— Извините, — только и мог вымолвить смущённый Билан, а лакей спесиво прошёл мимо, задрав нос, но тут же подбоченился левой рукой, а кулаком правой помахал перед лицом министра Кориенте, направлявшегося во дворец.
Билан остолбенел от изумления.
«Поистине это самая непонятная страна в мире! — подумал он. — Вчера они приветствовали высших, дрыгая пятками, а сегодня машут перед ними кулаком!..»
На площади показался другой лакей, и Билан, помахав перед ним на всякий случай кулаком, обратился к нему.
— Прошу прощения, почтенный, в каком ранге вы изволите состоять?
— У меня ранг помощника четвёртого лакея, а зовут меня Фенелла.
— О, так ты равен мне по званию, друг Фенелла, и я могу свободно разговаривать с тобой, — обрадовался Билан.
— Я знаю, по какой причине ты попал сюда, Руф Билан, и потому не могу называть тебя другом, — холодно возразил Фенелла. — Но из чувства человечности я буду с тобой разговаривать и отвечу на вопросы, которых у тебя, наверно, накопилось немало.
— Да, у меня их множество, — подтвердил Билан. — Прежде всего, я просил бы объяснить, что означает смена оранжевого цвета жёлтым. Я хочу знать, почему у вас сегодня совсем не тот способ приветствовать высших, что был вчера. Я хочу знать…
— Довольно, довольно! — перебил его Фенелла. — Твои вопросы далеко не простые, и они связаны между собой. Чтобы ответить на них, я должен хотя бы коротко рассказать тебе историю нашего государства. Но я иду обедать. Может быть, ты пройдёшь со мной на кухню, и там мы поговорим за тарелками супа?
— Я страшно голоден и с радостью составлю тебе компанию.
И оба новых знакомца вошли во дворец.
Немного истории
Когда Руф Билан и Фенелла уселись за столиком в ожидании, пока поварёнок принесёт им есть, Фенелла заговорил:
— Видишь ли, Билан, тебе повезло, что со своим вопросом ты обратился ко мне. Мало кто в стране мог бы ответить тебе с такой полнотой и ясностью. Дело в том, что я смолоду и до недавнего времени был летописцем, и прошлое подземного царства известно мне так же хорошо, как ловчему Ортеге Заповедник, где он ловит Шестилапых.
— Почему же ты бросил своё занятие и пошёл в лакеи? — спросил Руф Билан. — Насколько я понимаю, должность летописца гораздо почётнее лакейской.
— Это бесспорно, но я не по доброй воле сменил род службы, — с горькой улыбкой молвил Фенелла. — Я имел неосторожность вписать в летопись несколько критических замечаний по адресу семи королей. Я предназначал это для грядущих поколений, не рассчитывая, что мой труд попадёт на глаза его величеству Барбедо, так как он за всю жизнь ни разу не брал в руки книгу. Но, на мою беду, умер королевский сказочник, Барбедо одолела ночью бессонница, и он заставил министра Кориенте читать ему мою летопись… и вот с тех пор я — лакей!
Руф Билан выразил разжалованному историку сочувствие, а в душе порадовался его несчастью. Ведь если бы Фенелла по-прежнему занимал своё высокое положение, то не разговаривал бы с ним, Биланом.
— Но я обещал тебе рассказать о том, почему сегодня государственный цвет вместо оранжевого стал жёлтым. Я не знаю, с каких пор и почему наши предки поселились в Подземной стране, но ими издревле правили короли. И вот пятьсот лет назад у нас царствовал король Тубаго, на беду нашу чересчур чадолюбивый…
— Разве можно быть слишком чадолюбивым? — удивился Руф Билан, накидываясь на суп, который подал ему поварёнок, помахав у него перед носом кулаком, и так близко, что чуть не смазал его по лицу. Видно, это было сделано из озорства, потому что мальчишка удалился, фыркая.
— Любовь к детям не всегда бывает разумна, — сказал Фенелла. — У короля Тубаго было семь сыновей. И он всех так любил, что не мог выбрать себе наследника. Ему всё казалось, что, отдав предпочтение одному, он обидит остальных. И Тубаго додумался до мысли, которая показалась ему превосходной. Он издал закон, гласивший, что после его смерти все семь сыновей будут царствовать поочерёдно, по месяцу каждый.
— А чем нехороша эта мысль?
— От неё-то и пошли все наши несчастья, — отвечал Фенелла, прихлёбывая суп. — После кончины Тубаго его сыновья сразу заспорили, кому из них царствовать первому. Королевич Вагисса был самый длинный, и он утверждал, что порядок правления следует установить по росту. Толстяк Граменто требовал взвесить братьев, и первым станет царствовать тот, кто всех тяжелее, так как бóльшему весу соответствует и бóльший ум. Самый сильный из наследников, королевич Бофаро настаивал на принципе: «Сила рождает право». Он применил это принцип на деле, и в результате некоторые из спорщиков недосчитались зубов, у других были подбиты глаза, вывихнуты или поломаны руки и ноги… В конце концов, согласились принять порядок, установленный природой: править по старшинству. Первым вступил на престол королевич Дацциаро под именем короля Дацциаро Четвёртого, потому что до него жили три короля этого имени.
