Полковник Л.Н. Новосильцев, направленный летом 1918 г. генералом М.В. Алексеевым в Москву для связи с подпольем, писал в своем докладе: «Офицерство: Часть служит у большевиков, но уже желает страховаться на будущее, и, узнав о моем приезде, генералы Стогов и Архангельский непременно желали видеть меня и просили указаний, как им помочь нам в нашей задаче. Я ответил, что всякая работа к упорядочению Красной армии будет только вредной, и от них получено много сведений, которые везет Ладыженский»[1110].
С подпольем был связан и бывший генерал-лейтенант В.И. Селивачев. Начальником штаба организации был бывший генерал-лейтенант В.И. Соколов, также состоявший на службе в комиссии по исследованию и использованию опыта войны, что, впрочем, не давало ему особых возможностей для ведения подпольной работы в РККА. Стогов же считался руководителем организации.
Стогов находился под подозрением с конца 1918 г., неоднократно арестовывался и эффективно руководить военным подпольем в 1919 г. уже не мог. Вообще в 1918–1919 гг. были арестованы практически все руководители антибольшевистского военного подполья в Москве. По всей видимости, ВЧК активно использовала для разоблачения подполья провокаторов из бывших офицеров, наблюдала за подозреваемыми. Трудно представить, чтобы в таких условиях белое подполье могло успешно работать.
Один из руководящих работников ВЧК В.Р. Менжинский отмечал, что «связи организации[1111] в военном ведомстве были громадны, белогвардейцы фактически распоряжались Главным управлением [военно-]учебных заведений, Главным военным инженерным управлением, Центральным управлением военных сообщений и штабом железнодорожных войск (обороны). Очень сильные связи у них были во Всероглавштабе, в Московском окружном штабе, Главном артиллерийском управлении, в Военно-законодательном совете и др.»[1112] Подобную оценку следует считать преувеличенной.
По итогам ликвидации «Национального центра» другой высокопоставленный чекист, первый заместитель председателя Особого отдела ВЧК И.П. Павлуновский на первом съезде Особых отделов фронтов и армий, проходившем в Москве 22–25 декабря 1919 г., выступил с крайне невнятным и бессвязным докладом, в котором заявил: «Из документов [Н.Н.] Щепкина, которые мы захватили, известно, что создавались кадры генштабистов, которые рассовывали по органам управления и объединяли в своих руках. Таким образом, мы встречаемся с подготовкой технического захвата наших аппаратов»[1113]. Докладчик отмечал опасность использования подпольем возможностей Красной армии, различных советских структур и даже техники в интересах белых. В частности, по данным Павлуновского, подпольщики из «Национального центра» пользовались одной из советских радиостанций для организации связи с белым Югом[1114]. Тем не менее связь с белым Югом у московских подпольщиков была крайне неустойчивой.
Каковы же были позиции подпольщиков в руководстве РККА? Известно, что среди сотрудников Стогова по Всероглавштабу оказалось несколько его единомышленников – противников большевиков. Серьезной фигурой в антибольшевистском подполье был 3-й обер-квартирмейстер ГУГШ, начальник военно-статистического отдела и разведывательной части Всероссийского главного штаба и член комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела бывший полковник А.В. Станиславский. Фактически через Станиславского руководство разведкой и контрразведкой в Советской России, хоть и не в полном объеме в связи с наличием параллельных Всероглавштабу структур, находилось в руках противников большевиков. В сентябре 1918 г. Станиславский бежал на Украину.
В итоге Всероссийский главный штаб в глазах большевистского руководства приобрел устойчивую репутацию оплота контрреволюции. Многие генштабисты, работавшие в штабе, прошли через аресты, некоторые были расстреляны, в том числе по делу «Национального центра». По-настоящему мощные административные рычаги у подпольщиков имелись в 1918 г., тогда как позднее члены организации, за некоторым исключением, оказались отстранены от важных постов в советском военном руководстве. Летом – осенью 1919 г. чекисты смогли ликвидировать военную организацию «Национального центра», однако генералу Стогову удалось бежать к белым.
