и. Если это и есть тень Аниты, она не хотела бы встречаться с ней опять.
Все женщины сели в круг с листочками бумаги, и Лейла попросила написать те две противоположности, которые жили в каждой из них.
«Хорошую» свою часть Анита описала как «заботливая». В этом не было никаких сомнений. Все последние восемь лет Анита была альтруисткой и ставила интересы семьи, Бруно, детей, а также начальника выше всех остальных. В «плохой» части Анита поставила «наглая». Наглость не то чтобы жила в Аните, но она постоянно завидовала именно наглым людям, которые с лёгкостью могли взять своё.
Потом Лейла задала серию других вопросов, например, какие качества, по мнению каждого, нужны людям для того, чтобы достичь успеха, и опять «наглость» вышла наружу. Позже Лейла попросила найти персонажей, ныне живущих или нет, у которых были эти качества, и у Аниты получились исторические личности из прошлого. Затем Лейла попросила записать предметы, которые она «видит» в руках этих персонажей. Вопрос за вопросом, Анита всё больше и больше погружалась в это неконтролируемое состояние потока. Как объясняла Лейла, именно такое состояние могло помочь достать из бессознательного нужные ответы.
– Теперь взгляните на ваш список: перед вами аксессуары, артефакты, всё, что характеризует ваших персонажей, попробуйте посмотреть на выписанные вещи не думая, у вас должен возникнуть какой-то собирательный образ, кто-то реальный или выдуманный, возможно, кто-то из фильма.
Анита смотрела на свои записи: перчатки без пальцев, чёрные сапоги, татуировки, красная помада. Образ пришёл внезапно. Анита подняла глаза… Регина.
Анита ошарашенно взглянула на Лейлу, та улыбнулась и произнесла:
– Вы, наверное, догадались, а если нет, то спешу поздравить. Вы нашли свою тень. Подумайте, что за характер перед вами, что в нём есть такого, чего нет в вас. Это тоже вы, но ваша совершенно подавленная часть. Кто-то, кем вы не разрешаете себе быть. – Лейла замолчала, посмотрела на всех, обратив особо пристальное внимание на Аниту, и продолжила: – Подумайте, что в этом персонаже вызывает в вас эмоции и как вы можете, хотя бы изредка, быть таким же, как он, выгуливать то основное качество, которое вас триггерит. Попробуйте сейчас мысленно примерить на себя этот персонаж. Что вы чувствуете?
Анита смотрела поочередно то на выведенное на бумаге имя Регина, то на саму Регину. Регина была для неё бунтарём, она позволяла себе всё то, о чём Анита даже думать боялась. Регина была огнём, Анита мягкой и обволакивающей. Анита вспомнила, как в школе всегда были девочки, позволяющие себе больше, чем остальные. И эти девочки всегда вызывали в Аните зависть.
– Позвольте этому вашему новому персонажу, вашей тени, занять место в вашей жизни. Эта тень живёт с вами давно, просто сейчас вы дали ей имя.
Анита представила себя на мотоцикле, в Регининой косухе, свободно рассекающей по дорогам. Она встаёт, будит детей, нет, даже не будит, просто открывает дверь и включает музыку, может, даже тяжёлый рок. Дети сами встают, сами делают себе завтрак, а потом она отвозит их на мотоцикле в школу и детский сад. Вся эта сцена вызвала у Аниты дикий смех, и она, не сдерживая себя, рассмеялась.
– Почувствуйте вашу тень, чего вы бы хотели сделать, самое первое. Сделайте это прямо сейчас, – раздался голос Лейлы.
Анита внезапно поднялась и направилась к Регине, та сидела и записывала что-то на бумаге.
– Не дашь мне померить твою куртку?
Регина ухмыльнулась, поднялась, протянула ей куртку.
– Может, ты и на моём мотоцикле хочешь покататься? – хмыкнула она.
Анита надела и встала перед зеркалом на одной из стен. Сзади подошла Регина, она распустила ей волосы и засмеялась.
– Ну всё, твоя тень – теперь сплошной рок. – И Регина сделала пальцы «козой».
Анита смотрела на себя в зеркало. Она видела дерзкую, смелую, непокорную женщину. С ней, с этой наглой и дерзкой Анитой, никогда бы не произошло то, что случилось с Анитой. Никто бы не поднял на неё руку, не грозил бы отобрать у неё детей. Она отпрашивалась у Бруно на аперитив с подругами, просила «посидеть тихонько с девочками» или выпрашивала разрешение ходить на йогу, будто не имела на это право. Анита вспомнила свои утра, наполненные бесконечными детскими капризами и его мрачным настроением. Ощущение, что в ней включили программу «жена-мама» и это был единственный рабочий режим.
Впервые за долгое время – истории с Бруно, суда и всех тех страхов, которые она пережила, Анита чувствовала себя по-другому. Внутри поднималась злость, непокорность, словно косуха передавала Аните силу, которой обладала Регина.
Постепенно непокорность Аниты разрослась в волну чистого злостного бунта.
Почему, чёрт возьми, она позволяла так с собой обращаться?! Кто вообще сказал, что надо именно так?!
