И первым заявил об этом со свойственной ему откровенностью моряк Чарли.
— Клянусь чёрным камнем Гингемы, — воскликнул он, обращаясь к Урфину, — я и раньше сомневался, Жевун ли вы, а теперь просто не могу в это поверить. Из какого племени был ваш отец?
Урфин ответил:
— Я точно не знаю, он умер, когда мне было шесть лет. Но помню его слова, что в молодости он жил в какой-то совсем-совсем другой стране, где и люди, и природа были не такие, как здесь. И ещё меня удивляло, что он боялся солнечного света и защищал глаза полупрозрачной чёрной повязкой…
В разговор вступил Арриго.
— Летописец Фенелла рассказывал мне, что лет сорок назад из подземелья изгнали некоего Джусино за то, что он хотел захватить власть и устроил заговор против семи королей.
— Ну, а здесь, наверху, он превратился в Джюса, — заключил Дин Гиор. — Выходит, у вас честолюбие в крови?
— Прежде я постарался бы найти в этом оправдание, а теперь не хочу, — твёрдо возразил Урфин. — Я знаю свою вину, я рад, что вы мне о ней не напоминаете, но теперь я в вашем распоряжении.
— Слова, слова! — каркнула недоверчивая ворона в окно, напугав всех до полусмерти. — А мы ждём дел!
— Подожди, Кагги, будут и дела, — успокоила Элли ворону.
— Происхождение Урфина от подземных жителей значительно облегчает нашу задачу, — сказал Арриго. — Ведь главное для нашего нового друга — проникнуть в Пещеру, а с его внешностью сделать это очень легко. У меня есть план…
Ночной порой к воротам Подземного царства подошёл измождённый воин в запылённой кожаной одежде, с фосфорическим шариком на шлеме. Он дёрнул верёвку, и в окошко выглянуло недоверчивое лицо сторожа.
— Кто ты такой? — спросил он.
— Я — Варрено, солдат из отряда Гаэрты. После битвы со зверями близ Фиолетового дворца я остался на поле раненым, без чувств. Когда я очнулся, мне удалось незаметно уползти в лес. Я шёл сюда много дней, скрываясь от людей, питаясь съедобными кореньями и плодами.
— Проходи, Варрено, — сказал страж и открыл калитку. — Завтра явишься своему начальству.
Если бы караульным пришло в голову проследить за чудесно спасшимся солдатом, они увидели бы, что тот пробирается по лабиринту неуверенно, часто справляясь с планом, скрытым у него под одеждой. Но в конце концов он проник в Пещеру и был так поражён открывшимся перед ним грандиозным видом, точно видел его в первый раз.
Солдат Варрено не представился начальству, и его имя не было восстановлено в ротном списке. Зато в литейной мастерской появился новый рабочий Рок Болл с угрюмым лицом и сросшимися над переносьем бровями. Его появление прошло незамеченным, потому что надсмотрщики не пересчитывали пленников. После сигнала на работу они просто обходили хижины и смотрели, чтобы никто не оставался дома.
Рок Болл относился к делу добросовестно, но товарищи заметили, что в немногие свободные часы он старается оказаться поближе к дуболомам и ведёт с ними секретные разговоры.
Часть четвёртаяОСВОБОЖДЕНИЕ
Заговор развивается
Cтрашила чувствовал себя очень плохо. Двигался он с трудом, потому что солома отяжелела от сырости, а просушиться в Подземной стране было трудно. Люди готовили пищу на маленьких печурках, откуда огонь не мог пробиться наружу и обеспокоить слабые глаза жителей подземелья. Эти печурки совсем не грели окружающий воздух.
Но ещё хуже обстояло дело с удивительными мозгами Страшилы. Опилки и отруби, которыми была набита его голова, отсырели, а примешанные к ним иголки и булавки заржавели. От этого Страшилу мучили головные боли, и он начал забывать самые простые слова.
Верный Фарамант долго думал над тем, как помочь горю, и, наконец, нашёл средство. Он явился с докладом к королю Барбедо, правившему в этом месяце.
— Ваше величество, — заявил он после положенных по этикету приветствий, — наш правитель Страшила тяжело болен. Ему настолько плохо, что он теряет дар речи и не сможет уговаривать подданных добросовестно работать.
— Что с его превосходительством? — поинтересовался король.
Фарамант описал симптомы болезни.
— Обратитесь к придворному врачу, — предложил король, — он пропишет больному порошки или пилюли, и всё как рукой снимет.
Фарамант вежливо возразил:
— Вы забываете, что у его превосходительства нарисованный рот, и что за всю свою жизнь он не съел крошки хлеба и не выпил капли воды. Как же он будет принимать лекарства?
Барбедо стал в тупик.
— Тогда я не знаю, чем ему помочь.
— А средство есть, — сказал Фарамант. — Лечебницей для нашего правителя могла бы послужить литейная мастерская. Я полагаю, что в её сухом жарком воздухе больной поправится через несколько дней.
— Странный способ лечения, — пожал плечами Барбедо. — Впрочем, я не возражаю, но в интересах государства прикажу окружить мастерскую строгим караулом.
— Это как будет угодно вашему величеству! — воскликнул обрадованный Фарамант.
