогли воспользоваться имевшимися у них преимуществами, такими как наличие подготовленной казачьей конницы, которую можно было бы сосредоточить в одном месте для массированного удара или рейда в тыл красных. Свою негативную роль сыграли и ошибки колчаковских генералов, сделавших в период Гражданской войны головокружительные карьеры, но не обладавших необходимым в соответствии с их новым статусом, опытом. Мобилизационный ресурс подконтрольных белым областей не был в полной мере использован, огромная масса крестьян оказалась вовлечена в партизанско-повстанческое движение в белом тылу или просто уклонялась от мобилизации. Подготовленных резервов не было, что превращало любые активные наступательные действия на фронте в авантюру. Армия, контролировавшая обширную, но слабо развитую периферийную территорию, не имела оборудованной тыловой базы и эффективно работающей военной промышленности. Ориентироваться приходилось на поставки из-за рубежа, которые часто не доходили до фронта, имевшееся вооружение отличалось многообразием типов, а снабжение из-за слабого развития сети железных дорог в тылу было нерегулярным. Процветала коррупция. Колчаковская администрация оказалась неспособной навести элементарный порядок в собственном тылу, без чего невозможно было нормальное снабжение армии. Следствием этого стала постоянно ощущавшаяся нехватка в войсках оружия и боеприпасов, средств связи и техники.
Белые не смогли что-либо противопоставить и мощнейшей большевистской агитации в своих войсках. Идеология большевизма была достаточно привлекательной. В то же время рядовая масса обладала низким уровнем политической сознательности, была утомлена многолетней войной. В колчаковском лагере не было единства из-за острых внутренних противоречий, причем не только по политическим вопросам между монархистами, кадетами и эсерами. На окраинах, контролировавшихся белыми, остро стоял национальный вопрос, чего не было в советском центре. Исторически существовали непростые отношения казачьего и неказачьего населения, противоречия русского населения с башкирским и казахским.
Белое руководство проводило достаточно мягкий политический курс, а суровые меры часто не могли быть осуществлены из-за отсутствия механизмов реализации приказов на местах и контроля их исполнения. Несмотря на жестокий красный террор, гонения на церковь, озлоблявшую крестьян земельную политику, белые так и не смогли стать той силой, которая принесла бы на освобожденную территорию порядок и стала бы привлекательной для широких масс населения. Кроме того, с окончанием Первой мировой войны большевики в значительной степени утратили облик предателей, который за ними закрепился в результате Брестского мира. По мере расширения территории Советской России они, наоборот, все больше стали выглядеть собирателями земель бывшей Российской империи. Белые же, наоборот, оказались в роли пособников интервентов.
Вожди Белого движения, в отличие от их противника, не поняли всей сложности стоявшей перед ними задачи, не осознали необходимости бросить все и не останавливаться перед самыми суровыми мерами для достижения победы. Сколько бы ни говорили о белом терроре, очевидно, что белые вожди – люди, порожденные старым режимом, не могли представить себе тот масштаб принуждения, который был необходим в 1917–1922 гг. для достижения победы над врагом. Такое представление, однако, имелось у фанатичных и закаленных годами нелегальной борьбы большевиков, которые ради удержания власти и реализации своих планов не останавливались ни перед чем. Впрочем, их методы воздействия не сводились к одному лишь террору, составляя жестокую, но при этом эффективную систему управления.
Большевистские лидеры сумели понять то, чего не поняли их оппоненты, военные профессионалы по другую линию фронта, – принципы ведения войны в новых условиях, соединив войну и политику, о чем писал еще выдающийся прусский военный теоретик XIX в. К. фон Клаузевиц и что не удалось белым. Именно создание массовой Красной армии под управлением квалифицированных офицеров старой армии, контролировавшихся комиссарами, а также выдвижение понятных и привлекательных для большинства населения лозунгов принесло большевикам победу. У белых были свои преимущества, но эффективно воспользоваться ими они не смогли. В итоге красная организация победила белую импровизацию. Весеннее наступление белых армий Восточного фронта провалилось и не может считаться ничем иным, как авантюрой. Если белые и могли одержать победу на Восточном фронте, то только при полной реорганизации всей системы своего военного управления.
Какую роль сыграли спецслужбы
История борьбы спецслужб в период Гражданской войны в России еще не написана, но совокупность известных данных позволяет составить обзор этой борьбы. Условия Гражданской войны значительно облегчали ведение разведывательной и контрразведывательной работы основным воюющим сторонам, прежде всего, по причине отсутствия языкового барьера и возможности как красных, так и белых разведчиков легко затеряться в толпе. С другой стороны, в условиях острого идейно-политического противоборства тайная война приобрела большой идеологический накал и повлекла беспощадное отношение к агентам противника.