— Эта штука у вас великолепна, — сказал Руф Билан, управляясь с огромной порцией краба. — Откуда вы её достаёте? У нас такой не водится.
— Этих крабов придворные рыболовы вылавливают в Срединном озере. Они идут исключительно к королевскому столу.
— А вот мы же их едим?
Фенелла хихикнул.
— Ты, верно, слишком наивен, если не знаешь простой штуки: что едят короли, то едят и лакеи, и иногда вперёд королей.
— Жаль, что я этого не знал, когда был у власти, — заметил Билан. — Но возвратимся к твоему рассказу. Пока я не вижу в нём ничего плохого, кроме того, что наследники переломали друг другу руки и ноги и расквасили носы. Но, в конце концов, это их дело.
— Плохое началось очень скоро, — серьёзно возразил летописец. — Началось с того, что каждый король к концу своего срока только входил во вкус, ему казалось, что он процарствовал слишком мало, не успел ничего сделать, и если бы ему ещё дали время, он совершил бы славные дела…
— Вполне естественное чувство, — подтвердил Руф Билан, разгрызая орехи, поданные на десерт. — Точь-в-точь то же испытал и я, когда меня насильственно оторвали от дел правления.
— Вы с Урфином Джюсом захватчики, народ хорошо сделал, что вышвырнул вас. Но для нас дело обернулось хуже. Наши короли были законные, и нам приходилось терпеть их причуды. У нас в Подземной стране всего сто лет назад появились хорошие песочные часы, а у наших предков с календарём дело обстояло совсем плохо. Определить точно срок правления каждого короля было трудно, и когда его величество Граменто Пятого уличили в том, что он оттягал от своего преемника целых двенадцать дней, была введена должность Хранителя времени при каждом короле.
— Это помогло? — полюбопытствовал Руф Билан, разгрызая последний орех и наливая в бокал вино из бутылки, поданной поварёнком.
— Не очень, — беспристрастно признался Фенелла. — Дело в том, что к тому времени календарь так запутался, что восстановить правильный счёт времени было трудно. Да и кроме того, каждый Хранитель времени старался жульничать в пользу своего короля…
— Да, всё это очень забавно. Ну, а как обстоит дело теперь?
— Теперь? Ты видел, что в каждом секторе дворца часы показывают разное время? — спросил летописец.
— Я обратил на это внимание.
— Это отголосок старых неурядиц. Теперь урвать у преемника несколько дней уже не удаётся, спор идёт о часах, и всё же каждый Хранитель считает делом чести продлить правление своего повелителя хотя бы на четверть суток.
— Я на месте любого из них так же бы делал! — заверил Руф Билан.
— Не сомневаюсь в этом. И если бы ты не проспал сегодня, тебе было бы весьма поучительно посмотреть, какая свалка шла возле большого колокола. Слуги вымели с площадки и с лестницы столько волос, выдранных Хранителями друг у друга, что их хватило бы набить подушку.
— Бедные служаки! — посочувствовал Руф Билан. — За твоё здоровье! — сказал он, поднося к губам новый бокал вина. — Славное винцо! Королевское?
— А ты как думал? — рассмеялся летописец.
— Вероятно, после трёх-четырёх битв Хранители времени становятся лысыми? — предположил Билан.
— Ну, это не так. В Заповеднике есть ключ, вода которого удивительно действует на рост волос. Достаточно побывать там два-три раза, совершить омовения лица и головы, и волосы вырастают гуще прежнего.
— Почтенный Фенелла, ты должен указать мне туда дорогу! — с жаром воскликнул Руф Билан, ощупывая свои жиденькие волосы. — И прости меня, я всё-таки не понял, какое зло принёс стране король Тубаго тем, что его наследники стали царствовать поочерёдно.
— Ты прав, Билан, — согласился Фенелла, глядя на круглые песочные часы, висевшие в кухне, как и во всех дворцовых помещениях. — Я не успел дойти до этого в своём рассказе, но уже пятнадцать часов, и если мы с тобой сейчас не явимся к церемониймейстеру, нашему главному начальнику, он посадит нас на сутки в карцер, где нам не дадут ни пищи, ни воды. Тебе по душе такая перспектива?
— Нет, я дослушаю твою историю в другое время…
Королевский сказочник
В эту ночь под мерное журчанье сказки Руфа Билана его подземное величество Барбедо Двенадцатый заснул быстро, как давно уже не засыпал, почивал спокойно и проснулся в хорошем настроении. То же произошло и в следующую ночь. Билан своим искусством превзошёл прежнего сказочника, и король к нему благоволил. Уже через три дня он возвёл Билана в ранг четвёртого лакея, а спустя неделю сказочник получил звание третьего лакея.
Такое необычайно быстрое возвышение создало Билану много завистников среди дворцовой челяди. Но в глаза ему льстили, так как трудно было предвидеть, до каких придворных ступеней поднимется пришелец из верхнего мира.
День торжества для Руфа Билана наступил, когда король за особенно затейливую сказку пожаловал ему чин второго лакея. В этот день он нарочно встретил третьего лакея Каристо, который оскорбительно обошёлся с ним на площади в день смены королей. Руф Билан дал Каристо здоровенный нагоняй за то, что тот будто бы плохо убрал приёмную. И хотя это была явная выдумка, Каристо не осмелился возразить ни одним словом и только униженно кланялся и повторял: