Отношение населения к Красной армии стало еще одним важным фактором победы большевиков. Конечно, основная масса была иждивенчески настроена по отношению к любой власти и индифферентна ко всему происходящему, однако на некоторую часть повлияли демагогические, но привлекательные лозунги коммунистов. Повышению боевого духа способствовали успехи красных и неудачи белых. Как источник сведений о настроениях красноармейцев большой интерес представляют сводки военной цензуры, занимавшейся проверкой корреспонденции с фронта и на фронт. В красноармейской среде бытовали самые разнообразные и даже взаимоисключающие точки зрения, которые и отражала эта переписка. Тем не менее во многих письмах домой весной 1919 г. бойцы РККА выражали готовность сражаться за победу революции и за Советскую Россию, за свободу всего пролетариата, против мирового капитала. В одном из писем были такие слова: «Не сложим оружия, пока не срубим голову всемирному капитализму»[1419]. Подобные лозунги были понятны красноармейской массе. В некоторых частях, однако, имели место и антисоветские настроения. Подавленность чаще всего возникала вследствие усталости, голода, убавки жалованья, прекращения отпусков. Интересно, что не все красноармейцы были готовы к вводимой большевиками суровой дисциплине. Не случайно, например, в одном из писем цензором была выделена такая фраза: «Настроение в войсках, особенно в пехоте, неважное, боятся открыто высказаться, но все против Советской власти. Вводится почти старая дисциплина»[1420].
Свою роль в переломе настроений в пользу красных сыграло хаотическое состояние белого тыла, население которого жаждало порядка. В то же время при безразличном отношении населения жесткие меры большевиков позволяли им поставить безразличных в свою армию и давали неоспоримое преимущество.
Среди косвенной пропаганды, поднимавшей боевой дух, можно отметить и наградную политику красных, также отличавшуюся размахом. К осени 1920 г. в РККА было 1866 награжденных орденом Красного Знамени, а почетным революционным Красным знаменем или орденом Красного Знамени на знамя были отмечены 92 воинские части[1421].
Репрессии
Строгая дисциплина была одним из принципов построения Красной армии, но, разумеется, этот принцип был проведен в жизнь далеко не сразу. Тем не менее с того момента, как заработал механизм всеобщих мобилизаций, – примерно с осени 1918 г. – можно говорить о существенном ужесточении дисциплины в РККА. Без мощного и эффективного карательного аппарата большевики просто не смогли бы поставить под знамена миллионы крестьян, развращенных событиями 1917 г., и успешно проводить массовые мобилизации. Разумеется, насилие было не единственным, но одним из значимых факторов успеха большевистской мобилизации.
Репрессии в Советской России и в Красной армии отличались широким размахом, однако влияние этого фактора неоднозначно. Немалый процент репрессий носил необоснованный характер, вызывал пассивность и страх командного состава, выводил из активной работы ценных специалистов. В то же время репрессии имели громадное воспитательное и мобилизующее значение, повышали дисциплину и служили средством устрашения нелояльных элементов.
В секретной «Инструкции ответственным работникам 14-й армии», подписанной Троцким 9 августа 1919 г., говорилось о принципах карательной политики: «Все руководящие учреждения армии – Реввоенсовет, Политотдел, Особый отдел, Ревтрибунал должны твердо установить и провести в жизнь то правило, что ни одно преступление в армии не остается не наказанным. Разумеется, кара должна быть строго сообразована с действительным характером преступления или проступка. Приговоры должны быть таковы, чтобы каждый красноармеец, читая о них в своей газете, ясно понимал их справедливость и необходимость для поддержания боеспособности армии. Наказания должны следовать как можно скорее за преступлением»[1422]. Важным психологическим фактором были неотвратимость и публичность наказания, тогда как в белом лагере этот вопрос находился в хаотическом состоянии.
Конечно, приобретшее массовый характер и колоссальные масштабы дезертирство (с учетом того, что всего задержано было 2,6 миллиона дезертиров[1423], их общее количество должно было быть еще выше) не было искоренено до конца, однако уже к лету 1919 г. в борьбе с ним удалось добиться значительных успехов. Немаловажно, что дезертирство красноармейцев совсем не обязательно вызывалось нежеланием служить в Красной армии, были у него и объективные причины – например, голод. Положение голодавших красноармейцев было трагическим и безвыходным. В письмах с фронта домой упоминалось о расстрелах за воровство продуктов питания (к примеру, картофеля) у гражданского населения[1424]. Создавался своего рода замкнутый круг: за воровство продуктов расстреливали, но продовольствием не всегда обеспечивали. В целях выживания некоторые красноармейцы меняли на еду казенное обмундирование, а кто-то занимался попрошайничеством.