Членом московской подпольной организации «Правый центр» в 1918 г. был член Высшей аттестационной комиссии РККА бывший генерал-лейтенант Я.К. Цихович[1115], состоявший на службе в РККА с 1918 по 1920 г., а затем бежавший из Советской России в Польшу[1116]. Тот факт, что многие участники подполья смогли избежать репрессий, не свидетельствует в пользу качественной работы советской контрразведки. Отметим, что, по свидетельству генерала Б.И. Казановича, на заседании «Правого центра» в 1918 г. помимо Циховича присутствовал контр-адмирал А.В. Немитц[1117], занимавший в 1920–1921 гг. ни много ни мало пост командующего морскими силами Советской России[1118].
Судя по всему, офицеров, поступивших в РККА по заданию различных антибольшевистских организаций, было существенно больше. Не случайно руководитель военной организации московского «Национального центра» Н.Н. Стогов однажды сказал начальнику артиллерии той же организации А.Е. Флейшеру: «Странно, что все мы – я (то есть Н.Н. Стогов), Архангельский А.П., А. Мочульский, П.П. Лебедев и многие другие (фамилий Н.Н. Стогов не называл) – пошли на службу к большевикам с благословения правых национальных кругов (правого крыла “Национального центра”) специально, чтобы не дать формироваться армии, и они (то есть А.М. Мочульский, П.П. Лебедев) предались на сторону Советской власти…»[1119] В итоге борьба с персональным предательством была обозначена на первом съезде Особых отделов в декабре 1919 г. как наиболее приоритетное направление деятельности этих органов[1120].
Что касается разведывательной работы московского подполья, то ущерб Красной армии от нее, вопреки утверждавшемуся в советской историографии[1121], был невелик. По оценке члена РВСР С.И. Гусева, документы, изъятые у одного из руководителей московского «Национального центра» Н.Н. Щепкина, свидетельствовали об отсутствии у подпольщиков выходов на крупных штабных работников, поскольку добытые материалы в большинстве своем были запоздалыми, малоценными или неточными[1122]. Не способствовало успехам и поразительное непонимание руководителями подполья сущности большевизма.
Так, генерал Стогов в своих рассуждениях о красных не шел дальше того, что они были представителями мирового еврейского заговора[1123].
На генерала Казановича, тайно побывавшего в Москве летом 1918 г., московские подпольные организации произвели впечатление чего-то несерьезного. Генерал А.И. Деникин впоследствии писал, что «Московские Центры[1124] поощряли вхождение в советские военные учреждения и на командные должности доверенных лиц, с целью осведомления и нанесения большевизму возможного вреда. Я лично решительно отвергал допустимость службы у большевиков, хотя бы и по патриотическим побуждениям. Не говоря уже о моральной стороне вопроса, этот шаг представлялся мне совершенно нецелесообразным. От своих единомышленников, занимавших видные посты в стане большевиков, мы решительно не видели настолько реальной помощи, чтобы она могла оправдать их жертву и окупить приносимый самим фактом их советской службы вред. За 2 1/ года борьбы на Юге России я знаю лишь один 2 случай умышленного срыва крупной операции большевиков, серьезно угрожавшей моим армиям. Это сделал человек с высоким сознанием долга и незаурядным мужеством; поплатился за это жизнью. Я не хочу сейчас называть его имя…»[1125] Деникин имел в виду выпускника академии бывшего генерал-лейтенанта В.И. Селивачева, в августе – сентябре 1919 г. командовавшего группой войск Южного фронта.
Существовало антибольшевистское подполье и на Северо-Западе России. Впрочем, многие наблюдатели, как отечественные, так и иностранные, скептически оценивали его возможности[1126]. Еще с марта 1918 г. бывший генерал-майор Б.В. Геруа, назначенный начальником штаба Северного участка и Петроградского района завесы, переправлял офицеров в белые войска на Севере России. В подпольной антисоветской организации в Петрограде летом 1918 г. состоял выпускник академии генерал от кавалерии Г.О. Раух. Собственную агентурную сеть в Петрограде создал и бывший начальник петроградского охранного отделения, в прошлом генерал-майор К.И. Глобачев[1127]. Подпольной деятельностью он занялся по просьбе генерал-майора В.П. Никольского[1128]. Агентура Глобачева работала на «Правый центр», кроме того, генерал взаимодействовал с британским разведчиком С.Г. Рейли. В 1917–1918 гг. в Петрограде существовала и военная организация «Правого центра», штабом которой руководил полковник Б.П. Поляков, а контрразведывательное отделение возглавлял капитан Р.Д. Мергин[1129]