— Пополнение, пополнение! — раздражённо перебил его министр. — Откуда оно может поступить?
— Я думал, — пробормотал чиновник, — что в ближайший торговый день…
— Вы с ума сошли! — заорал министр. — Какой торговый день? Вы забыли, что у нас была война с Жевунами!
— Так какие же будут инструкции, ваше превосходительство?
— Убирайтесь вон!
Едва озадаченный чиновник удалился, как вошёл смотритель складов, где хранились молочные продукты.
— Ваше превосходительство, — заговорил он с растерянным видом, — у меня в амбарах масла и сыру хватит не больше чем на две недели.
— А что я могу сделать?
— Но… быть может… ваши распоряжения… — забормотал испуганный смотритель.
— Вот мои распоряжения! Кондитерам в масле отказывать! Армейским кашеварам масла не давать! Масло и сыр отпускать только на королевскую кухню и только по моим запискам! Поняли?!
— Понял, ваше превосходительство, — ответил смотритель, пятясь к двери.
С ним столкнулся королевский виночерпий. Министр, взглянув на его расстроенное лицо, упал в обморок.
— И вы? — шёпотом спросил смотритель молочных продуктов.
— Да… — тихо ответил виночерпий. — Вина осталось всего на неделю.
Они принялись приводить Ласампо в чувство. Очнувшись, тот поспешил к министрам других королей. Оказалось, что везде с продовольствием такое же катастрофическое положение. Министры доложили королям, короли собрали Малый Совет, где участвовали только они сами и их первые министры. Совет открыл король Памелья Седьмой.
— Ваши величества, — сказал он. — Перед нами неожиданно открылась картина потрясающей нехватки продовольствия. Я, признаться, раньше не задумывался над вопросом, откуда и как поступает пища на наш стол. Всё казалось таким простым: отдаёшь распоряжение министру, министр приказывает смотрителям складов, от них мука, крупа, масло, фрукты, овощи поступают на кухню, и уж делом поваров было приготовить из них вкусные блюда. И вдруг всё это рушилось… Почему?
— Да потому, — мрачно объяснил король Ментахо, — что мы разбили налаженную веками систему торговли. Вы забыли, ваше величество, что через неделю наступает очередной торговый день, и если бы всё шло как прежде, никто не впадал бы в панику. Ведь наши запасы продовольствия всегда кончались перед базарными днями. Но это никого не беспокоило, все знали, что Жевуны аккуратны, что они доставят нам столько продуктов, сколько нам требуется.
Дряхлый король Арбусто прошамкал:
— Но… э… как мне известно… мы взяли в рабство… э… очень мало этих… как их… э… Жевунов?.. Может, они дадут нам… э… провизию… за наши товары… э?..
Король Ментахо сказал с убийственной вежливостью:
— Насколько я понял, ваше величество предлагает провести очередной базарный день так, как будто не было этих печальных событий? Что ж, попробуем. Это наша последняя надежда, хотя я боюсь, что она нас обманет.
В очередной торговый день полночный колокол у ворот возвестил, как обычно, что подземные жители вынесли наверх товары для обмена. На сей раз это были самые лучшие товары и в самом большом количестве.
Короли и их приближённые с трепетом ждали, каков будет ответ Жевунов. Сам Ментахо Одиннадцатый в нетерпении отправился к Торговым воротам и первым вышел в верхний мир посмотреть, произошёл ли обмен.
При ярком свете фосфорического шарика Ментахо увидел на воротах художественно нарисованный огромный кукиш. Это и был ответ Жевунов. Товары, вынесенные для обмена, лежали нетронутыми.
В конференц-зале Радужного дворца собрался Большой Совет. Снова засияла радуга цветов на костюмах, но это была печальная, блёклая радуга, точно пробившаяся сквозь туман. В Подземной стране с её вечной сыростью краски на материях выцветали очень быстро и требовали постоянного обновления. Но бóльшая часть красок поступала из верхнего мира от Жевунов. А Жевуны, в свою очередь, покупали и выменивали некоторые краски в других частях Волшебной страны: у жителей Изумрудного города, у Мигунов и даже у подданных доброй волшебницы Виллины. Война нарушила все эти связи, расстроила торговлю между странами, и первым за это пришлось расплачиваться агрессорам.
Прения открыл Ментахо. Он высказывал горькие истины, которые прежде встретили бы недружелюбный приём. Но теперь все сознавали их справедливость.
— Ваши величества, господа министры и придворные, — начал свою речь Ментахо густым басом. — Несколько месяцев назад с этой трибуны выступал уважаемый господин Арриго и горячо предостерегал нас от ошибочных действий. Мы не послушались его разумных советов, и теперь нам приходится раскаиваться. Арриго говорил о том, что безрассудно было бы разорить верхнюю страну, которая торговала с нами целые века. Мы пошли на это безрассудство и теперь видим: худо жить без торговли! Лишившись постоянного мощного притока продовольствия, мы должны рассчитывать только на свои ресурсы, а они у нас очень невелики… По правде говоря, я сожалею, что мы отвергли предложение Арриго установить общий придворный штат для всех семи владык и разогнать бездельников лакеев. Это их прожорливая банда пожирает бóльшую часть продуктов и выпивает бóльшую часть вина, которые должны были бы идти на наш стол. Мы поступили, как безумцы, но прошлого не вернёшь… Я прошу тех, у кого есть какие-нибудь предложения, подниматься на эту трибуну и высказываться.
