[1356]. Таким образом, массовая армия была создана большевиками при наличии в ней почти половины командиров без надлежащей подготовки – высококвалифицированные специалисты просто растворились в бескрайнем море командного состава, необходимого для такой армии. Справедливости ради, по тем же данным, в высшем комсоставе бывшие офицеры составляли более 70 % общего числа командиров, в старшем комсоставе – около 58 %. Коммунисты в высшем комсоставе составляли 41,1 %[1357].
Красные умело распоряжались и пленными белыми офицерами. После пленения такие офицеры ставились на особый учет (местный и центральный – в штабах округов и армий и во Всероссийском главном штабе соответственно), в обязательном порядке подвергались обработке на специальных ускоренных курсах политической подготовки (каждые курсы на 1000 человек) и призывались в армию, причем во избежание проблем служить должны были не на том фронте, где попали в плен. Например, перебежчики из Северо-Западной армии генерала от инфантерии Н.Н. Юденича в декабре 1919 г. отправлялись служить на Восточный фронт[1358].
Вот что вспоминал ветеран Отдельной Оренбургской армии полковник Н.Н. Лесевицкий, позднее попавший в РККА: «Отношение было чисто братское… Я да и все мы должны были быть и были поражены и изумлены власть[ю] зверей и насильников, какими мы представляли себе большевиков, людей, которые наслаждаются видом крови и залили ею Россию; мы встретили великодушного противника, сразу забывшего все наши вины и давшего почти каждому из нас возможность работать. Арестованы и препровождены в центр были очень немногие из нас и то исключительно люди, так или иначе причастные к контрразведке…»[1359]
Продуманностью отличались и другие вопросы в отношении пленных. Например, общее число бывших белых офицеров в одной части не должно было превышать 15 % наличного комсостава. Запрещалось назначать офицеров на службу в ту местность, где произошло пленение или добровольная сдача, предписывалось также избегать назначений по месту рождения или постоянного жительства[1360]. Особо отмечалось, что недопустимо отступать от этого принципа в отношении казаков. В течение первого года службы бывшие белые офицеры не имели права пользоваться отпуском, но в остальном обладали теми же правами, что и прочие командиры. По истечении года службы, если не происходило каких-либо эксцессов, они снимались с особого учета и далее уже могли продолжать служить на общих основаниях.
Похожих принципов большевики старались придерживаться и в отношении рядового состава – пленные и призывники не могли служить по месту пленения или призыва, в противном случае была велика вероятность дезертирства. Перешедшая на сторону красных летом 1919 г. Башкирская бригада была с этой целью направлена под Петроград. Пленных оренбургских казаков направляли на Юг России, на польский и врангелевский фронты. Существовали специальные распоряжения, регламентировавшие эту прописную истину, например, в отношении тех же пленных казаков. В августе 1919 г. этим правилом руководствовались и местные органы военного управления, в частности на Восточном фронте. В одном из документов прямо говорилось: «Окрвоенком[1361] всех поступивших в его распоряжение пленных и перебежчиков направляет в ряды Красной армии на любой из фронтов, за исключением того фронта, на котором совершено пленение или перебежка»[1362]. Трудно даже описать, сколько проблем и неудач из-за несоблюдения этих принципов испытали белые, особенно в казачьих областях.
Важнейшим контролирующим органом была Высшая военная инспекция. К сожалению, ее обширная и разнообразная деятельность, особенно в 1918–1919 гг., когда Красная армия только зарождалась, еще не получила должной оценки исследователей. Между тем достаточно беглого знакомства с огромным по своему объему архивным фондом инспекции в РГВА, чтобы понять, что ее работа была колоссальной и затрагивала все стороны строительства РККА. Именно благодаря Высшей военной инспекции советское военно-политическое руководство своевременно получало информацию о различных проблемах и недостатках в самых разных отраслях военного дела и могло своевременно решать эти вопросы. Высокопрофессиональной работе инспекции способствовало привлечение к работе в ней опытных и квалифицированных специалистов Генерального штаба.
Военные операции Красной армии отличались системностью. Как отмечал советский главком С.С. Каменев, «в войне современных больших армий для действительного разгрома противника нужна сумма непрерывных и планомерных побед на всем фронте борьбы, последовательно дополняющих одна другую и связанных между собою во времени… Наша 5-я армия была почти сведена на нет адмиралом Колчаком. Деникин произвел чуть ли не разгром всего правого фланга Южного фронта. Врангель растрепал до последнего нашу 13-ю армию. И все же победа осталась не за Колчаком, не за Деникиным и не за Врангелем. Победила та сторона, которой удалось суммировать свои удары, нанося таковые непрерывно и тем самым не позволив противнику залечить свои раны»[1363].
Нужно также учитывать, что блокада Советской России и успехи Деникина и Колчака в 1919 г. привели к ухудшению продовольственного положения красных и, наоборот, к улучшениям у белых. Отступление вело к потерям не только продовольствия, но и людских ресурсов, промышленности, вооружения и военной техники. Не случайно в ходе наступления силы и средства армий Деникина, несмотря на тяжелые бои, постоянно возрастали. Тем не менее сжатая до предела советская пружина сумела распрямиться и нанести мощный удар по своим противникам. Стоило начаться отступлению, как деникинская армия и ее ресурсы стали неумолимо таять. Горячий противник большевиков, участник Белого движения на Юге России полковник фон Лампе записал в дневнике осенью 1919 г. о стратегии красных и белых: «У них я все же вижу план – отход в центре и давление на фланги, а у нас решительно ничего – рви вперед и уверяй всех, что Красная армия, дающая контрудары в штыки, развалилась»[1364]. К сожалению для белых, Лампе был прав, авантюристическая стратегия не могла привести к успеху, а одних чудес храбрости было недостаточно.
Наконец, именно Красная армия и стоявшие за ней большевики в конечном итоге выступили собирателями земель бывшей Российской империи. Не случайно один из военспецов после разгрома Деникина в кругу бывших офицеров, в том числе недавних белогвардейцев, заявлял: «Нет, не деникинцы соберут русскую землю… мы соберем… Увидите, скоро пойдем за Грузией и Арменией»[1365]. И действительно скоро пошли.
Эти суждения перекликаются с провидческими оценками великого князя Александра Михайловича Романова в 1920 и 1933 гг.: «Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: “Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!”. Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной армии победы… Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке»[1366]. Пророчество великого князя сбылось раньше, чем он предполагал.
Обеспечение армии
Важнейшим преимуществом Советской России была ее опора на промышленно и культурно развитый, густонаселенный центр страны. За спиной у белых была слаборазвитая сеть железных дорог (особенно на Севере и Востоке), упиравшаяся в море. В условиях дезорганизации белого тыла и отсутствия налаженного снабжения иностранные военные поставки морским путем не были в полной мере использованы противниками большевиков. В центре было не просто больше людей, центр обладал и значительным превосходством над окраинами в квалифицированных кадрах, в том числе военных. К тому же большевики получили в свое распоряжение фактически все органы высшего управления старой армии, что сразу позволило им опереться на готовый аппарат. Также под их контролем оказалась и прифронтовая полоса, по крайней мере Северного и Западного фронтов Первой мировой с сосредоточенными там военными запасами.
Подконтрольная большевикам территория центра обладала густой сетью железных дорог, тогда как, например, Колчак опирался на единственную Транссибирскую железнодорожную магистраль, антибольшевистские силы на Севере России также были вынуждены опираться на единственную железную дорогу. Наличие развитой транспортной сети, важное в условиях маневренной войны, позволяло большевикам действовать по внутренним операционным направлениям, осуществляя переброску сил, техники и запасов на угрожаемые участки. К примеру, в августе 1918 г. с Балтики на Волгу по Мариинской водной системе за 20 дней были переброшены четыр