Она словно делегировала свою жизнь Бруно, отдала ему бразды правления своим счастьем, мол, «на, бери, делай то, что хочешь, а я буду выполнять твои приказы». И их секс, он был о том же. Только сейчас до Аниты вдруг дошло, что секс был для неё знаком одобрения. Он её хотел, значит, он её любил, и, пока он её хотел, пока домогался, она казалась сама себе нужной. Если он хотел её даже после того, как они ругались, даже если она его ненавидела, значит, их отношения всё ещё работали, значит, у неё была семья, то важное место, которого не было в жизни маленькой Аниты, зато есть у её детей. И это самое главное.
Всё это время она спасала маленькую себя, абсолютно забыв про то, что надо взрослой Аните.
А ей надо было вот это.
Она.
Перед ней стояла красивая и свободная, взрослая и самодостаточная женщина.
Внезапно она захотела сделать это. Анита взялась за край воротника своего платья и рванула его со всего маху, платье треснуло, и часть закрытого ворота расползлась по швам, Анита схватила его края и рванула ещё сильней, до глубокого декольте.
Анита смотрела на эту дикую женщину. Хаотично лежавшие волосы, горящие глаза.
Анита в косухе и рваном платье.
Бруно бы не то что не захотел жениться на ней, он бы побоялся подойти к ней. Ещё бы! Ведь тогда он не смог бы её унижать, что-то ей запрещать и обесценивать.
Если бы она прямо сейчас могла перенестись на пятнадцать лет назад, в то время, когда единственным верным решением, как казалось ей тогда, было выйти замуж, если бы она правда могла выбирать, она бы решила путешествовать по миру, делать только то, что вздумается, и потакать своему бунтарскому духу. Она смотрела в зеркало и честно говорила самой себе, что несмотря на любовь к детям, то, чего хотелось ей больше всего, – были не они. Она смотрела и злилась на себя за то, что позволила себе застрять в этой жалкой роли, подвергая себя опасности. Она смотрела на своё отражение и не могла понять, как же так получилось, что она предала саму себя.
В Аните поднималось дикое возмущение, бунт не только по отношению к себе, но и по отношению ко всем женщинам. Кто вообще сказал, что один говорит, что делать, а второй должен это сделать. Где это написано?
Она должна это исправить.
Она должна стать помощником, наставницей для женщин, чтобы помогать таким, как она, заблудившимся, становиться собой, а не теми, кем принято быть.
Спустя час Регина будет катать Аниту на своём мотоцикле вокруг сада, а та будет кричать и визжать от переполняющих её ощущений свободы и счастья.
То же ощущение счастья будет сопровождать Аниту на протяжении последующих лет, когда по окончании ретрита она примет решение выучиться на психолога, станет им, начнёт свою частную практику и будет помогать таким же, как она когда-то, женщинам.
Этот же восторг она будет ощущать не только от встреч со своими клиентками, принимая их в маленькой уютной студии в Милане на станции Кодорна с высокими потолками и скрипучим паркетом, в студии, которая обходилась ей в тысячу евро в месяц. Восторг был и от того, как именно Анита добиралась до своей студии. Она будет добираться на мотоцикле, этом же мотоцикле, который Регина оставит Аните несколькими днями позже.
35Сара
«Танцы у озера» – так звучал новый пункт в программе.
«Надеюсь, не голыми будем танцевать», – хотела пошутить Сара за завтраком, потягивая кофе рядом с Анитой, но промолчала.
Голыми нет, но Лейла рекомендовала одеться «как богини». На что Саре захотелось сострить, какую именно богиню ей надо выбрать. Одно дело Афродита, совсем другое – Афина. Сара напялила на себя полупрозрачную тунику, пытаясь максимально приблизить свой образ к божественному.
Две маленькие машинки для гольфа ждали участниц у входа на виллу. Машинки вели Франческа и Виола. Машинки выехали из ворот и повернули вдоль поля, на котором уже тарахтел красный трактор. Парень в рубашке в клеточку помахал им рукой. Сара заметила, как Женя, сидевшая рядом, залилась краской. Оно и понятно, если бы Сара была девственницей, её бы тоже смущали мужчины. Тем более такие красавцы. Что ж, в Италии все смазливые, и Сара прокручивала в голове всех когда-либо встреченных итальянцев, пытаясь вспомнить хоть одного некрасивого.
По дороге Виола рассказывала, что всё, что находится на расстоянии ближайших двух километров от самой виллы, – угодья, буковая и оливковая рощи, поля для гольфа, озеро, куда они направлялись сейчас, является частью усадьбы и принадлежит каким-то флорентийцам, которые гостят на вилле лишь в нетуристический сезон.
Машинки остановились у новых ворот, Виола достала из кармана брелок и нажала на кнопку, ворота со скрипом отворились. Они ехали ещё минут пять, минуя заросли ежевичных и малиновых кустов, пока не остановились у огромной, залитой солнцем поляны, за которой раскинулось озеро.
Все вышли из машинок для гольфа, это была огромная территория, по размерам больше, чем сад возле виллы. Над зеркальной поверхностью носились голубые стрекозы, а на воде покачивались лилии.
Мягкой поступью к ним вышла Лейла, которая явно прибыла туда заранее. Она предстала перед ними в облегающем комбинезоне, белом трико, который подчёркивал каждый изгиб её стройного тела.