Ораторы выходили один за другим, но их предложения были однообразны и сводились к тому, чтобы посадить народ на голодный паёк, хотя и без того его питание было очень скудным.
Придворный, который на прошлом совете говорил, что рабочие и крестьяне без ущерба для здоровья могли работать гораздо больше, чем они работали, теперь с пеной у рта доказывал, что они могут в два-три раза меньше есть.
Общей мыслью всех выступавших было то, что надо потерпеть до нового урожая. Земли при помощи дуболомов было засеяно много. Но без солнца, при невысокой температуре Пещеры, хлеба росли и созревали очень медленно, и надо было ждать не менее шести месяцев. Столько времени продержаться было невозможно, если даже уменьшить выдачу продовольствия рабочим и крестьянам вчетверо.
Выступил воевода Гаэрта.
— Мы должны организовать новый поход наверх, — браво заявил он.
Его слова были встречены с недоумением, но Гаэрта не смутился.
— Да, новый поход, — смело продолжал он, — только не за людьми, а за продовольствием. — К его словам стали прислушиваться внимательнее. — Мы не пойдём в страну Мигунов, это опасно…
— Ещё бы! — иронически отозвался кто-то, и в зале прокатились смешки.
— Когда мы выходили в первый раз, мы ставили своей задачей добыть рабочую силу и не обращали внимания на имущество Жевунов. Это была наша трагическая ошибка. Какие я там видел горшки со сметаной! Какие круги сыра! Какие вязки сушёной дыни!..
Сладострастный стон пролетел по залу. А оратор продолжал в экстазе:
— Я сам развязывал мешки с изюмом! Пробовал многолетнее вино из бочонков в подвалах! О-о-о!..
Слушатели испускали крики одобрения.
Только Ментахо угрюмо молвил:
— На этот раз нам ещё удастся их ограбить, они, конечно, не ждут нового нападения, а что будет дальше?
Но призрак голода заставил всех забыть о благоразумии. Дальше?! Какое им дело, что будет дальше? Лишь бы обеспечить себя до урожая, а там… судьба покажет!
Совет проголосовал (при трёх воздержавшихся и одном против) за новый поход с целью ограбить страну Жевунов. Командование поручили находчивому Гаэрте, хотя по закону полагалось возглавлять армию воеводе короля Памельи, старому Фантроно.
Руф Билан пытается шпионить
Прежде чем выступить в новый грабительский поход, следовало обезопасить свой тыл. Ведь если бóльшая часть войска и драконов будут выведены, заговорщики воспользуются этим, чтобы устроить государственный переворот.
Заговор надо раскрыть во что бы то ни стало и уничтожить его вдохновителей. По подземелью шныряли шпионы, принюхивались, прислушивались, водили на допрос за одно неосторожное слово. Судьи выпытывали у арестованных, участвуют ли они в заговоре, и кто этим заговором руководит. Но ищейки не могли нащупать ни одной нити.
Особенно строгий надзор был установлен за Страшилой. Но бывший правитель Изумрудного города вёл себя безукоризненно. Где бы ни встречал он невольников, он обращался к ним с горячими увещаниями вести себя добропорядочно и во всём слушаться королей, потому что короли — благодетели народа, его кормильцы.
Вся жизнь Страшилы, все его поступки были на виду у наблюдателей, от них ускользали только два часа в сутки, которые он проводил в литейной: такой курс лечения был ему прописан врачами по настоянию Фараманта. Но именно в эти два часа Страшила, Фарамант и Рок Болл, он же Урфин Джюс, составившие подпольный штаб восстания разрабатывали планы своих действий. Заговорщики не таились от работников мастерской. Литейщики, голодавшие на мизерном пайке, изнывавшие от непосильной работы, сами мечтали о другой, лучшей жизни и понимали, что примкнув к мятежу невольников, они смогут низвергнуть своих тиранов. Этими своими мыслями они делились с искателями драгоценных камней, с рудокопами, металлистами, стекловарами и даже с крестьянами, существование которых тоже было безнадёжно мрачным.
Недовольство всё больше захватывало рабочих и крестьян Пещеры, а после резкого сокращения продовольственных выдач оно стало всеобщим. Страшиле было ясно, что они поддержат восстание, и он рекомендовал главарям тайных ячеек потихоньку готовить оружие.
Страшила повсюду проповедовал послушание, но у короля Ментахо, самого проницательного из всех, всё же оставались сомнения в его искренности, и он решил проверить, что делает бывший правитель в свои «лечебные часы». На помощь литейщиков, известных свободомыслием, рассчитывать было нельзя. Приходилось подослать человека со стороны и притом такого, глаза которого могли бы выносить блеск топок. Но кто из невольников примет на себя такую постыдную роль? Только Руф Билан. И выбор Ментахо остановился на Билане.