Женя не выдержала и разразилась хохотом.
– Да ну тебя, я же пошутила! Хотя, – она кинула взгляд на двери ванной, из которой раздавался шум воды, – Роберт не простой сантехник, там интересно, – произнесла Женя полушёпотом.
И она со смаком рассказала то, что сама узнала от соседки.
Роберт оказался третьим сыном в семье сербов, родители ухали в Польшу во время войны, так и остались здесь. Семья скромная, мать – медсестра, отец – строитель, старший брат – маляр, второй – сантехник. Когда Роберт заявил, что хочет стать библиотекарем, потому что любит книги и мечтает отучиться в университете, отец был вне себе от ярости. Мать плакала, Роберт и отец ругались, оба брата были на стороне отца.
«Какие книги? А если опять война? У тебя должна быть работа, которая прокормит!»
В итоге Роберт отучился в техникуме, стал сантехником, а параллельно всё равно поступил в университет. Закончил, причём с красным дипломом, теперь у Роберта две работы, утром он подрабатывает в городском архиве, а после обеда чинит сантехнику, а отец рассказывает всем друзьям, что младший – не просто сантехник, а сантехник-библиотекарь с высшим образованием.
Мама сидела и слушала рассказ Жени с открытым ртом.
– Ну если так…
Женя засмеялась.
– Ха-ха, ну конечно, тебе в зятья только кандидата с высшим образованием подавай.
– А то, – поддакнула мама.
– Слушай, мам, – Женя набрала в лёгкие воздух, – а я тебя хотела спросить, ты мне так и не рассказала, что видела на той последней медитации…
– Точно, тебя же не было. – Мама неоднозначно подняла брови. – Ты его больше не слышала, тракториста своего?
Женя засмеялась и сделала лицо, по которому мама поняла, что лучше дальше не спрашивать.
– Я видела женщин нашего рода, – ответила мама, – они говорили мне о том, что мы не можем быть счастливыми, потому что они не были счастливыми, а мы должны делать, как они.
– Ого.
– Да… но я думаю, что именно ты сломаешь этот паттерн, – сказала мама, – ты же собираешься выйти замуж и наделать кучу детей? В том числе мальчуганов? Пока я не окончательно состарилась? Даю добро на Роберта. – И мама опять смешно подняла брови несколько раз, кинув взгляд в сторону ванной.
– Не начинай! – смешно фыркнула Женя, а сама вспомнила, как тряслась после того первого раза, боясь, что «вдруг залетела». Позже она поняла, что Марко был не просто искусным, но и опытным любовником, и ей не о чем было беспокоиться. Но эти подробности Женя рассказывать не стала. Всё-таки она предпочитала маму, которая просто мама, а не мама-подружка.
Мама засмеялась и налила себе вина.
Женя смотрела на расслабленную маму, замечала, что сегодня она не бросила на Женю ни одного такого взгляда, который бы ее раздражал, а может, она просто не заметила.
Наверное, когда дочка становится по-настоящему взрослой, она перестаёт обижаться на маму, ведь обида – это очень детская эмоция.
И Женя сделала то, что никогда в жизни не делала. Обняла маму крепко-крепко и держала её так, не отпуская, чувствуя, как намокает Женина майка от маминых слёз счастья.
50Ноэль
На пороге стояла Ноэль. Яркие длинные серёжки, касавшиеся ворота пёстрого кафтана, причудливый бант, повязанный поверх кучерявых, медового цвета волос.
– Да ты настоящая заморская принцесса! – Анита раскрыла объятия.
– Как же я рада тебя видеть! – Ноэль крепко обняла Аниту, прижалась к её плечу, вдыхая знакомый аромат эфирных масел.
Ноэль поставила на пол разноцветную сумку, из которой торчал метр, рулон бумаги, карандаши и металлическая бутылка с жёлтой крышкой.
Она оглядела пустое помещение с недавно выбеленными стенами и высокими окнами, пропускавшими много света.
– Так вот она какая… твоя студия.
– Да!
Анита подошла к маленькой кофемашинке в углу, стоявшей на полу.
– Будешь кофе?
– С удовольствием, – произнесла Ноэль и достала из сумки деревянный метр. – Где ты думала поставить стол?
Анита пожала плечами.
– Я полностью отдаюсь в твои умелые дизайнерские руки. – Она принесла Ноэль кофе.
– Подожди, у меня есть аж два стула. – И Анита, отдав в руки Ноэль две керамические чашечки с кофе, поставила у окна два белых раскладных стула.
Они сели напротив друг друга и потягивали кофе. За окнами звенели трамваи и шумела площадь Кадорна.
– Своя студия в центре Милана – это огромный шаг, – произнесла Ноэль.
– Как Луиджи? – дотронулась Анита до её руки.
Ноэль зажала нижний край губы.
– Я переехала жить в Милан.
– А дочка?
– С дочкой, – добавила она, и в глазах промелькнула гордость.
Ноэль выдержала паузу. Она сидела, обняв чашку, словно выпрашивая у неё поддержки.
– Помню, как вернулась домой, а там бардак, всё вверх дном, без меня, конечно, кто же будет убираться. И после тех дней, наполненных мыслями о себе… я почувствовала, что просто не смогу жить так и дальше, моё тело, да и всё внутри словно говорило мне «хватит». Знаешь, вот когда ты просто не можешь, и всё тут.