Красные
О зарождении и первых годах существования советской военной разведки известно немного. Связано это, в первую очередь, с отсутствием в ее деятельности, относящейся к периоду Гражданской войны, сколько-нибудь значительных успехов. Подобная ситуация была обусловлена переходом многих русских военных агентов на сторону антибольшевистских сил, а также необоснованными репрессиями, практиковавшимися в Советской России в отношении верных большевикам профессиональных разведчиков и контрразведчиков.
Весной 1918 г. был арестован помощник начальника контрразведки Главного штаба С.Н. Каменский. 3 августа 1918 г. был арестован и уже 14 сентября безо всяких причин расстрелян бывший руководитель Особого делопроизводства ГУГШ полковник Н.К. Раша, являвшийся главой русской военной разведки с марта 1914 по август 1916 г.
5 сентября 1918 г. фактически в полном составе было арестовано военно-агентское отделение Всероссийского главного штаба (начальник К.И. Жихор, сотрудники В.А. Ивановский и П.С. Арапов)[1009]. Неудивительно, что при таком подходе большевики, по сути, лишились всей зарубежной военной разведки, которая и находилась в ведении данного отделения. Прекрасно понимавший нужды советского военного ведомства председатель РВСР Л.Д. Троцкий в октябре 1918 г. просил председателя ВЧК указать, какие арестованным Ивановскому и Жихору предъявлены обвинения, и сообщал, что «для разрешения текущих дел крайне необходимо наличие указанных работников»[1010]. Однако просьба Троцкого никак не ускорила исход этого дела.
В 1919 г. последовала вторая волна репрессий против военных разведчиков – тогда арестам подверглись выпускники ускоренных курсов Военной академии: консультант Регистрационного (разведывательного) управления (Региструпра) Полевого штаба РВСР бывший капитан Г.И. Теодори, начальник разведывательного отделения Полевого штаба бывший капитан Б.И. Кузнецов, консультант разведывательного отделения бывший капитан Ю.И. Григорьев, консультант Региструпра и бывший начальник агентурного отдела Регистрационного управления в прошлом штабс-капитан Г.Я. Кутырев, осенью 1919 г. был арестован сменивший Теодори бывший старший консультант Региструпра В.Г. Зиверт. Хотя эти аресты не имели под собой серьезных оснований, они лишили большевиков возможности в сжатые сроки обзавестись собственной военной разведкой. К примеру, Теодори был добросовестным военным специалистом, разработчиком одного из проектов «Положения об Особом отделе» и отстаивал сохранение контрразведки в военном ведомстве.
Развал страны в 1917 г. не мог не отразиться и на специальных службах. В инерционный период конца 1917–1918 г. частично сохранилась дореволюционная разведывательная и контрразведывательная служба. Ее центральный аппарат был сохранен в составе ГУГШ, переформированного в мае 1918 г. во Всероссийский главный штаб. В годы Первой мировой войны разведкой и контрразведкой ведал отдел генерал-квартирмейстера ГУГШ, а к концу 1917 г. вопросы агентурной разведки и контрразведки оказались в ведении 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ генерал-майора П.Ф. Рябикова[1011]. Также вопросами разведки занимался 3-й обер-квартирмейстер ГУГШ полковник А.В. Станиславский, подчинявшийся 2-му генерал-квартирмейстеру. Понятно, что в первой половине 1918 г., в период переездов и реорганизации, разведка ГУГШ и Всероглавштаба не была эффективной. Достаточно отметить такой, казалось бы, незначительный факт, что на конец апреля 1918 г. в переехавшем из Петрограда отделе 2-го генерал-квартирмейстера еще не был установлен телефон[1012].
В мае 1918 г. в связи с преобразованием ГУГШ во Всероглавштаб отдел 2-го генерал-квартирмейстера был реорганизован в военно-статистический отдел оперативного управления, который возглавил А.В. Станиславский. Отдел ведал вопросами разведки и контрразведки, однако его работа без денежных средств и без агентуры в основном сводилась к составлению разведсводок. Разведывательное отделение возглавлял бывший полковник Н.Н. Шварц. По состоянию на конец мая 1918 г., по данным Станиславского, средства на разведку не отпускались с октября 1917 г.[1013] Станиславский сохранил прежние контакты с союзниками, развившиеся в условиях Гражданской войны в сотрудничество с врагами большевиков. Очевидно, сотрудничество военспецов с разведками стран Антанты в обстановке продолжавшейся мировой войны даже после Брестского мира не воспринималось как предательство и шпионаж. Следует отметить, что до некоторой степени это сотрудничество развивалось в интересах большевиков. Так, источником сведений для готовившихся отделом аналитических материалов были данные штабов завесы, сведения из Оперативного отдела Наркомата по военным делам и данные, передававшиеся французской военной миссией.