Четыре лакея отнесли на носилках больного Страшилу в литейную мастерскую. Рядом шёл Фарамант, а всё шествие сопровождал сильный отряд солдат.
Встречные невольники приветствовали Страшилу радостными возгласами, но после того, как некоторым за это попало, ограничились поклонами.
Страшилу внесли в мастерскую рабочие, потому что ни лакеи, ни солдаты не осмелились войти в неё: там в топках печей ослепительно сверкало пламя. По указаниям Фараманта Страшилу устроили в укромном уголке, где он никому не мешал, и где его не беспокоили суетившиеся рабочие. Конечно, Фарамант убедился, что ни одна искра из печей не может попасть на Страшилу. Случись такое, больной вместо излечения нашёл бы гибель.
В сухом и жарком заводском воздухе от Страшилы первые дни шёл пар, а затем его здоровье начало поправляться удивительно быстро. Руки и ноги его наливались силой, а в мозгах появилась ясность.
Страшила стал вставать и прохаживаться по мастерской в те моменты, когда топки печей не грозили ему искрами. В одну из таких прогулок он заметил человека, которого ранее как будто встречал. Где он видел это длинное лицо, густые сросшиеся брови над чёрными насторожёнными глазами? И вдруг он вспомнил.
— Урфин Джюс! — ахнул Страшила.
— Тсс… — прошипел литейщик и поднёс палец к губам.
Поражённый Страшила еле добрался до постели.
— Я видел здесь Урфина Джюса, — сказал он Фараманту.
Бывшегo Стража ворот обуял неудержимый смех.
— Король-то… король… — хохотал он. — Тоже попал сюда! Из королей да в литейщики, ха-ха-ха! Ну и поделом ему, — злорадно заключил он, когда смог, наконец, успокоиться.
Улучив момент, когда возле Урфина никого не было, Фарамант подошёл к нему и насмешливо шепнул:
— Поздравляю с возвышением, ваше величество!
Урфин опять приложил палец к губам.
— Прошу вас, больше ни слова! Объяснимся позднее.
Таким серьёзным был взгляд Урфина, так многозначительно звучали его слова, что смущённый Фарамант понял: здесь скрыта тайна.
Они встретились на окраине невольничьего посёлка, когда кончился рабочий день. Фарамант сказал караульным, что ему невмоготу стало в душном воздухе мастерской, и он должен погулять. Его не задерживали, так как обязанностью часовых было следить за Страшилой. Когда Фарамант узнал, почему оказался Урфин в Пещере, он долго жал ему руку и уверял в вечной дружбе.
— Всё прошлое забыто, — говорил он, — теперь мы — союзники. Какие у тебя будут поручения?
— Передай Страшиле, что фея Элли и Великан из-за гор снова у нас, в Волшебной стране. И хорошо, если бы ты устроил мне свидание с моим бывшим генералом Ланом Пиротом.
— Постараюсь, — сказал Фарамант.
Удивительно обернулась в подземелье судьба дуболомов. Короли были очень довольны, что приобрели большой отряд рабов, которых не надо кормить и одевать. Возник вопрос, к какому делу их приставить. Большинство деревянных людей объявили себя дровосеками, лесниками, садовниками. Бывшие полицейские сказали, что наверху работали связистами. Их быстрые ноги позволяли им незамедлительно переносить письма и сообщения из одной части страны в другую.
Дровосеков и лесников в подземелье требовалось мало, а в садовниках и связистах совсем не было нужды. Куда же направить дуболомов? Из затруднения вывела случайность.
На поле взбунтовался Шестилапый. Эти дикие пещерные звери нередко выходили из повиновения, кусали и калечили своих вожаков. Taк былo и на этот раз. Шестилапый порвал упряжь, отбросил в сторону погонщика и уже хотел приняться за пахаря, когда рядом оказался проходивший мимо бригадир деревянных людей Арум.
Арум не мог допустить, чтобы зверь растерзал человека, и шагнул к Шестилапому с угрожающими словами. То ли звуки хриплого голоса, то ли запах незнакомого дерева и краски, то ли тяжёлая поступь дуболома и поскрипывание его шарниров произвели какое-то особое действие на Шестилапого, но он сразу зафыркал, задрожал, усмирился и покорно стал к плугу.
Видевший это издали надсмотрщик тотчас побежал с докладом в Радужный дворец. Вопрос был сразу решён: дуболомы стали погонщиками и пахарями.
Под управлением деревянных людей Шестилапые сделались удивительно послушными. И так как дуболомы никогда не уставали, а Шестилапые могли работать очень много, лишь бы только вовремя кормили их рыбой, то вспаханная площадь стала быстро возрастать. Короли не могли нахвалиться такими исполнительными работниками и ставили их в пример не только невольникам, но и коренным жителям подземелья.
Люди ворчали:
— Вот дубовые головы! Стараются вовсю, а того не соображают, что нам за ними никак не угнаться. Нам и пить-есть надо, и отдыхать, а дереву ничего этого не требуется.
Усердные дуболомы действительно не понимали, что от их усердия людям житья нет. В их деревянные головы резцами мастеров было внедрено послушание, и никаких других мыслей там не могло возникнуть.