Ноэль замолчала.
– Я не могла физически переносить всё, что происходило вокруг меня. То, как это всё вокруг работало долгие годы. Я, обслуживавшая мужа, муж, не занимающийся дочкой, я, выслушивающая тирады его матери, меня просто трясло каждый день!
– Выпустите наружу вашу Аутентичную Женщину, – с улыбкой произнесла Анита.
Ноэль засмеялась.
– Точно, я прямо чувствовала, как внутри меня рождается новая Ноэль. Я стала по-другому одеваться, перестала стесняться своего цвета кожи, наоборот, стала подчёркивать свою необычность.
– Ты очень стильная, – Анита потрогала рукава кафтана. – Ноэль, а может, она, твоя Дикая Женщина, просто проснулась, она всегда там была? – подмигнула она.
– Да-да, именно так! – воскликнула Ноэль. – Вот недаром ты стала психологом, читаешь мои мысли!
– Я пока не стала официально, но, как видишь, эта студия – первый шаг.
– И ещё… – продолжила Ноэль, – есть ещё кое-что важное. Я вернулась тогда, смотрела на то, во что превратилась моя жизнь, и думала: чему научится моя дочь? Что выучит? Что женщина должна находиться в этом перманентно несчастном состоянии? Какой я показываю ей пример? Эта мысль, знаешь, она просто окончательно привела меня в чувство!
Анита понимающе закивала.
– Я хочу показать своей дочери, что возможна другая жизнь. Жизнь, где мама занимается любимым делом, где мужчина радует свою женщину, тоже готовит ужин, тоже укладывает её спать, что есть партнёрство, где есть путешествия не раз в десять лет, а каждый месяц. Где есть красота, где мама не страдает, а получает удовольствие!
– Ваша аутентичность разрушит всё то, что не является для вас истинным, помнишь? – улыбнулась Анита.
– Да, хотя и не сразу, прошло два года, но только недавно я честно смогла признать себе, что это не мой мужчина. Я пыталась, но… В какой-то момент нам стало просто не о чем разговаривать. Словно все темы разговора иссякли, оставались только чисто бытовые, «что купить», «как доехать»… а ещё…
Ноэль замолчала.
– Моё тело… каждый раз, когда я находилась рядом с ним, я чувствовала, как оно больше его не выносит… и я поняла, что всё, это точно конец.
– Ты не должна оправдываться, – перебила её Анита и нежно дотронулась до руки Ноэль.
– Дочке нашла отличный садик, я взяла больше работы…
Ноэль встала и начала шагать взад-вперёд.
– В какой-то момент, – она остановилась у окна, – ты понимаешь, что тебе нужен настоящий партнёр. Равноправный, с такими же целями, энергией, в общем…
– Кстати, о партнёре, – неожиданно перебила её Анита. – Сара передаёт тебе большой привет и зовёт нас всех на свою свадьбу! – воскликнула Анита.
– Да ну!
– Никогда не угадаешь, где будет свадьба, – произнесла загадочно Анита и достала из кармана телефон. – Вот, узнаёшь?
Ноэль всматривалась в картинку, на ней были Сара со своим будущим мужем, они сидели у бассейна.
– Это что, усадьба ретрита?
Анита закивала.
– Именно, потому что её будущий муж, оказывается, владелец усадьбы ретрита, – засмеялась Анита.
– Да ты что? Ничего себе!
И они ещё долго обсуждали этот поворот событий, а ещё, кто как поживает, включая Машу, которая стала мамой в четвёртый раз и переделала грудь, и Женю, которая сообщила в их чате о помолвке с каким-то сантехником-библиотекарем (разве такое бывает?), а мама станцевала от счастья и выложила во все сети видеозапись.
– А как Лейла?
– Она в терапии, – прокашлялась Анита, и Ноэль не стала задавать других вопросов.
Всё и так было понятно, Лейла ходит на терапию к одному из психологов студии Аниты, и та не может знать деталей. Ноэль не хотела обсуждать и осуждать, она просто искренне желала Лейле обрести внутреннее спокойствие. То самое, что обрела сама благодаря тому ретриту.
Наговорившись вдоволь, Ноэль достала из сумки рулон, вытащила оттуда бумаги, расстелила на полу и принялась рассказывать Аните свои дизайнерские идеи.
Позже Ноэль шла по кварталу Брера, заглядывала в витрины и подмечала красивые интерьеры.
Ноэль вдыхала аромат весны и чувствовала внутри то самое возбуждённое состояние, о котором когда-то говорила им Лейла.
Её тело словно наполняли пузырьки, будто она стала ходячим просекко. Всё внутри булькало, искрилось, ей хотелось веселиться, подпрыгивать и делать всё, чтобы возбуждение множилось, чтобы его становилось ещё больше, чтобы это состояние можно было повторять каждый раз, когда хотелось. Никогда ещё она не чувствовала себя настолько живой.
Жизнь Ноэль изменилась. Даже если стоило столько сил, чтобы наконец выкорчевать у себя внутри ту хорошую девочку, которая боялась обидеть всех на свете, боялась не оправдать ожидания, как это, растить дочь без мужа, а что подумают люди. В тот момент, когда она честно заглянула в подвал, подсветила туда фонариком, то обнаружила ту самую Ноэль, которая прямо сейчас шла по Виа Фьори Скури.