Борьба с дезертирством была централизована и сосредоточена с 25 декабря 1918 г. в Центральной временной комиссии по борьбе с дезертирством из представителей военного ведомства, партии и НКВД. Местные органы были представлены соответствующими губернскими комиссиями. Только при облавах на дезертиров в 1919–1920 гг. было задержано 837 тысяч человек. В результате амнистий и разъяснительной работы с середины 1919 по середину 1920 г. добровольно явились более 1,5 миллиона дезертиров. Однако против дезертиров применялись и крайние меры. О расстрелах дезертиров прямо на железнодорожных станциях писали красноармейцы домой с фронта[1425].
Жесткие дисциплинарные меры были нормой в повседневной жизни Красной армии. Во многих случаях только суровыми мерами можно было добиться выполнения приказов, тем более что солдатская масса и даже часть офицерства подверглась разложению еще в 1917 г. и прежние принципы управления, распространенные у белых, практически не работали. Например, командующий 8-й армией бывший подполковник В.В. Любимов летом 1919 г. у командира вновь присланной дивизии интересовался в первую очередь тем, сформированы ли в его дивизии заградотряды и ревтрибунал[1426]. Эти меры считались необходимым условием успешной боевой работы соединения.
В укреплении дисциплины нуждалась не только рядовая масса, но и комсостав и даже комиссары. Вождь Красной армии Троцкий в этом отношении был готов идти до конца, вплоть до расстрелов партийных работников. Именно по его распоряжению был назначен трибунал, приговоривший к расстрелу командира 2-го Петроградского полка Гнеушева, комиссара полка М. Пантелеева и каждого десятого красноармейца, которые с частью полка бросили позиции и бежали на пароходе из-под Казани летом 1918 г.[1427] Этот случай вызвал дискуссию в партии о допустимости расстрелов партработников и волну критики в адрес Троцкого. Однако, думается, такие шаги вели к укреплению дисциплины, в том числе среди командиров и комиссаров.
Это резонансное дело дает основания полагать, что расстрелы членов партии были все же явлением исключительным и единичным. Еще одним средством устрашения, фактически не нашедшим реального применения в Красной армии, стали распоряжения о взятии в заложники семей перебежчиков из числа военспецов.
Надежным способом укрепления дисциплины были массовые публичные расстрелы в армии. Приведем несколько примеров. В период с 13 по 16 февраля 1919 г. Реввоентрибунал 5-й армии Восточного фронта рассматривал дело о происшествии в 4-м Пензенском стрелковом полку. Четыре взвода 5-й роты этого полка перешли на сторону колчаковцев, предварительно проведя с ними переговоры посредством переписки. Еще одна рота не смогла перейти к белым. Кроме того, первый батальон полка самовольно оставил позиции, в результате чего противник прорвался на участке батальона. Реввоентрибуналом было вынесено постановление полк расформировать, боеспособные взводы, роты и команды переподчинить, весь командный состав 9-й роты, готовившейся перейти к белым, до отделенных командиров включительно арестовать и расстрелять через каждого пятого после установления наличия организации, поддерживавшей связь с белыми, красноармейцев 9-й роты расстрелять через каждого двадцатого, виновных в невыполнении приказов из первого батальона также расстрелять. Всего подлежали расстрелу 57 человек. Приговор должен был быть приведен в исполнение 16 февраля 1919 г. на глазах всех подразделений полка[1428]. Думается, массовая казнь должна была произвести на красноармейцев самое серьезное впечатление, отбив раз и навсегда стремление переходить к противнику. За невыполнение приказов военно-полевой суд 5-й армии 15–17 февраля 1919 г. постановил расстрелять 15 человек в 1-м Пензенском стрелковом полку, сверх этого многие признанные виновными были приговорены к различным срокам тюремного заключения[1429].
Широко известен расстрел большой группы красноармейцев и командиров 1-й Конной армии, виновных в массовых еврейских погромах на Украине осенью 1920 г.[1430] 9 октября 1920 г. РВС этой армии издал приказ о расформировании полков, личным составом которых были совершены эти преступления. Арестам подверглись 387 человек, в основном из 6-й кавалерийской дивизии И.Р. Апанасенко. На открытых судебных заседаниях чрезвычайной выездной сессии ревтрибунала в Елисаветграде 21–23 октября 1920 г. 141 погромщик, включая 19 представителей комсостава, был приговорен к расстрелу (впрочем, 31 человеку расстрел заменили заключением), прочие осуждены на различные сроки лишения свободы. Сверх этого были расстреляны еще 57 человек